Обратная сторона луны (джен)

— Мистер Винд, — негромко окликнула Скабиора мадам Уизли, когда все начали расходиться, — задержитесь немного, пожалуйста!

Он кивнул и остался сидеть, теперь уже вполне откровенно разглядывая лысеющего субъекта в очках, отрекомендованного ему Энди Кармайклом. И хотя прежде с ним встречаться не доводилось, Скабиору он уже ощутимо не нравился: своими повадками он напоминал то ли профессионального ростовщика, у которого берешь галеон, а затем обнаруживаешь в залоге даже собственные штаны, то ли человека, который незаменим в решении проблем сомнительного характера, и чья помощь может иметь множество разных, порой весьма неожиданных для клиента последствий. Именно к этой категории Скабиор относил незабвенных господ О’Хару и Ллеувеллина-Джонса.

Когда в переговорной остались лишь четверо, Гермиона с Гарри переглянулись, и она произнесла:

— В повестке завтрашнего дня произошли некоторые изменения, о которых, я полагаю, вам, следует знать, мистер Винд. На завтрашнем процессе обвинение будет представлять мистер Кармайкл.

— Почему он? — нахмурился Скабиор. Новость ему совсем не понравилась: если он был уверен в том, на чьей стороне мадам Уизли, и в этом вопросе почти доверял ей, то данному господину он не доверил бы даже почистить свои ботинки. Он отлично знал этот типаж — и подобная перестановка в командном звене накануне решающего сражения стала для него весьма неприятным сюрпризом.

— Во-первых, потому что я теперь являюсь представителем ДМП в нашем фонде — ответила Гермиона, — а, следовательно, возникает конфликт интересов, так как фонд, бесспорно, заинтересован сократить свои вероятные расходы. И с учётом того, что в малый состав Визенгамота на завтрашнем процессе также входит ряд попечителей, приличия ради заменить пришлось хотя бы меня. А во-вторых, — улыбнулась она, — потому — и мне не стыдно это признать — что квалификация Энди выше, чем у меня. В конце концов, это именно тот человек, который нашёл способ не отдать вас гоблинам — и при этом не спровоцировать скандала и даже практически не испортить с ними отношений.

— Я очень признателен, — крайне вежливо проговорил Скабиор, кивком изображая поклон в сторону Кармайкла. — Скажите, неужели найти способ сохранить палочки для пары детишек-оборотней намного сложнее, чем победить орды зеленокожих? Тем более, детей, к которым даже сам пострадавший не имеет претензий?

Тот рассмеялся и тоже склонил в ответ голову:

— Боюсь, что между этими двумя задачами общего столько же, сколько у ворона и стола. Ваш вопрос было решить нетрудно — для этого вполне достаточно чётко себе представлять, как работает наша бюрократическая система. А вот закон «О разумном ограничении волшебства несовершеннолетних» обойти в данном случае невозможно. Видите ли, несмотря на всю жесткость и кажущуюся несправедливость этого закона, на практике он применяется крайне редко. За последние десять лет было всего три сломанных палочки, и все три — по уголовным делам: первый случай ближе всего к нашему и связан с воровством в Ирландии; правда, в тот раз это были ценные вещи, и преступник действовал самостоятельно и достаточно нагло. Второй — тяжелее, и связан с крайне неудачным «Акцио»: полукровка, четырнадцати лет, разыскивала, будучи в гостях у своих маггловских родственников, завалившееся куда-то кольцо и решила воспользоваться для этого означенным заклинанием — к несчастью, как выяснилось, кольцо проглотил её двухлетний племянник. Как итог — травма, не совместимая с жизнью, сильнейшее кровотечение — в общем, ребёнок погиб. А убийство, в том числе маггла — это всё же серьёзное преступление, — отметил он. — Третий случай — самый тяжёлый: магглорождённый, ему тогда исполнилось почти пятнадцать, на рождественских каникулах хвастовства ради решил превратить воду в стакане в руках у сестры-магглы в вино, вы же помните, наверное: «Глаз крысы, струна арфы…», но на что-то отвлёкся и неверно выполнил заклинание, превратив в вино всю ту жидкость, на которую указал. А поскольку палочка в тот момент была направлена на сестру — мне нужно объяснять, что произойдёт с человеком, тем более магглой, если вся жидкость в его теле превратится в вино? Девушка погибла — молодого человека лишили палочки.

