Обратная сторона луны (джен)

Ночь они провели все вместе, просто расстелив на полу одеяла, и утром вниз спустились втроём — и только тогда встретились с ночевавшим на диване в гостиной Скабиором, который воспользовался любезным предложением мадам Монаштейн («И не стесняйтесь, прошу вас — моя кухня в полном вашем распоряжении») и увлеченно готовил завтрак. При виде его Сколь и Хати замерли на пороге кухни, будто наткнувшись на невидимую преграду. Эбигейл же, будто не заметив этого, вошла и села к столу, мирно пожелав Скабиору доброго утра.

— И тебе, — откликнулся он, переворачивая поджаривающийся на большой сковороде бекон. — Чай, кофе?

— Ни разу не видела тебя за этим занятием, — сказала она, требовательным жестом подзывая Сколь с Хати и кивком велев им садиться за стол.

— Ещё увидишь, если будет на то твоя воля, — улыбнулся он, ставя на стол четыре тарелки. — Придёшь к нам домой? — спросил он, вроде бы, походя, но если эта лёгкость и обманула волчат, то Эбигейл приглашение оценила — и, улыбнувшись самыми краешками губ, кивнула:

— Приду.

— Подписание соглашения с Белби в полдень, — сказал он, разбивая в сковородку яйца и намеренно не глядя на волчат. — Я тоже там буду — представителем отдела защиты. Как при опознании.

— Это хорошо, — с нажимом произнесла Эбигейл, и Хати и Сколь, переглянувшись, крайне неохотно кивнули. — Спасибо, что привёл меня к ним, — сказала Эбигейл, внимательно посмотрев на волчат.

— Пожалуйста, — кивнул он, снимая с огня скворчащую сковороду и начиная раскладывать яичницу по тарелкам, сперва положив кусок Эбигейл, затем — себе, после — Сколь, и только последним — Хати. И пусть ломают голову, руководствовался он иерархией или возрастом.

Эбигейл продолжала пристально смотреть на волчат, и первой сдалась девушка:

— Спасибо, — не уточняя, за что, может быть, просто следуя этикету, сказала она, бросив на Скабиора быстрый взгляд и с силой сжав в руке вилку.

— Всегда рад, красавица, — мягко проговорил он, садясь рядом с Эбигейл и подавая ей хлеб.

— Спасибо, — пробурчал Хати, не выдержав всё-таки взгляда Эбигейл.

— Обращайся, — коротко улыбнулся ему Скабиор — и, приступив к завтраку, продолжил: — Соглашение с Белби вы подписываете сегодня — а суд уже завтра. Осталось недолго.

— У нас всё равно отберут палочки, — горько проговорила Сколь.

— Сломают! — перебил сестру Хати. — Их сломают!

— Сломают, — кивнул Скабиор. — И было бы здорово показать им, как волки умеют принимать такие удары.

— А палочку Нидгара тоже сломают? — спросила вдруг Сколь.

— Нет, — покачал головой Скабиор. — Его просто отправят а Азкабан — надолго. Но когда он вернётся, то палочку ему отдадут. Только ваши палочки будут сломаны.

— Это несправедливо! — воскликнул Хати, со звоном швыряя вилку на стол.

— Ты бы хотел, чтобы у всех остальных тоже сломали? — уточнила Эбигейл. Хати дёрнулся и, помолчав секунду, мотнул головой:

— Нет! Несправедливо, что наши сломают — а мы же…

— Вы готовы были убить и умереть за всех нас, — оборвала его Эбигейл. — Вместо этого вы потеряете палочки. Это меньше, чем смерть.

— Но дольше и гораздо обиднее, — осторожно пошутил Скабиор. Губы Сколь слегка дрогнули, но она тут же плотно их сжала и уставилась в свою почти пустую тарелку.

Остаток завтрака прошёл в тишине — а сразу же после кофе Скабиор демонстративно занялся долгим и очень тщательным мытьём посуды, давая возможность Эбигейл попрощаться с волчатами.

Мадам Монаштейн вышла из камина около десяти утра — и не одна, а вместе с О'Харой и Ллеувеллин-Джонсом, и так же, камином, покинули её дом Скабиор с Эбигейл.

— Ты придёшь к нам домой? — спросил Скабиор, когда они вышли в гостиную настоящего дома Мусидоры.

— Приду, раз зовёшь, — кивнула она. — Чуть позже, — сказала она, внимательно на него посмотрев. — Пройдёт суд, ты успокоишься — и позовёшь.

— Вас с Варриком, — слегка улыбнулся он. — Да.

* * *

Ровно в полдень в малой переговорной Департамента Магического Правопорядка собрались заместитель главы департамента Гермиона Уизли, главный юрист Департамента Правопорядка Энди Кармайкл, Главный Аврор Гарри Поттер, представитель Отдела защиты оборотней Кристиан Винд, Маркус Белби с двумя своими юристами, Мусидора Монаштейн с господами О'Харой и Ллеувеллином-Джонсом и, конечно же, Муны, одетые и причёсанные в точности так, как и позавчера, на опознании.

