Обратная сторона луны (джен)

Отпустив младшего Долиша, Гарри отправился разыскивать Гермиону. Та нашлась далеко не сразу: её не было в кабинете, в приёмной у Гестии секретарь сообщил, что мадам Уизли не появлялась и здесь, Гарри не нашел её ни в одном из отделов, зато пожал массу рук и успел перекинуться парою слов с тестем. В библиотеке Гермиона также не появлялась — она обнаружилась только в лаборатории у экспертов, с которыми бурно о чём-то спорила. Он помахал ей рукой и подождал, пока они закончат — и потом, отведя её в уголок, показал ей папку и сказал с упрёком:

— А ты ничего мне не сказала!

— Ну, вот потому и не сказала, — ответила она, досадливо улыбаясь. — Гарри, пусть всё идёт, как идёт — по закону. Посадят его на год — и хватит. А за остальное он амнистирован, — напомнила она очень строго.

— Ты меня совсем плохо знаешь, — вздохнул Гарри. — Однако всё не так просто. Господин Винд — или Скабиор, как угодно — преподнёс нам этой ночью сюрприз.

— Неужели внезапно раскаялся и повесился в камере? — пошутила Гермиона.

— Не совсем, — рассмеялся Гарри. — Полнолуние было же.

— Он что… оборотень? — округлила она глаза — и добавила с сильнейшей досадой: — Нет! Гарри, скажи, что нет!

— Увы, — смеясь, развёл он руками. — Идём, поговорим где-нибудь?

— Это несправедливо! — с досадой воскликнула Гермиона, возвращая ему папку. — Идём ко мне в кабинет, — предложила она и пробормотала что-то невнятное, но, как показалось Гарри, экспрессивное не по-женски.

Они поднялись наверх и устроились у неё в кабинете на диване — Гермиона, впрочем, едва присев, тут же вскочила и заходила по комнате.

— Допустим, заявление я заберу, — сказала она раздражённо и нервно, — но это же не решение!

— Я правильно понимаю, что проблему с аконитовым в Азкабане так и не решили? — почти против воли заулыбался Гарри. Ничего смешного в этом, конечно, не было, но и спокойно смотреть на свою подругу он тоже не мог.

— Нет! — очень сердито ответила она, развернувшись к нему и уперев руки в бока.

— Так я же ещё лет… лет пять тому назад, если не больше, этим вопросом интересовался, когда судили этого, как его, Джеффри Золотого Клыка… тот еще был пройдоха, и побегали мы за ним — тогда и официальный запрос подавал… Я думал, всё давно с тех пор уже решили, это же по вашему ведомству!

— Да ну, конечно! — она тряхнула головой. — Я отлично помню, как этот вопрос рассматривали, потом комиссию создали для изучения и рассмотрения соответствующих поправок — так она до сих пор и работает!

— Пять лет?!

— Да! Статистику собирает, наверное, — ядовито сказала Гермиона. — А оборотни в Азкабане как гибли на третью луну — так и гибнут. А что ты думаешь, если нужно над чем-то вдруг сообща поработать, те же ирландцы с их двумя полноценными рабочими днями в неделю — среда и по половинке вторника и четверга — исключение? Да у нас всё ещё хуже с этими комиссиями — не просто же так говорят: хочешь похоронить любую идею — создай комиссию для её продвижения! А другого механизма не предусмотрено… Ну ничего… стану же я когда-нибудь начальником департамента — тогда разберусь с этими анахронизмами, наконец. Однако нам-то решение нужно уже сейчас, — сказала она спокойнее. — Не могу же я убить человека за то, что он пристал ко мне спьяну на улице — кем бы он ни был и что бы ни сделал мне в прошлом, так просто нельзя! Я, конечно, могу забрать заявление, — проговорила она неохотно, — но...

— Так тоже получится неправильно и нехорошо, — возразил Гарри: — Если ему это сейчас сойдёт с рук, кто поручится, что в следующий раз он не нападёт на кого-то другого? Кто уже не сумеет уложить его Ступефаем. И всё закончится кровью. Да и Долиш же там был, — покачал головой Гарри. — Он же вас видел и рапорт успел написать.

— Что он там видел… мало ли. Может, мы просто любовники и поссорились, — пожала плечами она — и засмеялась, глядя на выражение его лица. — Скитер была бы в восторге, но вряд ли подобную шутку Молли оценит, а я планировала спокойные выходные. Но ты прав: отпустить его ни с того, ни с сего мы не можем — будет неправильно и просто опасно — это же, как сигнал, что ему всё можно, тем более, бюрократическая машина уже заработала. Нет, тут надо как-то иначе… что-то придумать такое, — она с силой потёрла висок двумя пальцами. — Ты можешь придержать дело и не отправлять пока к нам на рассмотрение?

