Обратная сторона луны (джен)

Скабиора, задремавшего почти сразу после ухода Главного Аврора, разбудил лязг двери и знакомый уже голос целителя:

— Что тут у нас?

Он трансфигурировал себе табурет, сел рядом с койкой и попросил:

— Повернитесь, пожалуйста, на спину — хочу осмотреть вас.

Скабиор повернулся, но глаза открывать не стал — свет был неприятен даже сквозь закрытые веки.

— Боюсь, это моя вина, — сказал МакДугал покаянно. — Я, видимо, неправильно рассчитал дозировку. Оборотням очень трудно подобрать верную дозу: зелья на вас действуют сильнее, чем на волшебников. С магглами обратная проблема — но они изучены лучше. Я дал вам стимулирующее и восстанавливающее — и, похоже, перегнул палку. Отсюда жар и, по всей вероятности, некоторая нервозность. Если вас допрашивали в таком состоянии, и вы сказали что-то не то, полагаю, этот допрос можно признать недействительным: я засвидетельствую, что вы были не вполне адекватны и не можете нести ответственности за свои слова.

— Как мило, — усмехнулся Скабиор. — А я уже голову сломал, что со мной. А это просто вы идиот, оказывается.

— Определение, строго говоря, не слишком точное с медицинской точки зрения, — добродушно отозвался целитель, — но если использовать его в том же смысле, что делали древние греки, вы удивитесь, насколько вы недалеки от истины.

— Не любите людей? — с явным интересом спросил Скабиор, открывая глаза и рассматривая целителя.

— Не то, чтобы не люблю, — сказал тот, ничуть не удивившись тому, что его поняли, и смешивая что-то в небольшой прозрачной колбе, — и не то, чтобы именно людей… Скорее, предпочитаю любить всё наше славное и многообразное общество на расстоянии, социум меня утомляет. Выпейте-ка, — целитель протянул ему результат своих манипуляций. — Думаю, это должно помочь… И надеюсь, что теперь рассчитал всё правильно.

— А я-то уж как надеюсь, — усмехнулся Скабиор, залпом выпивая зелье — довольно мерзкое, кстати, на вкус. И тут же сообразил, что не ел ничего уже почти двое суток — и немедленно ощутил голод. — А здесь кормят вообще? — поинтересовался он тут же.

— Тоже моя вина, — склонил голову МакДугал. — Я просил пока что вас не кормить. Потерпите до завтра, пожалуйста.

— Воды хоть дайте, — попросил Скабиор. — Или тоже нельзя?

— Учитывая предыдущую передозировку — нельзя, — сокрушённо кивнул целитель. — Но я усыплю вас, чтобы было полегче.

— Можно хоть рот прополоскать? — почти жалобно попросил он.

— Боюсь, вы не сдержитесь и проглотите воду, — сокрушённо проговорил МакДугал. — Придётся потерпеть. Мне очень жаль. И поскольку я чувствую себя виноватым перед вами — я готов завтра лично доставить вам завтрак или обед. Что пожелаете… в разумных пределах, — добавил он с улыбкой, от которой в уголках его глаз проявились многочисленные морщинки. — Я не настолько богат, чтобы быть в состоянии позволить что-нибудь экзотическое, — пояснил он.

— Лучше обед, — подумав, сказал Скабиор, чувствуя, как утихает жар и проясняется, наконец, в голове. — На завтрак я, думаю, буду готов съесть даже собственное пальто, — он усмехнулся. — А на обед я хочу мясо — хороший кусок жареного мяса с кровью. Можно без ничего — ну, или если правила позволяют, я выпил бы огневиски.

— Я тоже не знаю, что говорят на этот счёт местные правила — и не вижу смысла этот вопрос выяснять. Вы какой виски предпочитаете?

— Да любой, — усмехнулся Скабиор. — Хотя если расщедритесь на Огденский — оценю.