Он сделал небольшую паузу, и Скабиор запальчиво и с надеждой сказал:

— Но это же разные совсем вещи! Там люди погибли — причём по глупости, причём магглы — там же и нарушение Статута сразу же! А тут…

— Технически нарушения Статута не было, так как близким родственникам, проживающим в доме волшебника, разрешено знать о существовании волшебства, а в случае с кольцом свидетелей применения магии не было. Не говоря уже о первом случае, — напомнил он укоризненно. — Дело Мунов как раз будет четвёртым. Обычно действует двухступенчатая система предупреждений, и за этим строго следит Отдел по работе с несовершеннолетними в Секторе борьбы с неправомерным использованием волшебства, и до суда дела доходят чрезвычайно редко, — отметил он. — В конце концов, существует множество других форм работы с провинившимися подростками: есть и профилактические беседы, и механизм пробации, но если всё же дело доходит до разбирательства в Визенгамоте, и речь не идёт о самообороне или спасении чьей-нибудь жизни — приговор всегда однозначен. Так что, как это ни печально, даже несмотря на симпатии к детям, никто не станет создавать неудобного прецедента, потому что впоследствии только ленивый на него не будет ссылаться. Более того, этот прецедент опасен ещё и тем, что дети — оборотни, — закончил он, наконец.

— Я чего-то не понял? — переспросил Скабиор. — Собственно, что? — ощерился он. — Хотите сказать, волшебников на их месте могли бы помиловать — а оборотней никто не разбежится?

— Именно так, — невозмутимо кивнул Кармайкл. — Я поясню. Представьте, как будет выглядеть ситуация, в которой у юных волшебников ломают палочки — а юные оборотни избегают подобного наказания. Какой будет реакция общества? Вы себе представляете?

— Представляю, — тихо сказал Скабиор. Сейчас у него умерла даже та тень надежды, которая до сих пор жила в нём вопреки всему. Дальнейшее Скабиор слушал вполуха, тем более, что Кармайкл не сказал ничего особенно нового.

— Я понимаю, что вы расстроены, — сочувственно проговорила Гермиона, когда собрание, наконец, закончилось и Кармайкл, распрощавшись, покинул переговорную. — Но если даже Энди не видит возможности изменить приговор… Зато они останутся на свободе и….

— Да лучше б они сели! — не сдержал Скабиор горькой досады. — Подумаешь — отсидели бы лет пять… да даже и десять! Зато потом вышли бы — и получили бы свои палочки… но я говорю очевидные вещи, — оборвал он сам себя. — Ладно. Нет, так нет. Ещё что-нибудь? А то я бы пошёл уже, если никто не против.

— Мистер Винд, — мягко возразила Гермиона. — Сесть они могли бы только в том случае, если бы их действия сочли предумышленными, и в число обвинений вошли бы покушение на массовое убийство и нарушение Статута — а это уже совсем иные сроки и условия содержания. Представьте себе, что сделал бы с ними Азкабан за пятнадцать, а то и двадцать лет, — она замолчала и, поняв, что не услышит от него никакого ответа, добавила с лёгкой улыбкой: — И не забудьте завтра свой ключ от сейфа фонда. Пока не будут уплачены министерские штрафы, дети свободны не будут — я думаю, можно будет сразу же после заседания отправиться в Гринготтс, взять там нужную сумму и внести её в кассу ДМП — вам выдадут там подтверждающие уплату штрафа бумаги, которые вы приложите к ежемесячному отчёту по расходованию средств фонда.

Домой Скабиор вернулся часа в два — и, обнаружив его пустым, завалился спать. Прошлой ночью спать ему довелось всего ничего — он лежал на диване в гостиной домика, в котором теперь обитали Сколь и Хати, и слишком много и напряжённо думал, чтобы нормально заснуть.

Проснулся Скабиор уже на рассвете, проспав часов, наверное, пятнадцать. Он полежал, с наслаждением ощущая, что выспался и отдохнул, потом распахнул закрытые, видимо, Гвеннит ставни, поглядел на тихий утренний лес, потянулся, повалялся ещё минут двадцать — и встал. Накинув халат, он осторожно заглянул к Гвеннит, постоял пару секунд в дверях, глядя на крепко спящих сына и мать, улыбнулся и, прикрыв дверь, тихо спустился на кухню. Долгий сон успокоил его и примирил с той действительностью, с которой Скабиор всё равно ничего поделать не мог, поэтому, несмотря на предстоящее тяжёлое заседание, настроение у него было приподнятым. Есть хотелось зверски: последним, что побывало в его желудке, была та самая яичница с беконом во время завтрака с Эбигейл. Открыв шкаф для продуктов, Скабиор не удержался и ткнул в бок желе — оно запищало обиженно и неожиданно громко, и подалось в сторону с такой силой, что даже слегка сдвинулось на тарелке.

