Обратная сторона луны (джен)

Азкабан просыпается рано.

Но не так рано, как стая — особенно летом, когда солнце встаёт в пять утра, а к восьми, когда в Азкабане разносят завтрак, оно уже высоко, и животы у волков подводит от голода. Впрочем, завтрак уныл и скуден: жидкий травяной чай и вечная овсянка с рыбой, от которой заключённых начинает тошнить уже к концу первой недели заключения. И всё же трапеза была чуть ли не единственным, что хоть как-то вносило разнообразие в бесконечную череду неразличимых дней, где будни ничем не отличались от праздников. Единственное, что замечали узники — как сменяются времена года, которые различались лишь тем, тянуло ли от толстых каменных стен промозглой холодной сыростью, или же её сменяла влажная духота, за которой приходили шторма и грозы.

Камеры, в которые угодили волчата, были рассчитаны на четверых. Каменный мешок, длиной футов четырнадцать⁽¹⁾, с грубыми стенами, вдоль которых были вмурованы узкие деревянные койки, где взрослый мужчина мог спать, лишь согнув ноги, заканчивались стеной с маленьким, забранным толстыми ржавыми прутьями окошком под потолком. Архитекторы прошлого постарались скосить проем так, чтобы солнце никогда не заглянуло в камеру, а заключённые не увидели неба. В ширину камера едва достигала восьми футов, зато потолки были высокими, это усиливало ощущение того, что ты оказался в желудке чудовища, и толстая железная дверь, через которую ты сюда и попал, никогда уже не станет для тебя выходом. По обе стороны от двери стояли вёдра: одно, справа от двери, постоянно пополняемое — с чистой водой, другое, опорожняемое охраной два раза в сутки — под нечистоты. Больше в камерах ничего не было — разве что на койках лежали тощие, набитые соломой тюфяки и тонкие, зато шерстяные пледы.

Привыкшие к просторам и к лесу, Нидгар и его люди сходили с ума в этих каменных мешках, где свободного пространства едва хватало, чтобы сделать всего пару шагов, где серые гранитные стены давили со всех сторон и не было никаких запахов, кроме запахов тел самих заключенных, влажного стылого запаха мёртвых камней и холодного злого моря, иногда с такой злостью бившегося в стены крепости, будто желавшего их сокрушить. Им одинаково плохо было и от крохотного замкнутого пространства, в котором они оказались, и от невозможности вымыться — как выяснилось, подобная роскошь здесь не была предусмотрена, и лишь раз в две недели охрана просто накладывала на всех очищающие чары, а раз в месяц — меняла одежду, тюфяки и пледы. Чистой воды, правда, им не жалели, и волки достаточно быстро приспособились мыться ею — и их не смутило ни отсутствие мыла, ни невозможность воду согреть. Так всё равно было лучше, чем ждать две недели… Ужасной казалась им и еда — овсянка с рыбой на завтрак, варёная фасоль и кусок хлеба — в обед и овощи с рыбой на ужин, сопровождаемые травяным чаем, от которого им всем дружно хотелось спать. Им не хватало мяса — но когда они задали охране вопрос, бывает ли оно здесь хотя бы по выходным, то услышали в ответ только смех. А потом выяснили на практике, что рацион здесь всегда одинаков, однако для них отличается обязательным аконитовым, приём которого под присмотром целителя охрана жесточайшим образом контролировала.

Неожиданным и приятным сюрпризом оказались часовые прогулки — правда, редкие, случавшиеся всего раз в две недели, во время которых как раз и меняли обычно пледы и тюфяки — по треугольному тюремному дворику, часть которого была отгорожена специально для этого. В этот час заключённые видели небо, а если везло — то и солнце — но, увы, не других заключённых, ибо выпускали их только в том составе, в котором они и сидели, по четверо. Тот кусок двора, в котором они гуляли, тоже был замощён камнем — но через зачарованный забор заключённые могли разглядеть чахлый мох, которым поросли некоторые плиты и часть стен в остававшейся свободной части внутреннего двора. Иногда — очень редко — сильные порывы ветра заносили во дворик к заключённым кусочки высохших водорослей, и нашедшие подбирали их и хранили потом как сокровище, пока те не истлевали в их руках и карманах и не рассыпались в прах. А ещё во время прогулки они слышали морских птиц — далеко-далеко, однако их крики порой, в относительно тихую погоду, всё же перекрывали вечный шум здешнего злого моря и напоминали о том, что где-то есть другой, живой мир.

