Обратная сторона луны (джен)

Дома Скабиор даже в душ не пошёл — просто поднялся к себе в комнату и, наспех раздевшись, рухнул на кровать, завернувшись в одеяло и надеясь тут же заснуть. Однако ничего у него не вышло: несмотря на то, что ему хотелось тихо скулить от усталости, сон не шёл — зато очень скоро в комнату осторожно заглянула Гвеннит и, постояв в дверях, всё-таки подошла к нему и, сев рядом, тихонько погладила по плечу.

— Ты совсем устал? — шепнула она.

— Угу, — отозвался он.

— Чем тебе помочь? — спросила она, продолжая сочувственно гладить его по плечу. Он развернулся к ней, улыбнулся сонно и очень измученно — и, рассмеявшись, сказал:

— Тут разве что Авада поможет — но даже на мой взгляд, это слишком радикальное средство. Наверное, меня нужно загнать в душ — но у меня нет сил даже на это. Сколько времени?

— Почти пять, — сказала она. — Нам к семи?

— И нас очень просили не опаздывать, — он зевнул. — Давай так: я полежу полчаса, а затем ты придёшь и хоть силой, хоть уговорами загонишь меня-таки в ванну. А потом я тебя причешу и накрашу… и погладь мне, пожалуйста, всё, — попросил он. — Я вполне осознаю, что это свинство, но…

— Я уже всё погладила, — перебила она его. — Хочешь чаю?

— А ты знаешь, — проговорил он задумчиво, — пожалуй, хочу. Крепкого, сладкого и горячего. И… там будет, вероятно, еда какая-то — но я бы что-нибудь съел. Потому что, покуда все остальные обедали, мне было как-то не до того. Покормишь меня — немножко?

— Ты очень холодный и очень уставший, — сказала она. — Конечно, я тебя покормлю.

Впрочем, когда Гвеннит вернулась с подносом, Скабиор уже спал — и, немного подумав, будить его она всё же не стала.

Проснулся он сам — минут через сорок. Полежал, постепенно приходя в себя, поглядел на часы, застонал — и, почти силой заставив себя подняться, отправился в душ.

А потом время стремительно полетело вперед, словно Хогвартс-экспресс под всеми парами: Скабиор одновременно одевался, пил чай, что-то жевал — и, наконец, приступил к тому, ради чего так спешил: усадив Гвеннит лицом к себе, оценивающе посмотрел на неё пару секунд и решительно взялся за кисточку. То, что он делал следующие четверть часа с её лицом, со стороны больше всего напоминало настоящее колдовство: его руки двигались уверенно и легко, а на губах играла лёгкая полуулыбка. Гвеннит же послушно открывала и закрывала глаза, поднимала и поворачивала голову, приоткрывая рот. Когда всё было закончено, Скабиор с удовольствием её оглядел и, посмотрев на часы, показывающие без двадцати семь, принялся за её волосы. Искусству укладывать их в любые, самые сложные причёски он начал учиться ещё в детстве, а годам к четырнадцати уже мог гордиться своими умениями в этой области. Сейчас времени у него было совсем немного, но он и не собирался сооружать что-то сложное: ему хотелось, чтобы Гвеннит на балу было удобно, и потому он просто слегка завил её волосы, собрав боковые пряди на затылке в небольшой узел и скрепив их шпильками. Выпустив несколько прядок так, чтобы те обрамляли лицо Гвеннит, он, наконец, остался доволен своей работой. Внимательно оглядев её с ног до головы, он завершающим образ штрихом застегнул на её шее купленную накануне подвеску, а в уши продел серёжки в виде таких же длинных гранатовых капель.

— Ты красавица, — шепнул он, подводя, наконец, её к зеркалу и целуя пальцы левой руки, на одном из которых блеснули кольца, первое из которых Арвид когда-то преподнёс ей прямо в Атриуме, а второе надел ей на палец во время свадебного обряда, когда они с ним сказали друг другу счастливое «да».

— И правда, — произнесла она задумчиво, разглядывая своё отражение. — Так странно… будто это не я, — она приподняла подол платья, разглядывая свои ноги в серебряных туфельках.

— Чувствую себя отцом, отпускающим дочь на её первый бал, — засмеялся Скабиор. — Нам пора, маленькая. Когда ты должна забрать Кристи?

— Завтра, — улыбнулась она. — Не пойду же я посреди ночи будить родителей.

— То есть мы с тобой можем гулять всю ночь? — спросил он, протягивая ей руку. — Мы забыли с тобой о духах, — сказал он, вынимая из кармана небольшую бело-голубую коробочку. — Тебе понравится и пойдёт, — пообещал Скабиор.