— Итак, — заговорила Гермиона, когда все расселись и замолчали. — Департамент Магического Правопорядка и юристы мистера Белби подготовили мировое соглашение между истцом — мистером Маркусом Белби и ответчиками мисс Сколь Мун и мистером Хати Мун, согласно которому означенные мистер и мисс Мун должны будут отработать свою часть компенсации согласно сумме, назначенной судом, у самого мистера Белби.

Фраза вышла невероятно корявой, но Гермиона уже привыкла в подобных случаях не обращать внимания на постоянные повторения. Юридический документ — не художественная литература, и главное его достоинство — точность и однозначность, а вовсе не красота стиля.

— Так как мистер и мисс Мун несовершеннолетние и не имеют образования, — продолжала она пояснять содержание документа, — концерн Белби предоставляет им отсрочку на обучение и производственную практику до получения мисс и мистером Мунами положительных оценок не менее чем по четырем профильным предметам на экзамене СОВ. С момента успешной сдачи СОВ мистер и мисс Мун будут приняты на работу в соответствии с их квалификацией. В счёт оплаты их долга из их жалования будет удерживаться тридцать процентов.

Она сделала небольшую паузу, отпив из стоящего перед ней на столе стакана немного воды и давая возможность, прежде всего, детям осознать сказанное.

— Мисс и мистер Мун, — продолжала она, — обязуются сдать СОВ до наступления совершеннолетия, в противном случае соглашение предусматривает штрафные санкции, указанные в пунктах шесть-два, шесть-три и шесть-четыре. Мистер и мисс Мун обязуются проходить практику и исполнять свои обязанности в полном объёме. Так же, — подчеркнула она, — соглашение предполагает несколько степеней нарушения договора как мистером Белби, так и мисс и мистером Мунами, и механизмы штрафов. До их совершеннолетия ответственность также несёт их опекун.

Гермиона вновь сделала паузу, готовясь к самому неприятному, внимательно и сочувственно посмотрев на детей, которые молча сидели рядом, держась за руки, и ни на кого не смотрели.

— В случае лишения мисс и мистера Мунов магии — по тем или иным причинам — им будет предоставлена возможность пройти внутреннее обучение на производстве мистера Белби по программе для сквибов. Также мистер Белби обязуется в этом случае предоставить соответствующее их возможностям и квалификации рабочее место с удержанием тех же тридцати процентов от заработка.

Гермиона сделала ещё один глоток воды и сказала:

— На этом всё. Пожалуйста, прошу всех присутствующих внимательно ознакомиться с текстом соглашения и высказать свои возражения и предложения. Если же их не будет, я предложила бы его подписать.

Пока Ллеувеллин-Джонс и О'Хара внимательнейшим образом изучали представленный документ, взгляды Сколь и Хати были направлены совсем не в бумаги — они жадно и напряжённо смотрели на Белби. На человека, из-за которого они сейчас оказались тут, на волшебника, который за свои потерянные галеоны требовал сейчас их волшебные палочки. И на которого им ещё и годами работать придётся… Если бы взгляды могли убивать, Маркус Белби давно бы уже пал замертво, но подобным умением не обладал даже Волдеморт, так что Белби преспокойно сидел себе на своём месте и тоже разглядывал своих будущих работников.

Совсем ещё дети. Если бы это зависело от него, он бы оставил им палочки — возможно, ограничив их в колдовстве на какое-то время, но после непременно вернул бы. Что за волшебник без палочки? Да и что эти дети вообще видели в жизни? Подумать страшно — они же ровесники его дочерей! Он хорошо знал, сколько дури может быть в головах в четырнадцать и пятнадцать лет — помнил и себя в этом возрасте, и многих своих товарищей… а тут оборотни, да ещё без матери, фактически, выросшие и не попавшие в Хогвартс. Белби было досадно, что он даже как

член Визенгамота и пострадавший конкретно с этим наказанием ничего сделать не может — потому что закон есть закон, как это ни печально.

Наконец, перешли к подписанию. Первым свои подписи на всех экземплярах поставил сам Белби, затем — Сколь и Хати, потом — мадам Монаштейн. Последними были Гермиона и сам Кармайкл. Хати так злился, что порвал кончиком пера на одном из экземпляров пергамент. А когда сестра попыталась успокаивающе взять его за руку, с силой её оттолкнул и, откинувшись на спинку стула, обхватил себя руками за плечи и уставился на Белби полным такой ненависти и презрения взглядом, что тот даже немного поёжился.

— Мисс Мун, мистер Мун, — вежливо сказала на прощание Гермиона, — до завтра. Встретимся в зале суда.

— Куда мы денемся, — буркнул Хати, теперь уже сам решительно беря сестру за руку и таща её за собой прочь из переговорной.