Обратная сторона луны (джен)

— Ты хоть знаешь, что там? — спросил Скабиор, когда они подошли ближе, и добавил: — Кроме полиции.

— Там написано, — кивнула она куда-то вверх, указывая на растяжку над пирсом. — Торжественное вручение литературной премии имени… понятия не имею, кто это или что, — сказала она, незаметно сжимая в руке палочку.

— А нас пустят? — возбуждённо спросил Скабиор.

— А Конфундус на что? — пренебрежительно пожала она плечами. — Но попробуем сперва так, — они встали в самый конец очереди, и когда стоящий на входе со списком охранник попросил их назваться, Рита смерила его ледяным возмущённым взглядом и отчеканила: — Вы глаза потеряли? Это же Говард Винд — главный голос поэзии новой волны, Байрон постиндустриального общества по версии «Нью-Йоркера» и «Атлантик»!

Что она сделала дальше — и сделала ли хоть что-нибудь — Скабиор не увидел, потому что Рита с силой стиснула его руку и решительно провела мимо слегка обескураженного охранника.

Они оказались среди взбудораженной весёлой толпы, и Скабиор первым делом повёл Риту к столам с закусками.

— Мы пришли сюда есть? — насмешливо спросила она, впрочем, с удовольствием угощаясь.

— Это ты нас сюда привела, — напомнил он, — откуда мне знать, зачем? Посмотрим, что тут сейчас будет — но пока мне здесь нравится.

— Виски или шампанское? Или, быть может, бокал красного, хотя не поручусь что оно здесь приличное? — спросила она, задумчиво разглядывая стол с напитками.

— Ну, поскольку мы пришли сюда веселиться, а не напиться, я остановлюсь на шампанском, — решил он, направляясь туда и беря им обоим по бокалу. — Хотя надо было предложить тебе выбор, — спохватился он, протягивая ей один.

— Шампанское подойдёт, — отмахнулась она. — Мне давно хотелось показать тебе что-то подобное и посмотреть на тебя в незнакомой компании — но в магическом мире это, кажется, невозможно, а вот магглы вполне подойдут.

— Ты меня изучаешь? — он склонил голову набок.

— Когда ты проиграешь пари, — назидательно сказала она, — я напишу статью. Или книгу. А пока я собираю для этого материал.

— Ты будешь писать обо мне? — рассмеялся он.

— Посмотрим, — уклончиво сказала она, протягивая ему свой опустевший бокал.

Поболтав так ещё немного, они разошлись, оглядываясь. Скабиор никогда не бывал на подобных маггловских мероприятиях, а из посещённых им волшебных у него в активе был лишь бал в честь победы. Так что он с любопытством смотрел по сторонам, принюхиваясь к незнакомым запахам и прислушиваясь к разговорам, которые, по большей части, крутились вокруг персон номинантов и поэзии. И если первая тема Скабиору была, разумеется, совершенно неинтересна, то вторая заставляла возбуждённо колотиться его сердце. До сих пор ему никогда и ни с кем не доводилось поднимать в разговоре тему поэзии — если прозу они иногда обсуждали с Гвеннит, которую он приучил к чтению, в том числе, и маггловской литературы, то поговорить о сопряжения строк ему было попросту не с кем. Он и стихов-то своих никогда никому не показывал, если не считать Гвеннит и — один раз — Рите, а уж обсуждать их он просто не очень представлял, как. Тем более что с теорией стихосложения он был практически незнаком, и просто не понимал часть постоянно звучавших вокруг него в разговорах терминов. Поэтому он просто слушал, переходя от одной группы к другой — а церемония тем временем уже началась, однако далеко не все гости вообще обращали на неё внимание. И пока на небольшой, видимо, специально для этого воздвигнутой сцене шло награждение, начавшееся с какой-то пожилой дамы с макияжем не менее ярким, чем её платье, у самого ограждения пирса, заглушая плеск волн, кто-то начал читать собственные стихи — и словно бы подал этим собравшимся знак, ибо его примеру последовал второй, затем третий… Скабиор слушал их, время от времени морщась, порою — недоумевая, но иногда и завидуя, и когда рядом с его ухом раздался шёпот Риты:

— Не хочешь тоже прочитать что-нибудь? — вздрогнул и посмотрел на неё шальными и совершенно пьяными сейчас глазами.

— Я? — пересохшими враз губами переспросил он.

— Ты, — почему-то не стала она шутить. — То, что я читала, гораздо лучше того, с чем выступает тут большинство. Давай! — слегка подтолкнула она его.

— Предлагаешь просто так встать посреди зала и начать? — нервно посмеиваясь, спросил он.

— Предлагаю сначала присоединиться к какому-нибудь обсуждению, — предложила она. — Давай же — я хочу послушать тебя. Может, у тебя вообще больше не будет такого шанса.

— Может быть, — помолчав, сказал он очень задумчиво.

А, оценив свои чувства и поняв, что боится, невероятно на себя разозлился. Кого он боится — магглов?! Этих незнакомых магглов, которых он видит в первый и в последний раз, и до которых ему совершенно точно нет никакого дела?