— А на гарнир что предпочитаете? — поинтересовался МакДугал, и в его карих глазах мелькнул смех.

— Французскую картошку. Я банален, — он закинул согнутую правую руку за голову и, устроив голову на сгибе локтя, с любопытством посмотрел на целителя. — У вас зубы не сводит от этого цвета? — поинтересовался он неожиданно.

— Да я обычно мантию не ношу, — улыбнулся тот добродушно. — Это уж сюда я нарядился официально.

— А я полагал, что все целители обязаны так ходить в Мунго. Разве нет? А если пожалуется кто?

— Мои пациенты не склонны жаловаться, — улыбка целителя стала шире.

— Вы работаете со слабоумными и немыми? — насмешливо спросил Скабиор.

— Я работаю с мёртвыми, — не менее насмешливо отозвался МакДугал. — Устанавливаю в сложных случаях причину смерти и изучаю внутренние повреждения от проклятий и ядов.

— То есть я уже, можно сказать, покойник? — развеселился Скабиор. — Раз прислали вас?

— А я по совместительству исполняю обязанности тюремного врача… в смысле, являюсь внештатным сотрудником аврората, как целитель, — пояснил тот.

— Сами придумали? Совмещать? Или это такой добрый министерский юмор?

— Ну, это и прежде практиковалось, — туманно ответил МакДугал. — Я вижу, вам лучше. Сейчас дам вам снотворное — проспите до утра. Давайте заодно нос посмотрю, — он придвинулся ближе и вынул палочку. — Да, заживает неплохо, — кивнул он. — Всё-таки у оборотней потрясающая регенерация, — добавил он восхищённо.

— Тоже такую хотите? — усмехнулся Скабиор. — Присоединяйтесь. Могу подсобить. По дружбе.

— Вы знаете, — очень заинтересованно проговорил МакДугал, — я бы с удовольствием поизучал эту особенность вашего организма на вас, например — если бы вы согласились.

— У вас подопытных мало? — удивился Скабиор. — Вроде, в Мунго регулярно аконитовое выдают — неужели несчастные вам отказывают?

— Ну, это как-то неэтично, — неожиданно отозвался целитель, — делать подобные предложения тем, кто не сочтёт себя вправе ответить «нет». Вы вот — другое дело.

Во взгляде, который Скабиор бросил на него, явственно проглянуло уважение.

— Я подумаю, — кивнул он. — Но мне-то с этого будет что?

— Аконитовое вы, как я понимаю, не пользуете? — полуутвердительно проговорил целитель. — Даже не знаю, что вам предложить… а что бы вы сами хотели?

— Я подумаю, — повторил Скабиор. — Хотя я не горд и принимаю деньгами.

— Я подумаю, — эхом отозвался целитель и протянул ему небольшой флакон. — Это снотворное. Выпейте — и я пойду, — он поднялся — суставы хрустнули, он потянулся и потёр поясницу. — И кстати — никому сообщить не нужно, что вы арестованы? Можете написать — я отправлю.

— Вот за это спасибо, — серьёзно отозвался Скабиор. — Есть бумага и карандаш?

МакДугал протянул ему свой блокнот — очень странный, не в линейку, не в клетку, а в кружочек — в ровные ряды аккуратных бледных кружочков. Увидев удивлённый взгляд Скабиора, он пояснил:

— Люблю необычную канцелярию. Это японский.

— Никогда такого не видел. Классный. — Скабиор набросал несколько строк, вырвал листок, сложил трижды и протянул маленький прямоугольник целителю. — Надеюсь, читать не станете.

— Имя-то адресата напишите, — напомнил МакДугал.