Четыре волчицы — Гедда, Мьёлль, Магни, Колла — отправились в одну камеру, где быстро решили короткой и яростной дракой спор о том, кому достанется худшая койка — у ведра с нечистотами — и лучшая, под окном по правую руку от двери. Загнанная к ведру по левой стене самая слабая — хотя и не самая младшая — Мьёлль первые дни просто лежала на своей койке и даже пропустила момент, когда в камере внезапно появились свежие, ароматные хвойные и яблочные полешки, незаконно переданные через охрану людьми МакТавиша. Одно из них, подсунутое ей Геддой, занявшей лучшее место в камере, заставило её немного прийти в себя и начать есть — а потом постепенно и подниматься, и разговаривать.

Другая четвёрка состояла из Кетиля, Ньяля, Асольва и Рагни — и в их камере лучшее место досталось Ньялю, а худшее — Кетилю, самому юному и самому тихому из них, принявшему ситуацию безропотно и потому, вероятно, тут же и взятому Ньялем под своеобразное покровительство. Как ни странно, порядки в «мужской» камере установились куда мягче, чем в «женской», и различия в статусе здесь выглядели минимальными, практически ограничиваясь занимаемыми койками да очередью на мытьё.

Оставшиеся трое — сам Нидгар, Билл и Ран — проблем с размещением вообще не испытывали. Худшее место в камере у них осталось свободным, лучшее занял, естественно, Нидгар, а оставшиеся Билл и Ран поделили между собою по возрасту — ибо Ран был всего на несколько лет младше Нидгара, Биллу же ещё не было тридцати. Так что Ран занял второе место под окном, а Билл — у ведра с чистой водой, и все трое восприняли подобное положение как само собой разумеющееся. Очень быстро, впрочем, Билл и Ран поняли, что большую часть времени им предстоит общаться только друг с другом: Нидгар говорил крайне мало, однако обязанности вожака исполнял исправно, заставляя их и поддерживать свою физическую форму, и принимать аконитовое, не дожидаясь грубого напоминания от охраны, при необходимости подкрепляемого магией, и просто есть — даже когда от склизкой серой овсянки тошнило, а на разваренные практически в кашу овощи не хотелось даже смотреть. Со временем, правда, Нидгар всё больше начал втягиваться в их разговоры, и совершенно неожиданно проявил себя отличным рассказчиком — немного, пожалуй, медлительным, но спешить тут было всё равно некуда, так что его слушатели в претензии вовсе не были.

Первая трансформация показалась им всем кошмаром — и предупреждение целителя, как им казалось, не имело ничего общего с обрушившемся на них ужасом. Когда всё закончилось, и луна ушла, все обнаружили себя лежащими на полу своих камер: они сбились в кучу, обнявшись, и так и заснули на ледяных плитах пола, даже не подумав стянуть на него хотя бы свои хлипкие тюфяки. И, вероятно, простыли бы, если бы через пару часов в их камерах не появился МакДугал, который посчитал своей прямой обязанностью проконтролировать состояние заключённых оборотней после их первого полнолуния и, обнаружив их в таком виде, подложил под них тюфяки и укрыл голых спящих оборотней пледами. Со вздохом МакДугал решил, что полагаться на тюремных целителей и на охрану в таком деле не стоит, и поэтому придётся взять на себя обязанность каждое утро после полнолуния являться сюда самолично и проделывать эту нехитрую процедуру, пока не найдёт среди работников азкабанского лазарета кого-то, на кого сможет переложить эту обязанность и в ком будет уверен.

