Обратная сторона луны (джен)

Клеймо Скабиор опознал сразу — и удивился, что первым делом не вспомнил о нём. Волчий след — отпечаток лапы с четырьмя пальцами и когтями — на дубовом листе. Так вот кто перед ним — один из лучших мастеров Волшебной Британии, признанный не только на родине, но и за её границами. Надо же… а он и не знал, что тот оборотень. Как, интересно, так вышло? Впрочем, Скабиор никогда особо не интересовался происхождением и биографией мастеров — его всегда больше интересовали их изделия. А эти — с листом и лапой — ценились весьма высоко: Скабиор слышал (хотя и не был уверен, что этим слухам стоит по-настоящему доверять), что даже гоблины относились к ним с уважением. Сам Скабиор никогда их не брал и даже не прикасался к ним в тех случаях, когда натыкался случайно во время краж — и никогда не брался за такие заказы, но парочку в руках подержал и покрывающими клинки рунами полюбовался — исключительно в оружейных лавках. Доводилось ему иметь дело и с замками мистера Гримстоуна, которые он, как вор, искренне ненавидел: вскрывать их было муторно, да и получилось это у него всего пару раз, один едва не закончился для него фатально — вероятно, сработали какие-то чары, и неожиданно появившийся владелец ларца чуть было не поймал Скабиора. Тогда тот ушёл — но клеймо запомнил и старался с ним больше дел не иметь, а Флетчеру, который навёл его на то дело, Скабиор тогда высказал всё, что думал, и подкрепил слова куда более доходчивыми аргументами, едва костяшки не сбил.

В мастерской было жарко, пахло чадом, потом, горячим металлом и дымом — не домашним дымом от сгорающих дров, а тяжёлым угольным. Гримстоун провёл Скабиора мимо горна, в котором гудело пламя, выбрасывая короткие быстрые язычки и крася багровым светом закопченные стены, в заднюю комнату, светлую, с большим столом, где, помимо клинков в оружейной стойке, замков и заготовок на многочисленных полках, обнаружились и кованые решётки, аккуратно стоящие вдоль стен. Некоторые из них были очень красивы, как и перила, скамьи, вазоны, другие были попроще, но даже по ним можно было оценить уровень мастера. На столе были разложены в понятном только хозяину порядке кованые ручки, крючки, разные гвозди и Мерлин знает, что ещё.

— А где вы этому научились? — спросил Скабиор, с откровенным восхищением разглядывая кованую полку, будто бы свитую из листьев плюща, на которых виднелись прожилки и мельчайшие капли воды.

— Ковать — сперва у одного маггла, — ответил Гримстоун. — Когда меня обратили — мне было чуть за двадцать, меня выставили из дома, лишив и наследства, и положенной доли в производстве «Дубрав». Доводилось летать на такой? Замечательная метла, — он улыбнулся. — В общем, я понятия не имел, чем заняться. Мне всегда нравилось работать руками, а в школе у меня любимым предметом были Руны — правда, я тогда думал больше о дереве, но, как выяснилось, моё призвание — сталь.

— Но маггл не мог научить вас необходимым ритуалам, — возразил Скабиор, осторожно касаясь кончиками пальцев одного из листьев этой изумительной полки.

— Не мог, — согласно кивнул Гримстоун. — Я потом отыскал волшебника-кузнеца — но пришёл уже с определенными навыками, которые очень помогли мне. Он дал мне многое — хотя большинство ритуалов описано в книгах, — ответил Гримстоун. — Так что, я читал их и пробовал… ошибался поначалу, конечно — запорол массу отличных вещей. Но потом стало потихонечку получаться — ну и ликантропия тут оказалась на удивление кстати.

— Кстати? — удивлённо взглянул на него Скабиор.

Этот человек ему нравился. Вот такими и должны быть оборотни: сильными, уверенными в себе и принимающими своё состояние, как дар, а не как проклятье. Ну, или хотя бы просто принимающие его. А не ноющие, как… нет — сейчас он не будет об этом думать. Не место и не время.

— Кстати, конечно, — слегка кивнул тот. И улыбнулся: — На самом деле, тут много, о чём говорить можно — но самое главное, что поначалу раз в месяц у меня переставало болеть всё тело: вы представьте, как это — махать молотом с непривычки? У меня первое время под вечер болело всё, что можно — и мне казалось, что если я перестану двигаться, то у меня непременно что-нибудь отвалится. Нравится? — спросил он, подходя к всё это время восхищённо разглядывавшему что-то на столе Скабиору.

— Полка? — переспросил Скабиор и признал честно: — Очень. Но мне она не по карману, увы — я представляю примерно, сколько стоят ваши творения.

— Она не заговорена, — возразил он. — Просто красивая вещь. Вообще, это серия, — он указал влево. — Есть такая же решётка на дверное окно, просто решётки на окна — и перила. И ещё полки.

— Хотел бы я быть настолько богат, чтобы позволить себе их, — шутливо сказал Скабиор.

— Может, и будете, — то ли предположил, то ли пожелал Гримстоун. — Вы навели меня на мысль — можно выставить на аукционе и какие-нибудь подобные мелочи, если хотите. Меч — вещь дорогая… и на любителя, а такие вещицы по карману куда большему количеству людей.

— А что, кстати, за меч? — спросил Скабиор, даже не пытаясь скрыть во взгляде азарт.