* * *

Сова нашла Гвеннит у неё дома: девушка уже почти спала, когда та начала возмущённо биться в закрытое окно. Пришлось вставать и впускать птицу — та спокойно позволила снять с лапы бумажку и важно устроилась на подоконнике, явно ожидая ответа. Девушка развернула сложенный в несколько раз листок: «Гвен! Не вдаваясь в детали и радуясь, что я не увижу твоих вечных слёз: с вечера пятницы я арестован за нападение на миссис Уизли, за что мне грозит до двух лет Азкабана. У меня есть некоторые основания полагать, что всё обернётся не столь фатально, но если всё-таки да, то сделай следующее: если тело тебе вернут, сожги его и развей где-нибудь над островом, бумаги можешь прочитать и оставить себе, но то, что не нужно — тоже сожги, так же, как и те вещи, что тебе не захочется тоже оставить. А домик твой, если хочешь. Будь счастлива и никогда никого не бойся. К.»

Прочитав записку, Гвеннит пришла в полный ужас. Она несколько раз перечитала написанные знакомым каллиграфическим почерком строчки и прижала листок к лицу, лихорадочно соображая, что она может сделать. Собственно, ничего, кроме как броситься в ноги к миссис Уизли, ей в голову не приходило — но о которой из них идёт речь? Гвеннит даже толком не знала, сколько их — пять? Четыре? И она даже представить не могла, как и зачем Скабиору понадобилось нападать на одну из них — разве что, он был сильно пьян, и это было на самом деле не нападение, а приставание… но всё равно странно. Он всегда был по-своему вежлив с женщинами… что же случилось? Но вот, кстати, сова же ответа ждёт… Гвеннит взяла чистый лист и написала: «Крис! Которая из миссис Уизли? Я попробую убедить её забрать своё заявление! Скажи мне, чем я могу помочь тебе? С кем поговорить? Гвен.» Потом свернула письмо в трубочку, обвязала ленточкой, привязала к совиной лапе — и выпустила птицу, оставив, на сей раз, окно открытым, не зная ещё, что ответа на это письмо она так и не получит.

Она легла спать, но уснуть, разумеется, не смогла, — так и пролежала всю ночь, ворочаясь, плача и ведя бесконечные разговоры то с неизвестной миссис Уизли, то с самим Скабиором.

* * *

А тот проснулся достаточно поздно — от шума открывающейся двери. Завтрак… Он даже во сне чувствовал себя голодным, и горячую овсянку — кстати, на удивление прилично приготовленную — проглотил, даже ещё не проснувшись толком. К ней прилагался довольно большой кусок хлеба, блюдечко с джемом и кружка обжигающе горячего кофе. По сравнению с тем, как кормили, когда он гостил в этих апартаментах ранее, еда была королевской — и он даже любезно поблагодарил совсем молоденького аврора, который зашёл через полчаса за пустой посудой.

— Кофе ещё хотите? — спросил тот.

Это было уже вообще запредельное что-то — Скабиор изумлённо моргнул, но отказываться не стал — и получил к такому же горячему кофе ещё и кусок лимонного кекса.

— Прекрасный завтрак, — осторожно подбирая слова, сказал он. — Тут всегда так?

— Как правило, да, — кивнул мальчишка. — По воскресеньям обычно какао дают — а еда та же самая.

— Ух ты, — искренне восхитился Скабиор. — Ну, спасибо.

— Пожалуйста, — очень вежливо ответил аврор — и ушёл.

На самом деле, это была всё-таки не совсем правда: еда-то была такая, но вот приносили её нередко остывшей, да и кофе бывал похуже, и джем не всегда доходил до своих адресатов — но после устроенного Главным Аврором разноса дежурные, на всякий случай, ходили вокруг этого заключённого буквально на цыпочках. А уж когда кто-то вспомнил Ремуса Люпина, который был, как они слышали, оборотнем и личным другом мистера Поттера, Скабиору перепал тот самый кусок кекса — но он, разумеется, никогда этого не узнал.

А дальше, собственно, делать ему было все равно нечего, и он то валялся на койке, то слонялся по камере — маленькой, но всё-таки позволяющей сделать несколько небольших шагов.