* * *

Первый понедельник после очередного полнолуния в аврорате напомнил Поттеру о данном стажёрам задании — и потому он, едва вернувшись с очередного совещания у министра, прошедшего, наконец-то, восхитительно скучно, решил устроить своё и вынести этот вопрос на повестку дня. Отправив стремительный самолетик Долишу, Поттер пригласил в свой кабинет Робардса, Кута и Вейси, которые расселись в точности так же, как в прошлый раз, весело перешучиваясь и явно настраиваясь на грядущее развлечение. Явившиеся вместе с Долишем стажёры выстроились, как и в прошлый раз, неподалёку от двери и встали по стойке смирно, Джон сел рядом с Робардсом.

Выражение лиц стажёров Поттера, да и всех остальных, невероятно заинтриговало — и Гарри, кивнув, велел им приступать к докладу.

— Итак, — заговорил Тимоти Блэк, маглорождённый, элегантный шатен с ясными серо-голубыми глазами, чья весьма распространённая у магглов фамилия вызывала в волшебном мире огромное количество шуток и каждый раз заставляла Поттера испытывать едва заметную грусть. — Мы разобрали все материалы, начиная с первого появления «бристольского оборотня», проанализировали все свидетельства и опросили всех возможных очевидцев ещё раз. К сожалению, опросить магглов повторно не удалось, потому что у тех, кто действительно его видел, стёрли память.

— Вижу, что вы серьёзно подошли к порученному вам делу, — кивнул Поттер то ли с уважением, то ли с удивлением на них глядя. — Надеюсь, вы нашли что-нибудь?

— Опросив каждого, — продолжал, при молчаливой поддержке остальных, Блэк, — мы выяснили, что у магглов «бристольский оборотень» появился намного раньше, чем засветился у нас — однако до известных событий в Аврорате и даже в маггловской полиции о нём не было ни единого сигнала. И мы тоже никогда не нашли бы его, если бы не я и Смит — то есть Пэт, — поправился он. Смиты (просто однофамильцы, имевшие даже разный статус крови: Питер был чистокровным, из довольно известной и весьма крупной семьи, старшее поколение которой до сих пор возмущалось тем, что их не включили в злосчастный справочник в девятьсот тридцатом году, а Патриция — магглорождённой) синхронно сморщились, но говорить ничего не стали. Шутки окружающих на тему их родства («а что — вы оба блондины, и фамилия у вас одинаковая! Скажите ещё, что не родственники, и это совпадение — ха!») их замучили ещё со времён учёбы в Академии, но поделать с ними они так ничего и не смогли. — Мы прошерстили интернет.

Он сделал эффектную паузу, и стажёры, скрывая торжествующие улыбки, гордо посмотрели на сидящее перед ними начальство.

— Интернет? — первым среагировал лучше других знакомый с этим понятием Кут. — Чья идея была? — быстро спросил он, подаваясь вперёд. А ребята-то молодцы… всё же у магглорождённых есть, кто бы и что ни говорил, определённые преимущества перед остальными волшебниками. Ему самому подобная мысль даже в голову не пришла! А эти… ещё и нашли там что-то — интересно было бы узнать, что?

— Практически общая, — решительно ответил Блэк, но Эмерик Спинет, бритый мулат, не так давно вдевший в ухо серьгу, явно беря пример с Шеклболта, тут же его поправил:

— Это была идея Блэка и Смит… Патриции Смит, сэр.

Светленькая, коротко стриженная Патриция бросила на Спинета яростный взгляд, а мощный приземистый Питер Смит снова скривился так, будто внезапно раскусил перечную горошину.

