Обратная сторона луны (джен)

Сегодня, я думаю, мы с вами займёмся невербальными заклинаниями, — сказал Поттер после того, как Гвеннит унесла Кристи наверх — кормить и укладывать спать. — Пробовали когда-нибудь?

— У меня не выходит, — покачал головой Скабиор. — Пробовал, конечно. Толку-то.

Конечно, он пробовал, и не один раз — но, сколько он ни пытался, никогда у него ничего не получалось. Первые пару лет после школы он пробовал освоить это умение регулярно, по несколько раз в неделю, потом, попав в стаю к Грейбеку, забросил все эти глупости, потому что и некогда было, и негде, да и без этого в волшебстве он был там одним из лучших. А вот когда в первый год после Битвы за Хогвартс он почти безвылазно скрывался на своём острове, и настроение у него было таким паршивым, что даже самому с собой ему разговаривать не хотелось, он попробовал снова, и опять с нулевым результатом. Он в очередной раз забросил это, такое же безнадёжное, как и трансфигурация, дело, однако потом ещё несколько раз пытался, уже в ситуациях, так сказать, сугубо профессиональных, когда лишний шум был крайне опасен — но и тогда у него ничего не вышло. Причём понять, почему, он так и не смог — и решил, что ему это не дано просто, а может, подобную технику нельзя освоить самостоятельно, и учителя знают какой-то важный секрет. И всё равно время от времени он пытался — но его магия словно откликалась на его голос и резонировала с желанием, и молча Скабиор колдовать так и не смог. Сперва его это очень расстраивало, потом — вызывало досаду, а затем он просто махнул рукой и решил, что вполне обойдётся и так — в конце концов, чем болтать, быстрее и эффективнее просто метнуться к противнику, ударить под ложечку или шею свернуть.

— ТРИТОНы подразумевают определённый уровень владения этой техникой, без которой высокий балл невозможен — сказал Поттер. — В целом, это не очень сложно — нужно просто один раз понять, как это работает, а затем довести до автоматизма. В чём разница между вербальным и невербальным заклятьем? Давайте выберем что-то несложное — то, что у вас получается легче всего, больше всего вам нравится и с простым жестовым компонентом. Предлагайте!

— Ну, скажем, Акцио, — предложил Скабиор.

Поттер, неплохо знакомый со всеми тремя томами его личного дела, даже не стал прятать улыбку, кивнув:

— Покажите мне, как вы его выполняете. Допустим, с пером, — он указал на лежащее рядом с чернильницей пёстрое перо.

Скабиор пожал плечами и, негромко проговорив: «Акцио!» — поймал его левой рукой.

— Попробуйте теперь сделать то же самое — но невербально, — предложил Поттер.

— Да не получится ничего! — раздражённо сказал Скабиор. — Говорю вам — я…

— Не важно, получится или нет. Просто попробуйте. Как сумеете.

Конечно же, у Скабиора ничего не вышло — и он, после нескольких неудачных попыток, не выдержал и всё-таки прошептал еле слышно:

— Акцио!

Перо послушно влетело к нему в руку, а Скабиор с Поттером переглянулись — и рассмеялись.

— Я говорил же, что не выйдет, — сказал Скабиор.

— Как вы думаете, почему? — спросил его Поттер.

— Не задавайте дурацких вопросов! — скривился Скабиор. — Разумеется, если б я знал — я смог бы это поправить. Понятия не имею!

— Знание причины чего-то не всегда означает возможность это исправить, — возразил Поттер с грустью. — Что такое колдовство? — спросил он. — В целом?

— Откуда я знаю? — крайне удивился Скабиор. — Хотите сказать, что вы знаете?

— В прикладном смысле — да, — слегка улыбнулся Поттер. — Сотворение любого заклятия — это акт воли. Заклинание — это направленное желание. Просто желание, облеченное в форму, понимаете?

— Нет, — честно сказал Скабиор.

Поттер задумчиво почесал в затылке:

— Вы произносите «Акцио» — и понимаете, что к вам сейчас прилетит что-то. И само это слово — Акцио — просто выражает нужное действие. Это как с «падать»: вот вам говорят упасть, и вы падаете. Но если вы просто хотите упасть, без приказа, вы делаете в точности то же самое, и при этом вы понимаете, что оба действия идентичны, вне зависимости от того, чем инициированы. Понимаете?