— Есть у меня один, — сказал Гримстоун, уходя куда-то вглубь кузницы и возвращаясь оттуда с означенной вещью. — Делал не на заказ — самому интересно было, что выйдет.

Он вынул клинок из ножен — тот вышел с длинным певучим звуком — и протянул Скабиору. И тот, принимая тяжёлое неширокое лезвие на ладони, только сглотнул — вор, контрабандист и просто ценитель в нём разом подняли головы и застонали, глядя на лёгший в его руки шедевр, светлая сталь которого отчётливо отливала голубым. По долу тянулась цепочка рун, а рукоять и гарда были совершенно простыми — лишь навершие украшало уже знакомое Скабиору клеймо, и оно же красовалось на клинке у самого его основания.

Он любил холодное оружие — с самого детства, с первого появившегося у него ножа, и сейчас, держа в руках этот меч, в который раз остро пожалел, что никогда не будет богат достаточно для того, чтобы иметь возможность приобрести что-то подобное просто так, ради собственного удовольствия и без всякой необходимости. Скабиор медленно провёл по лезвию раскрытой ладонью и, попробовав подушечкой указательного пальца остроту лезвия, едва удержался от того, чтобы слегка её не порезать.

— Владеете мечом? — спросил Гримстоун.

— Увы, — качнул головой Скабиор. — Могу разве что баланс оценить… но здесь и оценивать ничего не нужно — он весь прекрасен.

— Если повезёт, за него можно будет выручить тысячу, — сказал Гримстоун, — а начать я бы предложил с пятисот. Хотя аукцион — дело такое… может, и все две выйдет, особенно если оповестить о лотах заранее и разослать объявления не только в британские издания. Впрочем, интересующиеся обычно следят за соответствующими рубриками во всех газетах — но чем больше желающих, тем лучше.

— Роскошный подарок, — склонил голову Скабиор. — Благодарю вас, — проговорил он, с сожалением возвращая меч.

— Мне нравится то, что вы делаете, — сказал Гримстоун. — Далеко не у всех хватает сил и удачи устроиться так, как я — и я до сих пор никому из своих так и не помог толком. Я с радостью поучаствую — наличных денег у меня не так много, но таким образом — с удовольствием. И вот ещё что, — сказал он, забирая у Скабиора меч. — Я давно подумываю о том, чтобы взять ученика — именно оборотня. Если у вас будет кто-нибудь на примете — приводите. Посмотрим — вдруг да получится.

— А что от него требуется? — спросил Скабиор.

— Ничего, пожалуй — кроме желания. И готовности тяжело работать, конечно — остальному я научу.

— Вы знаете, — сказал Скабиор, — возможно, и будет. Не знаю пока что. Спасибо.

Он сразу подумал о волчатах — но понятия не имел, будет ли кому-то из них это интересно, а просто взять одного из них и притащить за шкирку сюда — так, как он сделал когда-то с Гарольдом — с ними было немыслимо. А тем было сейчас не до ученичества — потому что они только начинали обживать недавно купленную усадьбу.

Домой Скабиор вернулся очень задумчивым, однако прежде провёл пару часов на Оркнеях — куда всегда отправлялся, когда хотел что-то обдумать.

Сейчас он думал о том, что ни при каких обстоятельствах не мог представить себе Гримстоуна примкнувшим к Грейбеку — и о том, что таких, как он, вообще не встречалось в Стае. Потому что подобные люди… оборотни к Фенриру не шли — впрочем, скольких подобных он видел? Даже после долгого размышления Скабиор смог вспомнить ещё всего одно имя, изрядно его удивившее: Рейнард Шоу. Тот тоже, став оборотнем, не перестал быть собой — но Гримстоуна Скабиор, в отличие от Шоу, искренне уважал. А ведь Гримстоуну было куда сложнее — потому что он был чистокровным волшебником из не самой бедной семьи, семьи, которая от него отказалась, когда его угораздило повстречаться с оборотнем и выжить. И он-то наверняка с детства знал, что они из себя представляют, и, по-видимому, как и все, считал их тёмными жуткими тварями. Но, став одним из них, он просто пожал плечами — и сменил род деятельности, похоже, вовсе не ощущая себя существом какого-то не того сорта и вообще не противопоставляя себя обществу, отвергнувшему его по той причине, что он перестал быть одним из них.

Впрочем, с некоторой натяжкой, но через некоторое время Скабиор вспомнил ещё одного оборотня, который тоже не делал особых различий между собой и волшебниками — правда, совсем не так, как те двое. Покойный Джеффри Золотой Клык тоже весьма недолюбливал Фенрира Грейбека, а затем много лет держал нейтралитет со Стаей и выступал посредником. Он тоже воспринимал себя, прежде всего, как отличного вора и коренного жителя Лютного — и добился такого же к себе отношения от его обитателей. Забавная выходила выборка…

Если бы Скабиор смог сформулировать вопрос так, чтобы Гримстоун правильно и до конца его понял, он бы спросил, как ему удалось это — но, попытавшись представить себе этот разговор, отказался от этой идеи. Потому что, как ни пытался, самым безобидным из того что он смог бы спросить было «не поделитесь вашим секретом, почему вы не злитесь на всех этих волшебников?» Или, того хуже: «как вам удаётся не ощущать себя существом второго сорта?» Скабиор обладал достаточно развитым воображением для того, чтобы самостоятельно представить себе выражение лица Гримстоуна и примерное содержание его ответов.

А жаль… Потому что он очень хотел бы знать ответ на эти вопросы.