Гвеннит открыла её и, достав прозрачный голубой узкий флакон каплевидной формы, откинула волосы и нажала на распылитель. Запахло свежестью — аромат очень напоминал тот, который ощущается в воздухе прямо перед грозой. Гвеннит удивлённо вскинула брови, а Скабиор рассмеялся и уверенно ей кивнул.

* * *

Огромный зал, предназначавшийся для торжественных церемоний, располагался на минус первом этаже министерства. Сегодня, как и каждый год в этот день, он был украшен алыми маками, слабый, едва уловимый запах которых смешивался с ароматами угощений и духов немногочисленных пока, изысканно одетых гостей. По периметру располагались столы, уставленные разнообразными закусками: от крохотных тарталеток с паштетами до таких же маленьких, на один укус, эклеров, от малюсеньких круглых сосисок до нанизанных на маленькие деревянные палочки креветок... Мясо, рыба, салаты, сыры, фрукты, овощи — всё было поделено на крохотные порции и выложено сложными узорами на больших блюдах, рядом с которыми стояли стопки чистых тарелок. Бери и ешь, не пачкая рук — что некоторые из гостей и делали, и Гвеннит с некоторым удивлением увидела, что те из дам, на которых были высокие шёлковые или бархатные перчатки, ели, даже и не думая их снимать.

Стоя рядом со Скабиором и держа его под руку, она робко оглядывалась, чувствуя любопытство и неуверенность — и когда к ним через весь зал бодро направился сам министр, совсем смутилась и чувствуя, что краснеет, скромно опустила голову.

— Мистер и… мисс Винд, я полагаю? — бодро поинтересовался министр, не опознавший в красивой элегантной молодой женщине Гвеннит, которую видел лишь на колдографии, приложенной к бумагам о её трудоустройстве, на которой она была запечатлена ещё с косичками и выглядела очень серьёзным и слегка перепуганным ребёнком. Гвеннит зарделась, отчаянно кусая губы, чтобы неуместно не заулыбаться:

— Миссис Долиш. Я замужем, господин министр.

— Конечно-конечно, — ничуть не смутившись, проговорил он, к счастью, не став уточнять, где сейчас находится её муж. — Мы вас очень ждали… прошу вас, сюда.

Он повёл их к небольшому помосту, рядом с которым собралась пресса, и Скабиор шепнул Гвеннит:

— Давай ты сейчас отпустишь меня и погуляешь тут пока что одна? А я пойду отрабатывать… то, зачем меня сюда… так любезно наняли. Ну, ступай.

Она жалобно поглядела на него, но он не обратил на этот взгляд внимания и, настойчиво разжав её пальцы, снял её руку со своей и дальше двинулся в одиночестве. Гвеннит же, тихонько вздохнув, медленно пошла назад, к накрытым столам. Роскошь этого зала, наряды гостей, цветы, музыка — всё это смущало её, вызывая желание встать где-нибудь в уголке и тихонечко осмотреться, не попадаясь никому на глаза какое-то время. На неё смотрели — Гвеннит понимала, что интерес этот вызван, прежде всего, личностью её спутника, но от этого смущалась только ещё сильнее. Отойдя к самому дальнему из столов, она оперлась рукой на него, случайно задев одно из стоящих там блюд — и услышала возмущённый писк. С удивлением обернувшись, она очень быстро обнаружила, что его источником было… малиновое, судя по цвету и запаху, желе, которое до сих пор немного подрагивало. Гвеннит сложила салфетку и осторожно тронула ей край лакомства — и услышала тот же писк. Она заулыбалась и опять слегка ткнула углом салфетки в желе — писк приобрёл ещё более возмущённые интонации, и желе вполне ощутимо изогнулось, словно спасаясь от подобного обращения.

— Тебя же всё равно съедят! — шепнула ему Гвеннит, и оно жалобно пискнуло ей в ответ.

И в этот момент она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

Обернувшись, она увидела удивительно красивую женщину, стоящую буквально в нескольких шагах от неё, её длинные чёрные волосы были просто заплетены в толстую косу, перевитую тонкими золотыми нитями, и такими же нитями было расшито и её платье тончайшего зелёного шёлка. Поймав взгляд Гвеннит, она слегка улыбнулась ей и кивнула, однако подходить не стала и направилась к небольшой группе беседующих о чём-то волшебников, тут же склонившихся перед ней в поклоне.

— Налить вам что-нибудь, миссис Долиш? — услышала Гвеннит и, обернувшись, увидела стоящего в шаге от неё высокого чернокожего мужчину в парадной форме Департамента магического правопорядка, почему-то напомнившей ей ту, в которой на их свадьбе был Арвид. Она стиснула зубы и почти весело улыбнулась:

— Спасибо, пока что не нужно… мы с вами знакомы?

