Обратная сторона луны (джен)

Он нашёл их по запаху — и, буквально вылетев из-за угла, затормозил перед дверью с совершенно однозначным изображением кокетливой дамы, и увидел рядом того самого мужчину, который так бесцеремонно увел плачущую Гвеннит.

И замер.

Они очень долго смотрели друг на друга, почти убийца и чудом уцелевшая жертва, егерь и проданный им мальчишка, выросший в рослого сильного мужчину, носящего форму департамента магического правопорядка. Скабиор совершенно не помнил его — вернее, помнил теперь, но лишь по чужому воспоминанию. Вот гоблина бы он узнал, пожалуй, хотя, честно признаться, они для него были все на одно лицо, а этого пленника он не помнил. Разве что цвет его кожи… да и то…

— Что вы сказали ей? — спросил, наконец, Скабиор. — Она плакала. Что вы сказали? Решили мстить — так мстите мне напрямую, а не…

— Не судите по себе, мистер Винд, — спокойно, но твёрдо оборвал его Томас.

Он столько раз представлял себе эту встречу… и, надо же, ни разу не угадал. А так же не сумел просчитать собственных чувств, когда она, наконец, случилась. Сейчас, глядя на человека, со скучающим выражением лица наблюдающего когда-то, как их убивают, Дин не чувствовал ни ненависти, ни даже презрения — лишь стойкое нежелание находиться с ним рядом и досаду, происхождение которой не мог объяснить.

— Что вы сказали ей? — угрожающе повторил Скабиор.

Томас слегка вскинул брови и не удержался от уточняющего вопроса:

— Кто вы, чтобы я должен был перед вами отчитываться?

Мерлин ведает, чем кончился бы их разговор, если бы Гвеннит, услышав их голоса, не выглянула из-за двери и не остановила их вопросительным:

— Крис?

— Гвен, — он шагнул к ней, внимательно вглядываясь в её лицо, и хотя мог различить следы недавних слёз, ни страха, ни неприязни к себе не почувствовал. — Ты плакала, — сказал он, приблизившись к ней — и она, кивнув, вышла и, прислонившись к нему, сказала негромко:

— Мы говорили об Арвиде. И я…

— Я понимаю, — он легонько обнял её и провёл рукой по её голове, едва касаясь волос. Боковым зрением он заметил, что чернокожий мужчина, так его напугавший, молча встал и ушёл, оставив их с Гвеннит вдвоём. Скабиор с облегчением выдохнул и, крепко прижав к себе Гвеннит, закрыл глаза.

— Я увидел, что ты заплакала, — сказал он, наконец.

— Ты испугался, что он что-то сказал мне про Арвида? — понимающе спросила она — и он, после небольшой паузы, всё же солгал:

— Да. Испугался.

— Нет, — качнула она головой. — Ничего нового… он просто сказал, что они не прекратят поиски, пока не узнают, что с ними случилось. Прости, что напугала тебя, — попросила она, наконец, совсем успокоившись и привычно обнимая его за талию.

— Забыли, — решил он, чувствуя себя удивительно глупо. — Давай, я тебе макияж поправлю — и постарайся больше сегодня не плакать, — сказал он, забирая у неё сумочку. — Давай, посвети мне.

…Когда они, наконец-то, вдвоём вернулись в зал, Скабиору показалось, что народу там стало раза в два больше, а музыка зазвучала чуть громче. Снова оставив Гвеннит одну, он почти проталкивался между дамами в разноцветных нарядных платьях и их спутников, вырядившихся порою не менее ярко. Кто-то из них уже танцевал, кто-то просто беседовал, некоторые стояли или медленно прохаживались вдоль столов, держа в руках тарелки и вилки. Кое-кто провожал Скабиора заинтересованным взглядом — он даже поймал несколько весьма недвусмысленных, принадлежавших незнакомым привлекательным леди — другие смотрели на него настороженно, но ни в чьих глазах, как ни странно, он не заметил ни откровенного презрения, ни насмешки, ни ненависти…