— Да не важно, чья идея была, — отмахнулся Блэк. — Мне продолжать, сэр? — привычно спросил он у Долиша. Тот кивнул — и Тимоти заговорил снова: — Для нас оказалось неожиданностью, что «бристольский оборотень» действует, оказывается, уже давно, и за это время стал настоящей городской легендой. Упоминаний о нём в интернете немеряно — существуют даже посвящённые ему сайты, не говоря уже о море рисунков и отзывов очевидцев. Конечно же, — с огромным трудом подавив гордую улыбку при виде откровенного удивления на лицах слушателей, почти спокойно продолжал Блэк, — многое там надумано: пишут, к примеру, что видели его не только в полнолуние, но что с этих магглов взять. И вот, обработав имеющуюся в интернете информацию, мы выбрали самые правдоподобные истории и пошли опрашивать магглов, представившись журналистами.

— Вы выдали себя за маггловских журналистов? — почти с восхищением спросил Поттер.

— Именно так, сэр, — ответила Даммара Крэгг, и рубашка, и брюки которой выглядели на удивление прилично — Поттер помнил, как небрежно она была одета при их первой беседе и не мог не отдать должное Долишу, очевидно, сумевшему-таки донести до неё те правила, что не сумели вбить в её упрямую голову ни родители, ни учителя.

— С магглорождёнными понятно, — проговорил Робардс. — У остальных, как я понимаю, по маггловедению было «Превосходно»? — спросил он и, получив утвердительные кивки, поинтересовался:

— Сложно было?

— Скорее, странно, — немного подумав, призналась Крэгг. — Особенно их одежда. Сэр.

— Мистер Блэк, продолжайте, — сказал крайне заинтригованный Поттер.

— Параллельно, — продолжил молодой человек, — мы запросили через архив — за подписью и с согласия мистера Долиша, разумеется, — коротко кивнул он в сторону руководителя, — маггловские сводки о происшествиях, и мы смело заявляем, что всё это время означенный оборотень действовал исключительно под аконитовым. А теперь — самое главное, — он опять сделал небольшую паузу. Мы считаем, что «бристольский оборотень» — это не один человек… оборотень, а трое.

— Трое? — после повисшей паузы спросил Поттер. — Мы ждём объяснений, мистер Блэк.

— Первый — тот, кого, собственно, у нас и назвали «бристольским оборотнем», кого ловили и не поймали, и вместо кого однажды задержали миссис Гвеннит Долиш, — начал перечислять Тимоти. — Второй — тот, кто попал на страницы маггловской жёлтой прессы и кого мы и считаем настоящим бристольским оборотнем, и о котором я ещё расскажу далее. И третий — тот, кто напал на тех рыбаков в лесу.

— Трое, — задумчиво протянул Робардс. — Поясните, почему вы считаете, что речь идёт о трёх разных оборотнях.

Не было в этой комнате человека, не знакомого с материалами по рыбакам, и ставший для стажёров открытием факт, что фигурант этого так до сих пор и не закрытого дела едва ли пугал магглов в Бристоле, ни для кого здесь сюрпризом не был.

— Начнём с третьего, — кивнул Блэк. — Судя по характеру повреждений и отчёту эксперта — никакого аконитового он не употреблял, и тех рыбаков он убил и просто сожрал — чудо, что мистеру Керку удалось выжить. Опять же, размер лап и размах когтей: эксперты сравнивали следы того, кто пугал магглов в пригородах, и кого изначально называли бристольским оборотнем, со следами твари, напавшей на рыбаков — они не совпали. Так же, как и те и другие не совпали со следами миссис Долиш, — отметил он, искоса глянув на Джона, невозмутимости лица которого можно было в этот момент лишь позавидовать. — Но есть и другие свидетельства и аргументы. Бристольский оборотень действует иначе: он осторожен, методичен, и видели его — это важная особенность! — только пьяные.

— В местном Обществе Анонимных Алкоголиков, — вступила Патриция Смит, — это такая маггловская организация… неофициальная, где собираются люди, слишком много пьющие и желающие бросить эту дурную привычку, они поддерживают друг друга, собираются вместе, ну и так далее — и вот в местном отделении их общества на стене висит его портрет. Правда, — она снисходительно улыбнулась, — изображён он там почему-то с горящими глазами и объят языками пламени, но кисточка на хвосте и характерные зрачки, да и другие детали позволяют с уверенностью утверждать, что на портрете изображён именно оборотень.

