Обратная сторона луны (джен)

Продолжая улыбаться, Астория Малфой приблизилась к идущей со скучающим видом вдоль банкетного стола женщине в светлом платье с полукруглым вырезом без воротника, роскошные длинные волосы которой свободно ниспадали до бёдер, составляя главное её украшение.

— Мадам Горсмур, — произнесла Астория, вежливо склоняя голову. — Как приятно видеть здесь вас!

— Астория, — тут же заулыбалась та. — Какой сюрприз… вы тоже здесь, значит?

— Конечно, — кивнула та, подводя её остальным. — Вы знакомы с мисс Шаффик?

— Нет… какая милая у вас диадема, — проворковала миссис Горсмур, протягивая девушке руку ладонью вниз, словно для поцелуя. Та, впрочем, пожала её, вызвав выражение некоторого недоумения на холёном лице Горсмур.

— Луксория Горсмур — Элеонор Шаффик, — представила их Астория.

— Рада знакомству, — вежливо проговорила Элизабет. — Как красиво украшен зал, не правда ли?

— Красиво, — кивнула Луксория. — Но я здесь бываю уже не первый год — и вы знаете, всегда эти маки… это однообразие так утомительно. Я надеялась, что с приходом нового министра хоть что-то изменится — но нет… снова всё те же маки. А ведь есть так много уместных в траур цветов! Можно было бы взять кипарис, или, к примеру, анемоны…

— Ну… да, — озадаченно проговорила Элеонор, никак не ожидая такого ответа — а стоящая чуть позади Горсмур Астория выразительно улыбнулась ей и, слегка закатив глаза, кивнула на Луксорию, продолжая беседу:

— Вы уже пробовали здесь что-нибудь? Мы никак не решим, что бы нам выпить.

— Я пробовала этот пунш, — ответила та, указывая на чашу со светло-лимонной жидкостью, в которой плавали кружочки лимонов и кусочки каких-то сложно опознаваемых фруктов. — И вы знаете, он очень неплох: и вкус вполне сбалансирован, и запах не резкий… но вот порекомендовала бы я его? — проговорила она очень задумчиво. — Не уверена. После него такое странное послевкусие… я не понимаю, зачем они положили туда лимоны вместе с кожурой. Она даёт горечь… весьма неприятно, и портит всё удовольствие.

— Тогда предлагаю попробовать этот, — сказала Астория, а старшие миссис Малфой и Гринграсс переглянулись — и дружно заулыбались.

— Вы знаете, — с очаровательной улыбкой проговорила Луксория, — мне этот выбор представляется не совсем удачным. — Я вижу там кусочки грейпфрутов и ананасов — а эти фрукты очень плохо сочетаются друг с другом, я боюсь, ананас отобьёт всю свежесть грейпфрута!

— Тогда, быть может, шампанского? — предложила Элеонор, выглядящая всё более и более удивлённой.

— Вы знаете, моя дорогая, — покровительственно проговорила Луксория, — это было бы замечательным выбором, безусловно, но я очень сомневаюсь, что министерство расщедрилось на что-то действительно стоящее — а лучше не пить никакого шампанского, чем плохое.

— Но вы же его не пробовали, — рискнула, наконец, выразить своё недоумение Элеонор.

— Зачем мне пробовать эту невнятную субстанцию? — пожала плечами Луксория. — Это же вполне очевидно: они не могут так крупно потратиться. Вообще, вы знаете, — доверительно проговорила она цепко, беря Элеонор под локоть, — по-моему, нынешнее мероприятие просто повторяет предыдущие и постепенно из великой идеи вырождается во что-то приторно-светское… эти повторы выхолащивают весь вложенный в него изначально смысл!

Элеонор обернулась к Астории и умоляюще на неё посмотрела, но та только слегка развела руками.

— Это жестоко, — слегка попеняла ей Нарцисса, впрочем, она вовсе не выглядела хоть сколько-нибудь рассерженной. — Бедная девочка.

— Она Шаффик, — улыбнулась Астория, раскладывая по тарелкам закуски для себя, матери и свекрови. — Уверена, она выдержит.

— Себастьян спасёт её, как только увидит, — согласилась с дочерью миссис Гринграсс. — А пока девочке будет полезно познакомиться и с этой стороной светской жизни.

Однако вызволил мисс Шаффик не отец, а, как ни удивительно, Огден, который тем временем отправился изучать разложенное на столах угощение. За этой-то процедурой — ибо в его исполнении это была именно процедура — он и столкнулся с проводившей не менее подробную инспекцию миссис Горсмур, рядом с которой шла покорно внимавшая её рассуждениям и совершенно сбитая ими с толку Элеонор Шаффик.

— Вы уж меня извините, — заявил Огден, раскланявшись с ними, — но я — человек прямой, и говорю честно и от чистого сердца. Выглядите вы, миссис… эээ… не Гордсмур ли, если не ошибаюсь?

— Горсмур, — очень терпеливо улыбнулась ему она. — Ничего страшного, мистер Огден, я понимаю, что семейное дело накладывает свой неизгладимый отпечаток, и иногда ради него приходится чем-нибудь жертвовать — в вашем случае, видимо, памятью. Я — Луксория Горсмур… возможно, вам следует записать где-нибудь? Видите ли, лично я никогда не обижаюсь на подобные вещи — я понимаю, что не все могут запомнить фамилию сложнее, чем «Поттер», но ведь наверняка есть люди, которые…

— Я, собственно, хотел вам сказать, — заговорщически подмигнув ей, оборвал её Огден, — что эта бородавка у вас на виске совершенно не гармонирует с вашим платьем. Какие-то ненадёжные у вас чары сегодня — марс, что ли, взошел как-то криво… вон, даже тут красным отсвечивает, — посетовал он, заметив невесть откуда взявшийся алый отсвет, упавший вдруг на лица обеих его собеседниц.