…пока не наткнулся на один, серый и ледяной, от которого мгновенно встали дыбом волоски у него на затылке. Он не сразу нашёл в толпе обладательницу этих серых глаз — но, когда обнаружил, замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, и они какое-то время так и глядели друг на друга, разделённые множеством волшебников и десятками футов бального зала. Кристиан Винд и Нарцисса Малфой. Никогда и ни у кого он не видел таких ледяных глаз — в них не было ничего, ни ненависти, ни отвращения, вообще никаких чувств и эмоций, только холод, такой, который сперва обжигает, а потом замораживает, смертельно и быстро. Эту игру он проиграл и первым отвёл глаза — и ещё какое-то время ощущал на себе этот взгляд. И думал, что понял, наконец, кого ещё тогда, в ту войну напоминала ему хозяйка обители Волдеморта.

Эбигейл. Она была до дрожи похожа на Эбигейл — такую, какой она могла бы стать, если бы родилась и выросла в похожей семье. Такая же спокойная, невозмутимая — и опасная.

Он оглянулся, снова отыскав её в толпе. Она стояла рядом со своим мужем — разительно изменившимся с той памятной ночи, когда Скабиор имел неудовольствие видеть его в последний раз. Ночь, когда они штурмовали Хогвартс… Каким же жалким тогда был её муженёк — и каким самоуверенным и самодовольным смотрелся сейчас! Просто воплощенье того, что Скабиор ненавидел и презирал в волшебниках. И что подобная женщина нашла в этом трусливом фате? Проще всего было решить, что деньги — но нет, он хорошо помнил их вместе и знал, что этих двоих связывало нечто совершенно иное, но понять этот выбор не мог как тогда, так и сейчас. Они были, конечно, красивой парой, особенно когда, как теперь, стояли, разряженные в пух и прах, она — в бледно-голубом шёлковом платье, с роскошным сапфировым ожерельем на шее, и он — в элегантнейшей тёмно-синей мантии, оба — с высокомерно-презрительными улыбками на холёных лицах… Хозяева жизни, Хель их побери. Выкрутились, даже тогда выкрутились! Вся их братия тогда села — все, кто носил метку — да и не только они, у того же Фенрира её не было, да и сколько тогда народу за компанию в Азкабан загремело? А эти — выкрутились, откупились, или кто их там знает, что ещё сделали. И теперь глядят на него, как на… Даже не на пустое место — как на ничтожество, по нелепой случайности попавшее в их высочайшее общество. И ведь они искренне полагают, что так и только так должно быть — и ведь наверняка даже золотишка пожертвуют в фонд, если их попросят: ну как же, им ведь положено быть добренькими к несчастным заблудшим…

Он так распалился, что едва не сплюнул от отвращения под ноги — и рассмеялся. Что он, спрашивается, так завёлся? Да наплевать на них всех сотню раз — они всё равно ничем помешать не смогут, так зачем ему про них вообще думать? Они могут только смотреть — смотреть и презирать таких, как он… молча. А что они там про себя думают — их проблема.

Скабиор снова посмотрел на Малфоев, хмыкнул презрительно — и вернулся к министру, прессе и Спраут, дабы продолжить, что называется, работать лицом.

И не слышал, разумеется, как мистер Малфой негромко заметил своей жене:

— Ты в любой момент можешь уйти, если хочешь.

— Не скажу, что мне приятно его видеть, — ответила она, — но я сидела с Лордом за одним столом, что мне егерь? — она слегка улыбнулась и добавила: — Полагаю, даже танцевать с ним было бы не сложнее, чем улыбаться Лорду… хотя сейчас я не могу представить себе, что бы могло меня к этому вынудить.

— Могу я поинтересоваться у миледи, кто смеет к чему-то принуждать вас? — с вежливой и весёлой улыбкой поинтересовался Себастьян Шаффик, подходя к Малфоям. — Рад встрече, — он поцеловал руку Нарциссе и пожал Люциусу.