— Какой сознательный господин, — хмыкнул Кут. — Надо же… заботится о маггловском здоровье, можно сказать. Я так думаю, это весьма должно способствовать полному отказу от выпивки, когда с пьяных глаз вдруг видишь такое, — рассмеялся он тихо и переглянулся с беззвучно смеющимся в ответ на его слова Вейси.

— Шутки шутками, господа, — укоризненно проговорил Поттер, — однако же это прямое нарушение статута. Впрочем, давайте выслушаем всё до конца — продолжайте, Блэк, Смит.

— Второе, — кивнув, снова заговорил Блэк. — Настоящий бристольский оборотень — коллекционер. И это была самая сложная часть нашего расследования.

Патриция и Даммара вдруг покраснели, а Эмерик с явным трудом подавил ухмылку — и лишь Питер и Тимоти остались невозмутимо спокойными. Поттер и Вейси удивлённо вскинули брови, Кут с Робардсом переглянулись, и только Долиш сохранил обычное своё бесстрастие.

— Его, скажем так, трофеи, — продолжил Блэк, — дорогое, но уже побывавшее на теле бельё. Женское, — уточнил он, объясняя смущение Даммары и Патриции. — За последние восемь лет в маггловскую полицию было заявлено о пропаже двадцати трёх женских комплектов — и все шёлк и кружево! — не выдержал ровного тона Блэк.

— У мерзавца отличный вкус, — тоже не сдержался Робардс. — Но продолжайте. Ещё что-нибудь? Кроме шёлковых комплектов?

— Три комбинации — тоже шёлковых, — тут же дополнил список Блэк, — одни, как говорят магглы, винтажные батистовые панталоны начала двадцатого века — женские — и две пары мужских подштанников, но мы не думаем, что в данном случае это был он. И это только по заявлениям в маггловскую полицию — а в интернете об этом десятки историй, многие — с фотографиями. Но главное, — возвысил он голос. — Во время нападения на рыбаков этого оборотня точно видели в Бристоле и как раз в ту ночь не досчитались тех самых панталон. С имитатором — тем, кого как раз и ловили авроры на окраинах Бристоля — тоже всё просто: там, где его видели — бельё не пропадало. Зато в других частях города мы постоянно встречаем рассказы наподобие этих, — он открыл папку, которую всё это время держал в руках, и, раскрыв её, достал оттуда распечатанные на маггловском принтере листы, и протянул Поттеру.

Тот размножил её и, раздав копии остальным, приступил к чтению — и чем дальше, чем с большим трудом удерживая улыбку при виде истории о том, как адский пёс напугал пьяного докера, прихватив по дороге трусики его подружки из комплекта «неделька» с надписью «среда» с подоконника. Вторая история повествовала об адском псе, «извергающим из пасти воняющее серой алое пламя», гоняющем пьяниц уже в совсем другой части города, а третья, четвёртая и пятая повторяли её с некоторыми вариациями — и в каждой речь шла о новом районе.

— Мы выбрали самые яркие образцы, — пояснил Блэк, дождавшись окончания чтения. — Выяснив всё это, мы обратились в Отдел Регистрации, и получили список всех оборотней, проживающих в радиусе десяти миль от Бристоля. Таких оказалось трое — согласно записям, столько же выявило предыдущее расследование. И теперь, — закончил он торжествующе, — их нужно повторно всех допросить. Но, — не удержался Блэк от торжествующего тона, — не о рыбалке или палатке. И не о действиях подражателя. Их нужно допросить, — он сделал крохотную паузу, — о белье!

1) Камера — прямоугольное помещение 8 на 14 футов примерно 2,4х4,2 м или около 10,4 кв. м.

Ширина лежанки 5 футов 8 дюймов на 2 фута 4 дюйма — примерно 1,75х0,7 метра.

Автор отталкивался от европейских тюремных нормативов и нормативов полок в ЖД вагонах, так, чтобы заключенным все же было не слишком комфортно.

Вернуться к тексту