— Могу, конечно, — кивнул он. — А вообще выход всегда есть, — он вдруг подмигну ей озорно. — В конце концов, контрабанду-то никто не отменял.

— Контрабанду? — осторожно переспросила Гермиона.

— Ну да, — он засмеялся. — Не так уж оно и дорого стоит… Я вполне могу позволить себе его купить и передать туда, допустим, с целителями. Сейчас, правда, оборотней там нет… но идея мне кажется перспективной. Не могу не вспомнить сов, в голодные годы приносивших мне сладости, — сказал он очень довольно.

Они поглядели друг на друга — и рассмеялись.

— То есть ты, Главный Аврор Британии, будешь незаконно проносить в Азкабан аконитовое для оборотней? — весело уточнила Гермиона.

— Ну, может, не лично я — можно целителей попросить. Ну, а что — чем я хуже тебя? Если ты — и только ты! — можешь сначала посадить человека — а потом быстро придумать, как его вытащить, то почему я не могу заняться контрабандой аконитового для оборотней? Раз дело за пять лет с места не сдвинулось, они ещё столько же думать будут — а мы и так уже оборотней фактически только за особо тяжкие и сажаем, это же тоже не дело. Ну и, в конце концов, у нас в запасе всегда есть план с гиппогрифом, — он заговорщически ей подмигнул и засмеялся, и она через секунду к нему присоединилась.

— У меня есть ещё одна мысль, — отсмеявшись, сказала Гермиона. — Я давно размышляю об этом, да и не только я… у нас и проект готов. Но давай вечером встретимся — у меня сейчас собрание у главы департамента. Не срочно же?

— Не срочно, — кивнул Гарри.

И, попрощавшись с Гермионой, Гарри, у которого никаких срочных дел пока не было, отправился вниз — в камеру, полагая, что разговор там выйдет менее официальным, нежели у него в кабинете. И был до крайности потрясен, увидев голого спящего узника, сжавшегося в комок на голой же койке — и его одежду, валяющуюся посреди коридора. Он открыл камеру, положил одежду на пол рядом с койкой, трансфигурировал одеяло, накрыл им заключённого… вернее, пока что подозреваемого — и, вернувшись к дежурным аврорам, устроил им невероятных масштабов разнос, пригрозив, что если что-то подобное случится ещё раз, он, к лысому Мерлину, поувольняет их всех, не принимая во внимание ни выслугу лет, ни награды.

В процессе скандала Гарри успел не только остыть, но и прикинул, что нужно сначала дать мистеру Винду пару часов отдохнуть и, может быть, даже вызвать ему целителя. Он хорошо помнил, как плохо бывало Ремусу сразу же после трансформации, да и других оборотней Гарри доводилось видеть в это время, и он прекрасно осознавал, что мистеру Винду должно быть сейчас не до разговоров. Так что закончил Гарри требованием, во-первых, в Мунго отправить срочный запрос — дежурный целитель должен быть здесь в течение часа, и во-вторых, напомнил о том, что задержанному полагается еда, и что одеяло у него забирать не нужно — напротив, следует, если целитель сочтёт его нездоровым, выдать ещё и подушку, потому что больные имеют право на некоторые послабления.

Вот так и вышло, что Скабиора разбудил целитель — мужчина примерно одних с ним лет, плотный, темноволосый, с густой, коротко и весьма аккуратно подстриженной бородой, производящий впечатление человека спокойного и с чувством юмора, в характерной лимонно-жёлтой мантии (кто, ну кто придумал целителей нарядить в этот ужас? От этого цвета ведь зубы сводит и во рту становится кисло!) — и сделал это неожиданно вежливо, назвав мистером Виндом и извинившись за то, что вынужден его осмотреть. Скабиор так изумился, что даже подумал в первый момент, что всё предыдущее ему просто приснилось, а на самом деле он выпил что-то не то, из-за чего и попал в Мунго. Но нет… увы! камера никуда не делась, да и дальнейший разговор с доктором подтвердил: всё было взаправду.

— Серьёзных физических повреждений не наблюдается, — сказал, наконец, целитель. — Однако, налицо сильное магическое и физическое истощение: видимо, вы сильно поранились, и трансформация в таком состоянии отняла слишком много сил. Я дам вам зелья — они помогут быстрее восстановиться. Скажите, видите вы меня чётко?

— Вполне, — хрипловато отозвался Скабиор.

— Голова не болит?

— Не сильнее обычного, — ответил он.

— Вы, в целом, какую-то разницу с вашим привычным состоянием ощущаете?

— Сил нет совсем, — подумав, сказал Скабиор. — И нос болит, — добавил он со слабой усмешкой.

— Нос страдает особенно, когда волки в исступлении бьются головой о стены, в какой-то момент они перестают беречь морду, но, в отличие от сломанных челюстей, те же носовые раковины приходят в порядок значительно хуже, — кивнул целитель. — Кости и хрящ восстановились, но, возможно, не до конца. Давайте я посмотрю внимательнее.