— Вы изумительно выглядите, мисс Шаффик, — галантно проговорил Люциус, целуя, в свою очередь, руку спутнице Себастьяна, миловидной молодой женщине лет восемнадцати-двадцати, тёмные волосы которой украшала удивительно красивая диадема с крупными голубыми опалами. — Как жаль, что мой внук ещё слишком юн! — пошутил он. Она улыбнулась, а её отец — с момента развода, случившегося уже лет десять назад, мистер Шаффик появлялся на всех светских мероприятиях исключительно в компании дочери — вежливо рассмеялся и тоже ответил полушутливо:

— А я вам завидую. Дети растут так быстро! Я до сих пор изумляюсь, когда мои сыновья навещают нас со своими супругами, и думаю: неужели я уже до такой степени стар? Увы, старение свойственно всем нам, простым смертным, — добавил он тут же, любезно улыбнувшись Нарциссе, — вы же, миледи, как сама магия, существуете вне времени и пространства.

— Хотите сказать, что я уже бестелесна? — улыбнулась она, одновременно протягивая руки подходящим к ним Гринграссам.

— Хочу сказать, что, глядя на ваше дивное платье, не могу не предложить вам как-нибудь почтить нас своим визитом и выбрать опалы — я недавно начал разработку новой шахты, там попадаются совершенно изумительные камни, — сказал Шаффик, поздоровавшись с Гринграссами.

— Что, камни действительно хороши? — заинтересовалась миссис Гринграсс, и Шаффик с видимым удовольствием кивнул:

— Они просто волшебны! Настолько, что некоторые попросту жаль выставлять на рынок — я мечтаю, чтобы они, так сказать, остались у кого-нибудь из своих, но не могу же я их все оставить в своей коллекции.

— Давайте устроим пикник? — предложила миссис Гринграсс. — У вас там такое чудесное озеро, Себастьян! Пригласите нас как-нибудь пообедать на берегу?

— Дивная мысль, — кивнул Шаффик. — Так я и сделаю, причём в самом скором времени, — пообещал он. — Нужно же перебить впечатление от сегодняшнего мероприятия.

— Да уж, — усмехнулся Малфой. — Терпимость нынешнего министерства порой вызывает у меня оторопь.

— Вы, как всегда, умеете подобрать очень точное слово, — поддержал его Шаффик. — Вы знаете, меня сложно назвать злым или излишне консервативным человеком, и я всегда с радостью поддерживаю любые благотворительные организации и гуманистические начинания. И, конечно же, как член Визенгамота, я голосовал за то, чтобы те сироты дожидались суда под домашним арестом, пока ловят настоящих воров. Моя позиция относительно сирот всем известна — но я и помыслить не мог, до чего дойдёт мистер Поттер в своём… великодушии.

— Мистер Поттер всегда вступается за всех несчастных, — заметил Малфой.

— О да, — произнес подошедший к ним Огден, со своей обычной бесцеремонностью вмешиваясь в чужой разговор. Сын того самого Огдена, прославившего свою фамилию изобретением того самого огневиски, с головной болью от которого хоть раз в жизни просыпался каждый взрослый волшебник. Он был точной копией своего отца и унаследовал не только его своеобразную внешность, но и тяжелый характер, а в придачу к нему еще и шокирующие многих до глубины души огденовские манеры — в том числе и удивительное отсутствие деликатности. — Поттер у нас любит несчастных! Не ту профессию, если хотите знать моё мнение, он избрал! Как по мне, ему бы куда больше подошло какое-нибудь целительство, да, видать, таланта Мерлин не дал. Но оборотни — это уже за гранью разумного! Помяните моё слово, он дозащищает их до того, что они начнут получать лицензии на обращение: скажем, по одной в год.

— Вы всё же преувеличиваете, — возразил Гринграсс, невербальным Акцио подзывая несколько бокалов с шампанским для всех. — Даже если подобная идея у них и возникнет, я полагаю, она просто утонет в бюрократическом болоте, — шутливо добавил он.

