Обратная сторона луны (джен)

МакТавиш, преспокойно сидевший напротив Скабиора, ненавязчиво взмахнул палочкой, и на столе появилась стопка чистых тарелок такого же нежно-сиреневого фарфора. Он слегка улыбался, но Скабиор сейчас не видел его улыбку — он вообще сейчас не видел почти ничего, кроме этих мордредовых тарелок, которые одна за другой полетели в ту же стену. И каждая уносила с собой частичку захлёстывавшей его ярости, заменяя её усталостью, но зато прекрасно проясняя голову. Две последних тарелки так и остались стоять на столе — Скабиор покрутил одну из них в руках, поставил обратно и устало, а затем изучающе и вопросительно посмотрел на МакТавиша.

— Помогло? — с мягкой иронией поинтересовался тот.

— Да, вполне, — ответил Скабиор со светской улыбкой — и рассмеялся. — Прошу прощения за нанесённый урон — готов его возместить.

— За счет заведения, — улыбнулся МакТавиш. — Замечательная способность — сразу сбрасывать напряжение. Но раз уж ты пошёл в большую политику — придётся привыкнуть к тому, что тебе всегда будет больше всех надо и все вокруг будут уверены, что ты им должен просто потому, что ты — это ты.

— Я не хотел лезть ни в какую политику, — возразил Скабиор. — Я просто хочу…

— Хотел или нет — не имеет значения, — отмахнулся МакТавиш. — Ты уже там — и тебе придётся или привыкнуть играть по новым правилам, или уйти. Однако, если не возражаешь, давай к делу, — продолжил он, невербальным Репаро восстанавливая всю уничтоженную Скабиором чайную посуду, ликвидируя трансфигурированные для него тарелки и разливая, наконец, чай. — Волчата тебя не слушают?

— Они мне не доверяют, — пожал Скабиор плечами, с удовольствием делая большой глоток чая. — И я могу их понять. А вот вам они верят — поэтому, если бы вы успокоили Гилда, мне было бы куда проще договориться с Нидгаром и другими. Никто не хочет применять к ним веритасерум — и не будут, если они сами станут сотрудничать и возьмут на себя ограбление.

— Это предложение Главного Аврора? — спросил с острым интересом МакТавиш.

— Он тоже не стремится узнать о них слишком много, — усмехнулся Скабиор. — Но если они будут молчать, как молчат — ему придётся поступить согласно инструкциям. И никому от этого лучше не будет.

— Никогда не сомневался в уме мистера Поттера, — заметил МакТавиш, кладя Скабиору на тарелку покрытое нежно-жёлтой глазурью пирожное. — Интересно, что аврорат не торопится радовать прессу такой замечательной новостью — полагаю, не только лишь потому, что у них просто не нашлось на это времени. Что же — думаю, мне по силам убедить нашего друга Гельдерика в чистоте твоих помыслов и намерений. Скажи мне, в чём конкретно их обвиняют?

— Из основных обвинений, — ответил Скабиор, — и зелья весёлые могут припомнить, и Белби, и угрозы владельцам лавок… но подробностей я не знаю. Я так понимаю, за ними очень давно следили — да поймать не могли, — добавил он очень тихо.

— Ты дела лично видел? — спросил МакТавиш, подливая ему ещё чая.

— Нет, конечно — откуда? — кажется, удивился Скабиор.

— Я же не знаю степени доверия к тебе мистера Поттера, — улыбнулся МакТавиш. — Нет так нет… ты совсем ничего не ешь, — добавил он укоризненно. — Сладкое в твоей ситуации очень полезно — давай, будь вежливым и порадуй старика. Не нравится это, — он кивнул на пирожное, — возьми любое другое.

— И чем же оно так полезно? — тоже улыбнулся Скабиор, отламывая вилкой кусочек пирожного и отправляя его в рот.

— Ты теперь фигура публичная, — пояснил тот очень серьёзно. — Тебе это непривычно и, конечно же, требует много сил, физических и душевных — сладкое тебя сейчас весьма поддержит. Потому что расслабляться, как прежде, ты себе позволить едва ли сможешь — придётся привыкать жить под объективами колдокамер и научиться при этом представать лишь в выгодном свете и публично не наступать в грязь. В этой ситуации маленькие радости жизни могут быть неплохими союзниками и сыграть на тебя.

— Вы мне предлагаете передвигаться теперь исключительно по маршруту дом-министерство? — усмехнулся Скабиор, с удовольствием доедая пирожное и беря с блюда второе, шоколадно-кофейное.

— Я предлагаю тебе заняться тем, ради чего ты вышел на сцену, — сказал МакТавиш. — В данном случае это значит оказать всю возможную легальную помощь своим братьям, и при этом самому никуда не вляпаться. Иными словами, — добавил он, — забыть об игорных домах, шлюхах и воровстве, а если тебе не будет хватать денег…

— Благодарю за совет, — очень вежливо улыбнувшись, оборвал его Скабиор.

— Думаю, со временем ты вырастешь в крупного игрока — тебе бы побольше цинизма и поменьше эмоций, но это придёт со временем, полагаю, — сказал МакТавиш. — Если не сложишь голову где-нибудь по дороге, — добавил он добродушно.

— Посмотрим, — усмехнулся Скабиор. — Возвращаясь к Гилду — у меня очень мало времени. Я обещал быть в аврорате после обеда — и к этому времени нужно, чтобы его мозг покинул то, что ниже спины, и вернулся в череп.

— Вернётся, — улыбнулся ему МакТавиш — и вдруг добавил, неожиданно посерьёзнев: — Ответь мне ещё на один вопрос, Кристиан.