Решительно подойдя к одной из групп, бурно обсуждающей только что прочитанное стихотворение некоего пожилого господина, от убогих и местами пошловатых рифм которого у Скабиора сводило скулы, он довольно громко высказал всё, что думал — и очень скоро, ввязавшись в горячий спор, почувствовал себя в своей стихии. Презрительно отмахнувшись от заумной терминологии, которая всё равно была ему мало знакома, он очень скоро оказался почти в центре небольшого, но плотного круга — и сам не заметил, как начал декламировать одно из своих стихотворений. Он чувствовал себя пьяным — от устремлённого на него внимания, от собственного азарта, наконец, от внимательного и острого взгляда Скитер, стоявшей чуть поодаль, но пристально за ним наблюдающей.

Это было старое стихотворение — одно из тех, что он написал в первый год после Второй Магической, прячась на своём маленьком островке на Оркнеях, откуда он поначалу в буквальном смысле не казал носа. Тогда он питался, в основном, рыбой и грызунами, которых ловил с помощью банального Ступефая, и делать ему по вечерам было решительно нечего. Оставалось читать или писать, что он и делал при мерцающем свете наколдованного огонька в старой банке из-под сливового джема, тщательно занавесив своё единственное окошко. Стихи тогда выходили у него яростные и горькие — потому что они проиграли, и Скабиор полагал тогда, что второго шанса для оборотней уже не будет и старался не думать о том, что их всех теперь ждёт. О том и писал — о победителях, которые празднуют и с горечью смотрят на них, на проигравших и потерявших в этой войне практически всё, об изгоях, у которых порой не остаётся сил даже ненавидеть тех, кто их таковыми сделал… И сейчас он рассказывал уверенным сильным голосом, в котором иногда слышалась трагическая горькая хрипотца, заворожённо внимающим ему людям о том, что не так страшно проигрывать, как вообще не играть, и не так скверно оказаться на самом дне, как счесть это правильным и справедливым. Он декламировал — и думал, что, вероятно, они все понимают его по-своему, и что это на самом деле не так уж и важно.

Кто первым попросил — или предложил — ему прочитать что-то ещё, Скабиор даже не понял, но предложение принял, не рассуждая, и продолжил, не обращая уже ни на что внимания. Его слушали — слушали и даже снимали на телефоны, но он не замечал этого, а даже если бы и заметил, что в том было такого? Никакой Статут не запрещает читать свои стихи магглам.

— Это всё круто, — выкрикнул кто-то из задних рядов, — а можешь что-нибудь выдать экспромтом?

— О чём? — азартно спросил Скабиор.

— Давай о нас! — крикнул кто-то другой — и его поддержали, выкрикивая:

— О вас, — задумался Скабиор — а затем, выдвинув из-под стола небольшой табурет, которые, за неимением иных мест для сидения, были предусмотрительно расставлены здесь организаторами, легко вскочил на него и внимательно оглядел собравшихся. Юные, молодые, старые, они все были ярко и вычурно разодеты — что они все вообще делают здесь? Явившись на церемонию награждения, но не участвуя в ней даже в роли зрителей? Отметив среди собравшихся тех, кто не так давно буквально с пеной у рта рассуждал о достоинствах стихотворения того самого пожилого господина, а теперь восторженно хлопал уже Скабиору, он усмехнулся, помолчал ещё пару секунд, и с его языка слетели первые строки.

Может быть, иногда он изменял ритму, или же не всегда попадал в размер, но, кажется, это мало кого волновало: каждый из слушателей, словно погрузившись в какой-то транс, слушал о том, как люди любят изображать из себя тех, кого, по их мнению, точно полюбят другие — и после не могут понять, почему они сами по себе скучны и никому не нужны. О том, что они не умеют слышать кого-то, кроме себя — и злятся, когда другие не слышат и не желают понять их самих, а сами они — всех, кто их окружает. О том, что любовь к одиночеству чаще всего провозглашают те, кто просто не знает, как это — быть с кем-то. О том, что в масках, которые ежедневно каждый из них примеряет, легко потеряться и забыть, что скрыто под ними на самом деле.

А закончив,⁽¹⁾ он спрыгнул на пол, с лёгкостью растолкал своих первых и, вероятно, единственных в его жизни слушателей и, подойдя к Рите, схватил её за руку и решительно потащил за собой. И она пошла, картинным жестом разжав свои пальцы и позволив своему недопитому бокалу с шампанским разбиться об пол — и звук разбивающегося о бетон стекла с этого момента навсегда связался для Скабиора с поэзией, морем и Ритой.

Они покинули пирс буквально бегом — и, поглядев друг на друга, расхохотались. И, продолжая смеяться — Скабиору слышалось в этом смехе что-то слегка безумное — сбежали вниз, к воде. Скабиор не заметил, когда Скитер успела сбросить свои золотистые туфли, сам же он разулся буквально на бегу — и, скинув смокинг, наплевал на всё остальное и так забежал в воду, утаскивая за собой Риту, которая на сей раз почему-то и не думала сопротивляться.

И уже стоя в воде по пояс, он привлёк её к себе и буквально впился губами в её обнажённую шею — а она, продолжала и продолжала смеяться, и с каждой секундой в этом смехе слышалось всё больше желания.

1) Здесь можно прочитать стихи, которые читал Скабиор, написанные Клевчук:

первое http://www.fanfics.me/message223084

и его экспромт http://www.fanfics.me/message222672

Вернуться к тексту