— Нет, — Скабиор даже мотнул головой. — И я даже спорить не буду с тем, что я идиот — но я ничего не понял. Вообще.

— Да это не вы идиот, это я объяснять не умею, — возразил Поттер, задумавшись и жалея, что Гермионы нет под рукой. А потом, улыбнувшись с удивительно хулиганским видом, сказал: — Представьте, что некая красивая, но развратная женщина говорит вам: «Трахни меня», — Скабиор посмотрел на него удивлённо, и Поттер, кивнув, невозмутимо продолжил: — И ведь вы, с одной стороны, вполне её понимаете и в точности знаете, что она от вас хочет — и вы воспринимаете её желание именно как желание, в комплексе, так сказать, а не как некую единожды заданную последовательность действий, верно?

Скабиор рассмеялся и негромко зааплодировал:

— Какое образное сравнение, мистер Поттер!

— То есть, вы меня поняли, — удовлетворённо кивнул он. — Отлично. Так вот с заклинанием — то же самое. С любым. Вам вовсе не нужна для этого речь — вам нужно просто понять, что вы собираетесь сделать и связать внутренне с формулой. А потом сделать это — вам ведь не обязательно беседовать с означенной дамой, проговаривая ей каждое своё действие, верно? Попробуйте представить себе это именно так — а ещё, для того, чтобы лучше вас мотивировать, давайте поднимем ставки, — он достал из кармана новенький галлеон и положил его на край стола. — Приманите его невербально — он ваш. Первый трофей, я считаю, должен быть ощутимым и значимым. Ну — давайте. Расслабьтесь и думайте о той дамочке.

Скабиор и подумал — представив Риту, которой бы, несомненно, всё это очень понравилось. Потом посмотрел на монету, представил её холод и тяжесть в руке — и взмахнул палочкой… Монета ощутимо дёрнулась — и, сдвинувшись к краю стола, упала на пол и покатилась к Скабиору. Поттер совершенно искренне захлопал в ладоши — а Скабиор сморщился и мотнул головой. Поттер кивнул и послушно вернул монету обратно.

И с пятой попытки у Скабиора, наконец, по-настоящему получилось: монета легко и послушно влетела прямо в его ладонь, и он, сжав её, чуть было не испустил радостный и победный клич, но вовремя прикусил язык и просто радостно рассмеялся.

— Браво! — обрадованно проговорил Поттер. — Я говорил, что у вас всё получится? Теперь, когда вы поняли принцип, вы сможете тренировать сами — и я верю, что на следующей неделе вы мне покажете что-нибудь интересное. Я в этом уверен — а сейчас у меня к вам совершенно другой вопрос. Хочу спросить вас: вам знакомы чары Патронуса, умеете вызывать телесного? — поинтересовался он ближе к концу урока.

— Да я никакого не умею, — ответил ему Скабиор. — Это тоже обязательная часть программы?

— Нет, — Поттер покачал головой. — Но у вас будет на экзамене возможность показать комиссии что-то особенное — то, что вы сами выберете, и, думаю, Патронус, особенно телесный, их бы весьма впечатлил… я научу вас, — пообещал он с непонятным Скабиору азартом.

Когда-то его самого Патронусу научил Ремус Люпин — тот, чье лицо Поттер вспоминал прежде всего, когда слышал о ликантропии, и кто всегда был и оставался для него человеком в большей степени, чем многие в его жизни. Тот, чьи уставшие глаза он вспоминал, когда речь заходила о волках и полнолунии. Никакой Грейбек со своей стаей, поймавший их с друзьями когда-то в лесу и притащивший в Малфой-мэнор на смерть, не смог перебить эту ассоциацию — для него они были скорее лесными бандитами. Волшебники с ликантропией, такие разные, как он успел убедиться за свою уже приличную жизнь, для Гарри всегда ассоциировались прежде всего с Ремусом — и даже глядя на Скабиора после практически года регулярного общения, он не мог его не вспоминать и не сравнивать.