— Дин Томас, — представился он. Она протянула ему руку — и смутилась, когда он, вместо того, чтобы пожать её, поцеловал самые кончики её пальцев. — Заместитель главы Департамента магического правопорядка. Ирландское отделение.

— О, — только и сумела проговорить Гвеннит.

Ирландия… ДМП, конечно, не аврорат, но они не могли не иметь отношения к той операции, во время которой пропал Арвид — как и не могли не иметь отношения к его поискам.

— Мы не прекращали и не прекратим поиски, — сказал Дин, глядя ей прямо в глаза. — И даже если нам придётся по какой-то причине объявить о том, что они закончены — мы никогда не перестанем искать их. Всякое может быть… пока я лично не увижу их мёртвыми или живыми, я не сдамся.

— Спасибо, — прошептала она, чувствуя, как на глаза набегают слёзы и поднимая голову вверх, чтобы не заплакать. Но он всё равно увидел, понял — и, досадуя и злясь на себя за то, что зачем-то испортил молодой женщине праздничный вечер, сказал:

— Простите меня, пожалуйста. Не нужно было сегодня заговаривать с вами об этом…

— Думаете, я когда-нибудь забываю? — резковато спросила она, вновь посмотрев на него. Слёзы всё-таки пролились, и она, чтобы не размазать макияж, огляделась в поисках салфетки, взяла одну и осторожно промокнула глаза.

— Я не должен был расстраивать вас сегодня, — тихо проговорил он, опустив голову.

— Это… другое, — она заставила себя улыбнуться. — Вы меня не расстроили… скорее, наоборот. Просто я… я знаю, что мой муж жив, — она снова поднесла салфетку к глазам чуть подрагивающими руками. — Мне не верит никто, кроме Криса — а я всё равно знаю. И тут вдруг вы… а вы, вы сами, — требовательно спросила она, — вы верите, что они ещё живы? Что они могут быть живы? Ведь так может быть?

— Может, — кивнул он, кляня себя всеми известными ему словами. — Мне трудно передать словами, насколько я хочу вам верить, миссис Долиш. Оборотни ведь… чувствуют подобные вещи?

— Не знаю, — качнула она головой. — Это нужно спросить у Криса — я мало других оборотней знаю… почти никого, — она улыбнулась, наконец, почти весело и, ещё раз прижав салфетку к глазам, спросила Томаса: — Заметно, что я плакала?

— Совсем нет, — покачал он головой. — Но здесь, если хотите сами в этом убедиться, есть дамская комната… проводить вас?

Гвеннит подумала с секунду и благодарно кивнула:

— Будьте любезны. Спасибо, — она сжала в руке маленькую чёрную сумочку, которую в последний момент вручил ей Скабиор, и куда она даже не заглянула, очень надеясь, что там есть и пудра, и тушь, и тени.

Они незаметно вышли из зала — и Томас, проводив её до нужной двери, остался ждать, присев на стоявшую у стены кушетку и давая себе клятвенное обещание, что всеми силами постарается поднять этой удивительной и так неосторожно расстроенной им молодой женщине настроение. Дин думал, что слишком много в последнее время он видит траурных лиц, и что в этом году он тут впервые один, а не в компании Финнигана, который с прошлого лета практически живёт на работе и раскопал так много, как никто до него на этом посту — да только так и не нашёл ничего из того, что могло бы привести к тем, кого они так искали.

Скабиор же стоял слишком далеко для того, чтобы расслышать их разговор, или хотя бы почувствовать состояние Гвеннит. Всё, что он мог — лишь издали наблюдать. Вот он и увидел, как сперва к его дочери подошёл тот самый человек из его, Скабиора, прошлого, которого никогда, ни при каких обстоятельствах он не хотел бы увидеть рядом с Гвеннит. Увидел, как он заговорил с ней, зачем-то целуя руку, как внезапно исказилось от боли её лицо, и как блеснули на глазах слёзы, как потом они потекли по её побледневшим щекам, и как она ответила ему что-то горячо и горько… И как потом он повёл куда-то её, и как затворилась за ними одна из дверей бального зала.

Позабыв обо всех речах и всех съёмках на свете, он пробормотал невнятные извинения и, не слишком вежливо расталкивая загораживающих ему дорогу, пошёл, почти побежал следом, чувствуя, как то замирает, то начинает бешено колотиться сердце, и сам не зная, что будет делать, когда их догонит. Да и что, собственно, нового мог сказать Гвеннит этот… как же его? Ничего… она же прекрасно знает, кто он такой и кем был — он отлично понимал это, но всё равно буквально умирал от ужаса, пробираясь сквозь празднично наряженную толпу, и даже не задумывался о причинах этого своего страха.