— Какой вы милый, — пробурчал Скабиор, однако возражать не стал. Тот повозился с его лицом, поколдовал — и боль, обжигавшая его переносицу при каждом вдохе и выдохе, отступила.

— Слизистая не до конца восстановилась, — сказал целитель. — Я пока что снял боль — зелье пришлю вам вечером, будете делать компрессы, если такая возможность появится, или втирать, за пару дней должно всё зажить.

— Не стоит таких трудов, — издевательски сказал Скабиор. — Я тут ненадолго. Скоро переведут в Азкабан, а там вы сами должны знать, что, если разбираетесь.

— Вас пока что не осудили, — спокойно возразил целитель. — Вообще, это безобразие, разумеется, — добавил он с сожалением. — Но на моей памяти достаточно давно не сажали… возможно, ваш случай что-то изменит. Не стоит бежать впереди Хогвартс-экспресса, если машинист подрабатывает гробовщиком.

Скабиор фыркнул. Ему, определённо, нравился подход этого мистера… как его?

— Вы так добры, что я просто не могу удержаться от того, чтобы не поинтересоваться вашим именем, — проговорил он почти что вежливо.

— Тав МакДугал, славный сын шотландских гор, — кивнул тот. — Вы знаете, если мне позволят, я загляну к вам вечером — мне не нравится ваше состояние, — он поднялся. — Есть вы сейчас, конечно, не сможете, но это выпейте, — он протянул ему три флакона. — И воды я у вас не вижу — скажу, чтобы принесли, но, на всякий случай, оставлю, — он трансфигурировал почему-то металлическую кружку и наполнил её водой из палочки. — Среди зелий есть лёгкое снотворное — надеюсь, вы проспите до завтрашнего утра, — сказал он, вставая.

— Надо же, как аврорат изменился, — заметил Скабиор. — Обслуживание лучше, чем в «Дырявом Котле».

— Стараются, — кивнул целитель. — Может, что и получится, — добавил он, попрощался и ушёл, а Скабиор, увидев на полу свою одежду, с трудом поднялся, оделся, свернул пальто и, положив его вместо подушки, рухнул назад, потом выпил залпом зелья, запил их водой и почти сразу снова уснул.

Дежурного же целителя МакДугала на выходе попросили подняться наверх, к Главному Аврору — он и пошёл, тем более, это вполне совпадало с его собственными намерениями. Гарри поднялся ему навстречу, пригласил сесть и, внимательно его выслушав, тут же выписал ему многоразовый пропуск на посещения мистера Винда.

— Вы выступите на суде в качестве эксперта? — спросил он его под конец.

— Разумеется, если нужно. О чём пойдёт речь?

— О том, что происходит с оборотнями в заключении.

— Я как раз собирался поговорить с вами об этом, — кивнул МакДугал. — Они ведь гибнут там. Для оборотня даже полгода — это фактически смертный приговор.

— Я понимаю, — кивнул Гарри. — У вас есть какие-нибудь предложения, как это можно было бы исправить?

— Можно было бы давать им аконитовое зелье, — кивнул целитель. — Не так уж это и дорого: заключённых-оборотней мало. Я полагаю, министерство вполне могло бы себе это позволить.

— Да мы уже лет пять, как пытаемся этот закон провести, — с досадой сказал Гарри. — Пока без толку. А вот скажите, — он очень внимательно посмотрел на МакДугала, — вы бы готовы были относить его заключённым? Скажем так, неофициально? Как целитель. Вас же никто не проверяет там.

В общем-то, ответ он знал — не первый день работал с МакДугалом. И ответ получил ожидаемый:

— Ох, и не люблю я летать на метле… Но больше никаких сложностей не вижу. Можно, почему нет.

На этом они и распрощались — а вечером Гермиона весьма удивила Гарри.

— Значит, так, — сказала она, собирая со стола папки с изображением арфы на темно-зеленой обложке — из одной выскользнул лист с хорошо знакомой Гарри размашистой подписью «Д. Томас» — и методично раскладывая по столу какие-то списки и схемы. — Вариант, который я хочу с тобой обсудить — общественные работы. Существующая система наказаний в Волшебной Британии не просто устарела, она мхом поросла. Вот смотри: сейчас у нас в качестве наказания для всех категорий волшебников, даже тех, кого следует относить к существам, применяются либо штраф, либо тюремное заключение разной длительности, и практически за всё, что угодно. До статута по всей Британии были разбросаны тюрьмы, однако после его принятия в 1694 нам следует горячо поблагодарить Дамокла Роули, нашедшего применение Азкабану — этот садист! — Гарри удивленно приподнял бровь, а Гермиона лишь отмахнулась, — не надо на меня так смотреть, это мнение современников!