— Цыц, — смеясь, шепнул ему Скабиор. — Не ори — а то съем на завтрак.

Желе в ответ снова пискнуло, и он, легонько щёлкнув по нему пальцем, шепнул ему с напускным возмущением:

— Тебя уже вообще давным-давно должны были съесть! Если б не Гвен, тебя бы уже на свете не было — так что сиди тихо и слушайся.

Посмеиваясь сам над собой, он неспешно принялся за приготовление завтрака в виде традиционной яичницы, куда щедро добавил позавчерашнее куриное рагу и бекон, который он сперва поджарил до хруста. И пока он неспешно завтракал, обмакивая кусочки хлеба в желтки, мысли его приняли практический оборот: кажется, пора ему обзавестись специальной «министерской» одеждой — надо прикупить какой-нибудь подходящий сюртук, что ли, не мантию же ему надевать. Мантии он терпеть не мог, но сюртук или пиджак готов был носить. Однако заседание суда в десять — сегодня он точно уже не успеет… а хотя — почему нет? Если мадам Малкин открывается в девять… или вот те же магглы. Хотя нет — маггловский наряд здесь будет совсем неуместен. Правда, его ждут в половине десятого — но, с другой стороны, это же целых полчаса, а пальто можно будет вон хоть в кабинете у того же Поттера и оставить.

Позавтракав и составив этот нехитрый план, Скабиор обнаружил на часах всего половину седьмого — и, подумав, взял в ванной большое полотенце и отправился к озеру. Подойдя к берегу, он попробовал воду, показавшуюся ему ледяной — однако это его не остановило, и он, раздевшись, прошёл по мосткам и, присев, тихо соскользнул с них в тихую тёмную воду, зашипев от холода и блаженно улыбаясь от уже подзабытого чувства бодрости, которое всегда дарила ему такая вода. Оттолкнувшись от мостков, он поплыл, медленными сильными гребками двигаясь к середине озера, а потом и нырнул. Проплыв под водой, сколько хватило воздуха, Скабиор вынырнул, отфыркиваясь, и развернулся к берегу,

выбравшись на который, растёрся докрасна полотенцем и, наложив на себя согревающие чары, сел на траву и какое-то время молча вслушивался в звуки пробудившегося ото сна леса.

Домой он вернулся почти в восемь — и, поставив собранные по дороге цветы в стакан с водой, оставил его на столе и отправился умываться и одеваться.

И без четверти девять был уже у салона мадам Малкин. Та действительно открывалась в девять — но, увидев сквозь сверкающее чистотой стекло витрины сидящего на ступенях её магазина клиента, отперла дверь сразу — и с улыбкой поприветствовала Скабиора:

— Мистер Винд! Как приятно видеть вас снова… чем я могу помочь вам?

— Мне нужен сюртук, — сказал Скабиор. — Приличный и… в общем, приличный. Но не нарядный. Будничный. И быстро — так, чтобы не перешивать.

— Пойдемте посмотрим, что у нас есть, предложила ему Мадам Малкин, ведя его за собой куда-то вглубь магазина. — Смотрите. Вот тут ваши размеры — и всё уже готово, если что — можно будет быстро прямо на вас и подогнать…

— Благодарю вас, — кивнул он, медленно начиная перебирать сюртуки, время от времени вытягивая рукава, но потом засовывая их обратно. Наконец, он снял с вешалки один из них, двубортный, тёмно-синего, почти чёрного цвета, с широкими плоскими пуговицами чёрного металла и едва заметной такой же тёмно-синей отделкой. Он выглядел бы очень строгим, если бы на пуговицах не были вычеканены следы волчьих или собачьих лап, а создаваемый им силуэт не был бы таким мягким. Сняв пальто, Скабиор переоделся — и заулыбался собственному отражению: сюртук сидел, как влитой, словно бы был сшит непосредственно на него. Вот только коричнево-голубой шейный платок и коричневый же жилет с вышивкой сюда совершенно не шли — и Скабиор, махнув рукой на деньги, выбрал ещё и жилет, на пару тонов светлей сюртука, и шёлковый шейный платок, с крохотными ягодами ежевики на нежно-кремовом фоне.

Денег ему не хватило, но мадам Малкин с улыбкой попросила занести недостающую сумму до конца недели — и Скабиор впервые в жизни оценил те преимущества, которые даёт слава, пусть и неоднозначная. Аппарировав на Уайтхолл-стрит, он через служебный вход спустился в атриум Министерства, прошёл ставшую привычной уже процедуру проверки палочки и направился прямиком в зал суда.