Он полагал символичным и удивительным, что жизнь свела его с ещё одним человеком, внутри которого обитал волк, неплохим, да что там, замечательным человеком, который, в отличие от Ремуса, не стеснялся этого факта и того, кто он есть. И за которого Гарри принял когда-то ответственность. Научить его Патронусу, самому светлому волшебству, казалось Гарри возможностью отдать дань заслуженной памяти Люпину, превосходному учителю и первому взрослому, с которым Гарри выстроил настоящие доверительные отношения и который, имея столь немногое, сумел дать ему больше, чем он мог мечтать. Скабиор и Люпин были для Гарри словно бы противоположными сторонами монеты, называемой «Ликантропия», двумя лицами одного и того же явления — и мысль, что сейчас он может сделать для мистера Винда то, чем овладел когда-то благодаря Ремусу, выстроить этот мост, захватила его — и Скабиор с некоторым недоумением смотрел на азарт, с которым Поттер взялся за палочку, и на неожиданно появившееся на его лице выражение непонятного вдохновения.

— Это трудное волшебство, — сказал Поттер, подбадривающе улыбнувшись, — но, думаю, что у вас получится. Внешне всё просто: заклинание звучит как Экспекто Патронум, палочкой делаете круговое движение и…

Он взмахнул палочкой, и хотя давно уже привык вызывать Патронуса невербально, на этот раз громко и чётко произнес нужную формулу — по комнате разлилось яркое серебристое сияние, и из палочки Гарри выпрыгнул призрачный олень, которого Гарри заставил сделать круг по комнате, а затем подойти к Скабиору. Тот, совершенно ошеломлённый, замер и только инстинктивно отпрянул назад, когда серебристый зверь подошёл слишком близко.

— Вы же не дементор, — возбуждённо и весело сказал ему Гарри. — Не нужно бояться, Патронус не может причинить вреда никому, кроме этих тварей и им подобных.

Он отогнал оленя от Скабиора и выпустил его через окно наружу.

— Я никогда не видел их так близко, — слегка смутившись своей реакцией, сказал Скабиор. — Дементоров видел — а Патронусов нет.

— У Волдеморта? — понимающе кивнул Поттер.

— Угу, — ему явно неприятно было это воспоминание, и Поттер, не став развивать скользкую тему, предложил:

— Давайте попробуем. Для того, чтобы заклинание получилось, нужно вспомнить всё самое приятное и лучшее в вашей жизни… найдите своё самое радостное воспоминание, воскресите его в памяти — и начинайте. И не расстраивайтесь, если с первого раза ничего не получится, — предупредил он, — это совсем не просто.

— Лучшее воспоминание? — переспросил Скабиор, неуверенно крутя в пальцах палочку.

— Именно, — кивнул, улыбаясь, Гарри. — Что-то приятное, светлое и хорошее — что-то, что тогда сделало вас по-настоящему счастливым. Есть же у вас такие? — с уверенностью спросил он.

— Да есть, конечно, — кивнул ему Скабиор, как будто бы даже обидевшись. Кем его Поттер, вообще, считает? Эмоциональным уродом, который и счастлив-то никогда не был? Да ему не счесть этих самых счастливых ночей!

Скабиор сжал в руке палочку и закрыл глаза, вспоминая. Гарри увидел, как на его губах появилась радостная и немного похотливая улыбка, и тихонько вздохнул. Мистер Винд явно понял его неверно — и, скорее всего, сделал ту же ошибку, что когда-то и он сам: перепутал счастье, радость и удовольствие. Распространённое заблуждение… Гарри с грустью и нежностью вспоминал свои собственные уроки — как думал о первом полёте на метле, о первенстве Гриффиндора в факультетском соревновании и ещё о каких-то глупостях, и как Люпин объяснял ему, слегка улыбаясь, что это совсем не то. И как он сам понял, когда на кону стояли жизни его и крестного, что нужно делать, и разницу эту самую понял… Ему было всего тринадцать — а потом он смог обучить этому всю Армию Дамблдора! Да быть не может, чтобы у него не вышло научить этому взрослого, весьма эмоционального человека, который, конечно же — Гарри был совершенно в этом уверен — бывал в своей жизни счастлив. А значит, сумеет найти нужное воспоминание — хотя и начал, похоже, не совсем с того, с чего нужно, но понять это он должен сам.