Гарри лишь улыбнулся в ответ — история магии для него всегда была чем-то до конца не постижимым. Он с трудом заставлял себя продираться сквозь текст, однако с удовольствием слушал истории, если в них не было гоблинов. Те заставляли сработать выработанный за семь лет учебы рефлекс, и Гарри выпадал из реальности.

— Так вот, этот садист, — продолжила Гермиона с блеском в глазах, — доставил себе ни с чем не сравнимое удовольствие и заодно сэкономил бюджет, наплевав на мнение всех комиссий и экспертов в этом вопросе. И только спустя пятнадцать лет уже Элдрич Диггори, чей портрет висит у вас в Аврорате в тяжелой золотой раме, Азкабан посетил, ужаснулся и попытался сделать хоть что-нибудь. Да, Гарри, ты правильно меня понял, — Гермиона желчно усмехнулась — он организовал комитет, который в том числе рассматривал и систему наказаний преступников в целом. Диггори доконала драконья оспа, а комитет по бумажкам работает до сих пор. И после — никто этим вопросом не озаботился. Я боюсь, если бы не Волдеморт, то про Азкабан бы вообще не вспомнили.

Она перевела дух и продолжила:

— Конечно, существовали мрачные средневековые альтернативы, но даже телесные наказания быстро сошли на нет. Чистокровные и состоятельные даже за убийство могли отделаться крупным штрафом, а дементоров на острове нужно было кормить. В итоге имеем то, что имеем. И совершенно не ясно, что делать с теми, кого не за что сажать надолго, а взять с них в принципе нечего. Да те же оборотни — в нашей ситуации, будь Винд обычным волшебником, его бы посадили на год-полтора, и было бы это справедливо и, я считаю, правильно. Но он — оборотень. И мы с тобой понимаем, что отправить его туда всё равно, что приговорить к смерти. А оштрафовать его не получится — что с него, кроме наглости, взять-то? В общем, вопрос о том, что обществу необходима новая форма наказания, стоит, как никогда, остро, и я собираюсь его поднять, — с горящими глазами она взяла один из своих списков и протянула его Гарри.

Там четким разборчивым почерком, словно в школьном эссе, было написано: «Общественные работы — новая форма наказания, промежуточная между денежным штрафом и тюремным заключением. Плюсы:

а) Гуманно: можно не отправлять в Азкабан мелких преступников, которые не совершили серьёзных преступлений, но которых суд не может просто так отпустить, а штрафа их преступления или не предусматривают (против личности), или он им не по карману;

б) Экономит бюджет — не нужно тратиться на содержание преступников в Азкабане, более того: они сами приносят пользу, в том числе и финансовую;

в) Позволяет социализировать преступников, которые зачастую ещё не полностью потеряны для общества;

г) Частично решает проблему с оборотнями, для которых даже краткое заключение в Азкабане заканчивается смертью — хотя проблема эта куда серьёзнее и требует поправок к закону об отбытии наказаний и выдаче им в тюрьме аконитового зелья».

— Это краткое изложение пояснительной записки к проекту закона, — сказала она, вздыхая. — Некоторые члены Визенгамота имеют привычку засыпать на третьем листе официального текста, приходится упрощать. Саму записку я ещё не закончила, но раз сейчас подвернулся настолько удобный случай, скажем, сделаю за неделю или за десять дней. Не хочу я его сажать, — упрямо сказала она. — Да и не за что, на самом-то деле, — она вздохнула. — Он же не то, чтобы действительно на меня напал с палочкой наперевес — это было, скорее, приставание. Наглое и грубое, разумеется — но всё-таки. А за это в Азкабан отправлять всё же нельзя. Будь на его месте кто другой, я разве стала бы писать заявление?! — воскликнула она горячо. — Но ведь он же преступник… Гарри, я когда увидела его — вспомнила, как они нас отыскали тогда, вспомнила Беллатрикс… и Добби… Вырубила его на голых инстинктах, — она глубоко и прерывисто вздохнула. — А потом подумала, что… но мы уже обсуждали это. И теперь, конечно, сажать его никуда нельзя…

— Да почему? — засмеялся Гарри. — Я уже и с целителем договорился: если что, он ему будет доставлять аконитовое. Но идея отличная — а то Флетчер меня уже просто замучил. А так, может, пометёт улицы с месяц — и в другой раз задумается. Главное, чтобы метлу не стащил…

— А ты с ним так и возишься всё? — удивилась она.

— Да я его раз в несколько месяцев вижу! — с досадой воскликнул Гарри. — Шучу уже, мол, Флетчера не повидал — квартал не закрыл. И сажать его жалко — и сил уже никаких нет терпеть. Так что я очень надеюсь, что этот закон пройдёт — иначе я Мундангуса просто придушу однажды, руками и безо всякой магии.