— Какой? — немного нетерпеливо, но очень вежливо уточнил Скабиор.

— Я знаю, что стая распалась, и обязательства по контракту перешли к основной её части, а те, кто ушёл с Эбигейл, больше никакого отношения нашим делам не имеют. Скажи мне, всё ли с ними всё ли в порядке?

— Зачем вам? — подчёркнуто удивлённо вскинул брови Скабиор, озадачено на него глядя и маскируя этим взглядом пристальное и опасливое внимание.

— У детей должен быть шанс, — так же серьёзно ответил МакТавиш. — И хотя мы с ними ничего не должны больше друг другу, я прикрою их, если придётся. Будет скверно, если они тоже попадут под раздачу.

— Не попадут, — помолчав, ответил Скабиор. — С ними всё хорошо. И всё устроится. Выучатся, и всё у них будет, — добавил он, искренне улыбнувшись и получив в ответ такой же искренний и тёплый кивок. — Впрочем, — он слегка улыбнулся, — фонд открыт для пожертвований, в том числе и анонимных.

— Я учту, — улыбнувшись в ответ, кивнул МакТавиш.

На том и расстались — и Скабиор, проделав знакомый путь «двор-амбар», оттуда уже аппарировал домой.

Он устал. До тошноты — настолько, что у него ни желания, ни сил даже поесть не было, и он просто поднялся к себе в комнату и, открыв окно для совы, которую он ожидал с ответом, одетым лёг на кровать, но заснуть не смог, прокручивая в голове все сегодняшние события и разговоры. Ему было отвратительно тягостно, и состояние это очень напоминало то, в котором он просыпался — когда не везло — в первые сутки после полнолуния, когда и заснуть снова не мог, и делать что-либо тоже было решительно невозможно. Впрочем, маялся он так недолго: очень скоро его привела в чувство сова, с размаха опустившаяся ему прямо на грудь и пристально уставившаяся в лицо своими глазищами.

— Привет, птица, — со вздохом проговорил Скабиор, отвязывая от её лапки скрученный в трубочку пергамент. — Извини, угощение внизу — здесь ничего нет. А хотя…

Он дотянулся до стоявшей рядом с кроватью тумбочки и, выдвинув средний ящик, достал оттуда жестянку с печеньем. Вынул одно и, с сомнением поглядев на него, протянул сове:

— Будешь?

Та внимательно осмотрела угощение, склонив голову сперва на один бок, а потом на другой, потом снова поглядела на Скабиора, пронзительно крикнула, взмахнула крыльями и, задев его перьями по лицу, улетела.

— Понимаю, — сказал он ей вслед, сунув печенье обратно.

Развернул пергамент, из которого выпал ещё один свиток, совсем маленький, пробежал глазами по строчкам — и хищно заулыбался. Всё-таки они с МакТавишем пробили упрямство Гельдерика… кстати, любопытно, а как там Хадрат? Он поднял выпавший пергамент и, не разворачивая, сунул его в карман. Потом потянулся, потёр глаза, лицо — и встал. Спать хотелось неимоверно — он даже удивился, когда и с чего успел так устать — но времени на это не было, так что он, сбежав вниз, наспех умылся — и на обратном пути, открыв дверь, едва не наступил на сидящую на полу сову. На то, чтобы понять, как она попала сюда и что делает, у него ушло несколько секунд, в течение которых он отвязывал от её лапки письмо. Видимо, выйдя из комнаты, он оставил дверь открытой, птица просто влетела в окно — и, не найдя его на месте, отправилась на поиски. Гвеннит же с Кристи, вероятно, ушли гулять — он не чувствовал сейчас их присутствия в доме.

Письмо оказалось от Ллеувеллина-Джонса и представляло из себя нечто вроде инструкции. Скабиор очень внимательно его прочитал, потом, подумав, перечитал ещё раз — и, ещё раз подумав, спрятал в потайной, внутренний карман жилета. После чего, наконец, отправился в министерство, где сразу же пошёл было к Нидгару, но был остановлен дежурными, потребовавшими от него пропуск.

Пришлось идти к Поттеру, который, к счастью, оказался на месте.

— Я забыл утром дать вам подписать это, — сказал он, протягивая Скабиору какой-то пергамент. — Прочтите внимательно.

Тот кивнул и, пробежав текст глазами, спросил насмешливо:

— И что будет, если я кому-нибудь всё же разглашу эти «сведения, полученные в ходе предварительного расследования»? Я тут же умру?

— Ну зачем? — улыбнулся Поттер. — Нет, конечно — вы, скорее, будете очень жалеть, что все еще живы. Вас будет рвать большими и очень мерзкими слизнями, и остановить это сможет только один из наших специалистов… я, например. И чем сильнее вам будет хотеться поделиться этой информацией с окружающими — тем крупнее и отвратительнее они будут. А если вы продолжите упорствовать в этом желании, в какой-то момент вы попросту ими захлебнётесь. Но до подобного, как правило, не доходит, — успокоил он Скабиора, который, усмехнувшись, всё подписал и, забрав пропуск, пошёл было к двери, но Поттер его окликнул: — Мистер Винд! Я думаю, после беседы с подследственным вам стоит заглянуть к мистеру Квинсу и как-нибудь объяснить ваше исчезновение. Если нужно, — добавил он, — можете сослаться на мой прямой приказ.

— Давно он ушёл? — спросил Скабиор через плечо.

— Никуда он не уходил, — возразил ему Поттер. — Он всё там же — и, по-моему, до сих пор ещё не закончил с бумагами.