— Мне категорически не нравится эта тенденция, — морщась, покачал головой Огден. — Оборотни опасны! Разумеется, ни один волшебник в здравом уме не выпустит ребёнка на улицу в полнолуние — но, честно сказать, сколько таких разумных родителей? Единицы!

— Ну, — примирительно заметил Гринграсс, — как раз детей обращают, по счастью, не так уж и часто. Куда чаще случаются казусы наподобие той истории с горе-рыбаками.

— Во-во! — кивнул Огден, а Шаффик с Малфоем незаметно переглянулись, вздохнув и едва заметно покачав головами. Обижаться или возмущаться бесцеремонностью Огдена было так же бессмысленно, как сетовать на британский климат. — Естественный отбор в действии. Вот почему оборотни, в массе своей, так тупы: ну какой разумный человек попадёт в подобную ситуацию?

— Не могу не согласиться с тем, что оборотни опасны, — похоже, не выдержал, наконец, Шаффик, — однако, чего я никак не могу понять, так это почему мистер Поттер решил защищать именно эту категорию обездоленных? Разве у нас мало тех, кто действительно нуждается в помощи? Например, у нас до сих пор не решена проблема с магглорождёнными детьми-волшебниками, попадающими в чудовищные ситуации! Но самое главное, перед магическим миром сейчас остро, как никогда, стоит проблема поддержания Статута Секретности, ибо технологии магглов не стоят на месте, и если мы опоздаем с решением этой проблемы сейчас, это всем нам может стоить весьма и весьма дорого.

— А ведь мистер Поттер должен бы знать об этом побольше нас с вами, — кивнул Малфой. — Он ведь вырос среди магглов и, насколько я знаю, никогда не обрывал контактов с их миром.

— Мне тоже так кажется, — кивнул Шаффик. — Но вместо этого он развивает достойную уважения деятельность, чтобы помочь тем, кто и так сейчас имеет все возможности прекрасно социализироваться: законы все давно приняты, учиться — пожалуйста, работать — сколько угодно, и вы знаете — я считаю, что всей этой ситуации и вовсе могло бы не произойти, если бы тётушка этих несчастных сирот настояла на том, чтобы отправить их в Хогвартс. Конечно, — заметил он, — сиротство — это трагедия, но есть вещи, обязательные для всех волшебников, и иногда просто нельзя идти на поводу у эмоций.

— Она побоялась остаться одна, — вступился за пожилую даму Гринграсс. — Её тоже вполне можно понять…

— Я понимаю, — терпеливо кивнул Шаффик. — Однако я полагаю, что если бы она знала, что в их отсутствии будет, кому её поддержать, она приняла бы совсем иное решение. Почему бы мистеру Поттеру не позаботиться о таких, как она, одиноких пожилых волшебниках, которые уж точно заслуживают поддержки ничуть не меньше?

— Потому что он молод, — засмеялся Малфой. — А молодость легче понимает проблемы молодости, чем старости.

Меж тем миссис Гринграсс, отведя Нарциссу немного в сторону, сочувственно пожимала ей руку и говорила:

— Я понимаю, как неприятно вам видеть этого человека, моя дорогая.

— Честно сказать, это не самое страшное, что я видела в жизни, — мягко отшутилась миссис Малфой, ответив на это дружеское пожатие полной признательности улыбкой. — Видеть этого господина снова, разумеется, неприятно — но ведь, с другой стороны, проблема действительно существует, и её нужно как-то решать. Хотя, говоря откровенно, мне не кажется, что нынешняя кандидатура распорядителя фонда может этому поспособствовать. Однако довольно политики, — внезапно заулыбалась Нарцисса, глядя куда-то за спину своей собеседнице. — Вы посмотрите, кто здесь.

— О, — произнесла, обернувшись и тоже заулыбавшись, миссис Гринграсс.

— Кто это? — с любопытством спросила мисс Шаффик.

— Вы не знаете? — весело подхватила как раз подошедшая к ним Астория Малфой, легко целуя в щёку сначала мать, а затем и свекровь.

— Нет, — покачала головой та.

— Мы вас представим, — озорно улыбнулась Астория.