Мадам Горсмур слегка смутилась и, невесть откуда достав большой веер, прикрыла им ненадолго лицо — а когда убрала его, никакой бородавки на виске у неё уже не было. Однако этих секунд хватило на то, чтобы Огден, подхватив под руку юную Шаффик, отвёл её к Себастьяну, пояснив по дороге:

— Понабежала всякая нечисть на наш дармовой провиант. Карга она, крошка, одна из главных в их обществе обновления или как его там. Но карга — она карга и есть… не верьте, дорогая моя, их красивым речам и миловидным лицам — людоедки они все, как были, такие и есть. Хотя, как по мне, всё равно лучше оборотней.

— Я не знала, что она карга, — проговорила Элеонора удивлённо.

— Ещё какая! — хмыкнул он с удовольствием. — Причём во всех смыслах.

А зал тем временем продолжал заполняться гостями, среди которых Скабиор, если бы у него выдалась пара свободных минут, увидел бы знакомые лица и удивился бы, обнаружив среди них неразлучных господ Мордреда Ллеувеллина-Джонса и О'Хару. Компанию им составлял доктор Маллет с супругой и, по совместительству, старшей из сестёр О’Хары, Кэлинн. Спутницей самого Брайана была его средняя сестра, Кианнет, младшая же, Катриона, шла под руку с Ллеувеллином-Джонсом, изредка кидая на него долгие печальные взгляды, которые тот удивительнейшим образом не замечал — всё его внимание было сосредоточено на гостях. Сперва он с удивлением отметил присутствие на сегодняшнем мероприятии Морриган Моран, увидев которую, удивлённо толкнул в бок О’Хару:

— Как бы к утру снег не пошёл.

— Её даже Скитер боится, — пошутил О'Хара, — раз не отправила своего Бозо заснять такое невероятное событие. Моран на балу у британцев — когда было такое?

— Я бы на месте Скитер тоже оглох и ослеп, — усмехнулся Ллеувеллин-Джонс. — А она меру знает. Однако тут есть, над чем задуматься. Хотел бы я знать, что её привело сюда и связано ли это с тем, что в Ирландии последние несколько дней выдались немного спокойнее для крупных участников… свободного рынка.

— Все бы хотели это знать, дружище, — хмыкнул О’Хара. — Да не всем дано.

— Какой сегодня необычный состав гостей, — задумчиво проговорил Ллеувеллин-Джонс, продолжая внимательно изучать зал. — Есть те, кого не должно быть, зато нет тех, кому положено… знать бы, к добру или к худу.

— Авроров маловато, — кивнул О’Хара.

— Даже среди охраны, — заметил Ллеувеллин-Джонс. — И никого из начальства — кроме самого Поттера. И если их нет сейчас здесь, значит, они есть в другом месте.

Однако Скабиору было не до отвлеченных поисков знакомых лиц в зале: ему вполне хватало того, что его собственное снова ныло от постоянной и, как ему казалось, напоминающей уже оскал улыбки. Вдохновлял его, как ни странно, Поттер, который умудрялся одновременно шептаться с министром, давать бесконечные интервью прессе, писать и читать что-то в своём блокноте, в котором сами собой постоянно появлялись новые строки, а ещё умудряться что-то беззвучно для окружающих говорить в сквозное зеркало. Жена у него оказалась красивой и — Скабиор задумался, подбирая определение — яркой. Заметив взгляды, которыми она обменялась с Ритой, он решил расспросить потом ту о миссис Поттер подробнее — было похоже, что они друг с другом не ладили, а значит, Скитер наверняка знает о ней всё, что вообще можно знать. Разглядывать её самому было сейчас недосуг — проще говоря, ему было не до неё сейчас, как, собственно, и вообще ни до кого, кроме Гвеннит, которую он, впрочем, тоже в какой-то момент упустил из вида. Похоже, случилось это, когда его вместе с мадам Спраут «красиво» ставили рядом с установленным здесь ящиком для пожертвований, куда время от времени гости кидали конверты с письменными распоряжениями гоблинам передать подателю какую-то сумму, а то и собственно деньги — оставалось лишь надеяться, что галеоны.

Время то летело, то начинало тянуться, словно смола, и когда Скабиор уже решил было, что всё это никогда не закончится, и он так и будет тут до утра изображать памятник самому себе, министр, наконец, начал прощаться с прессой, заявив, что бал посвящён не только открытию фонду, а, прежде всего, победе, и давайте же…

Оставшуюся патетичную ахинею Скабиор уже не слушал — поняв, что его, наконец, отпустили, он начал тихонько пробираться сквозь толпу, больше всего на свете мечтая о стакане холодной чистой воды (огневиски был бы сейчас невероятно кстати, но Скабиор решил для себя, что напьётся потом, дома, а здесь будет настороже до конца). А ещё он хотел что-нибудь съесть, ибо еда пахла весьма соблазнительно, а поесть до бала он так толком и не успел.

И когда Скабиор уже почти добрался до ближайшего стола с закусками и практически уже ощущал на языке вкус мясного паштета, он услышал вдруг тихое:

— Доброго вечера, мистер Винд, — и, даже не оборачиваясь, узнал голос Ллеувеллина-Джонса.