Обратная сторона луны (джен)

Скабиор вздрогнул и, обернувшись, почти столкнулся с Гарри — и замер при виде выражения его лица.

— Мы уходим, — сказал ему Поттер. — Время я вам засчитаю, сколько вы наработали — не важно, что меньше пяти часов.

Он крепко взял его за плечо — и аппарировал в свой кабинет в министерстве. Отпустил его, выглянул в коридор и попросил у секретаря кофе. Потом закрыл дверь, развернувшись к Скабиору напряженно и нервно:

— Простите. Я не ожидал, что люди отреагируют настолько резко.

— Ну, с такой-то рекламой, — неприятно усмехнулся Скабиор. — Тут, небось, со всей Британии магглорождённых понабежало.

— Я могу их понять, — сказал Гарри, взмахом палочки очищая его одежду и волосы, в которых чего только не запуталось — от конфетти из хлопушек до грязи и кусочков испорченных фруктов.

— Я тоже могу, — неожиданно кивнул Скабиор, с отвращением сбрасывая с себя уже чистую куртку и кидая её на пол себе под ноги.

— Вы садитесь, — вздохнув, проговорил Поттер, кивая ему на диван и зачем-то поднимая его куртку — Скабиора это смутило, он резковато забрал её у него из рук, но надевать не стал и, сев на диван, положил рядом. Гарри же подошёл к столу и, отыскав там протокол работ Скабиора, вписал в него время. Появился эльф с кофе — Гарри трансфигурировал рядом с диваном небольшой столик, и тот расставил на нём кофейник, чашки, молочник и вазочки с печеньем и бутербродами и исчез. Поттер придвинул себе стул, сел напротив Скабиора, разлил кофе по чашкам и, не добавив ни молока, ни сахара, залпом выпил.

Скабиор же неторопливо налил себе молока, щедро насыпал сахара, размешал — и только потом выпил, медленно и с удовольствием. Сказал очень вежливо:

— Благодарю. Кофе прекрасный.

Они довольно долго молча сидели — ели, пили кофе, благо, кофейник имел весьма внушительные размеры, рассматривали внимательно друг друга… Первым молчание нарушил Гарри:

— Я не могу осуждать всех этих людей. Но перед вами я виноват и прошу меня извинить. Я не предполагал, что это событие вызовет такой резонанс: шестнадцать лет прошло. К тому же мы не можем провоцировать беспорядки на одной из центральных улиц. Завтра жду вас к девяти в своем кабинете — я подумаю, где вы продолжите работать. Но на Диагон-элле вы больше не вернетесь. Хотя, должен сказать, что вы всё это вполне заслужили, — добавил он жёстко.

— Заслужил, — согласился Скабиор, с чрезвычайно кротким видом отправляя в рот очередное печенье. — И вам вовсе не за что извиняться, — добавил он вроде бы искренне.

— Вы ведь не просто егерем были — хотя, на мой взгляд, хватило бы и этого — вы ведь Волдеморту служили, — медленно заговорил Гарри. — Вас ведь многие видели в первых рядах во время штурма Хогвартса. Да и нас вы отвели вовсе не в министерство тогда, — Гарри отставил чашку и, опершись локтями о колени, сцепил пальцы рук. Скабиор молчал, сидя с выражением внимательной вежливости на лице, и смотрел куда-то на стол. — Я не собираюсь вспоминать об этом официально: дело давнее, и что было — то было, всё равно уже ничего не поправить. Война давно закончилась, а при штурме школы вы, вроде бы, никого не убили… оставим это. Но скажите, — требовательно спросил он, — сражаясь на стороне Волдеморта, вы вообще представляли себе, чем всё закончится, если он победит? — Скабиор с интересом взглянул на него, и Гарри продолжил: — Что оборотней вырежут так же, как магглорождённых, и что рано или поздно Волдеморт останется на пепелище один, он же к тому времени был уже совершенно безумен, — договорил Гарри, очень внимательно глядя на своего собеседника. Тот ответил таким же пристальным взглядом и сказал после небольшой паузы:

— Мне было без разницы.

— Вам было всё равно, что потом с вами будет, или что Волдеморт потерял остатки разума? — удивлённо спросил Гарри. — И вы знали об этом и так легко говорите?

— Сложно было не знать, — усмехнулся Скабиор. — Особенно если посмотреть близко. Да они все там были психами — что Лорд, что его Пожиратели… Одна эта мадам Лестрейндж чего стоила, — добавил он со смешком.

— То есть вы сознательно служили безумцу? Почему?

— А почему нет? — вновь усмехнулся он. — Я всегда презирал и ненавидел ваш мир — а он его так чудесно крушил. А уничтожены… Это ж ещё когда было бы. Мы ещё долго были бы ему необходимы, — он сощурился, приглушая полыхнувший нешуточной яростью взгляд. — А вы чего ждали? — спросил он вкрадчиво — и всё же взял себя в руки. Улыбнулся на удивление мирно, сказал: — Впрочем, это было очень давно. Я был тогда молод и глуп, и…

— Прекратите, — поморщился Гарри. — Я не Волдеморт — я не мщу и не наказываю за взгляды. Я просто хочу понять и получить ответы. Не важно, что вы мне скажете — приговор по вашему делу уже вынесен, и пересмотрен не будет. И я уже пообещал вам, что найду более спокойное место для его исполнения. А вот за искренний разговор буду благодарен.

— Искренности хотите? — с недоброй улыбкой переспросил Скабиор. — Ладно… господин Главный Аврор. Вот вам искренность: мне и таким, как я, было наплевать, что там с мозгами у Тёмного Лорда, и что потом когда-нибудь будет с нами — потому что в вашем-то мире нас уже точно ничего хорошего не ждало, да и теперь не ждёт. А так мы хотя бы отомстили всем вам. Вы когда-нибудь мстили, господин Главный Аврор? — спросил он с внезапным острым любопытством. — Ну же, давайте — откровенность за откровенность. Пробовали месть на вкус? Знаете, насколько она сладка и как опьяняет?

— Нет, — помолчав, сказал Гарри, глядя ему в глаза. — Хотя и хотелось.

— А почему? — вкрадчиво спросил Скабиор.

— Потому что я так решил. Месть порождает лишь месть, и это никогда не заканчивается.

— А вы как Главный Аврор и герой всей магической Британии, — глумливо начал Скабиор, но Гарри его прервал:

— Я человек. И считаю, что в мире и так достаточно зла — чтобы множить его ещё и таким образом.

Их взгляды скрестились, и какое-то время они смотрели так друг на друга. Скабиор отвёл глаза первым, упрямо сжав губы, и отвернулся.

— Помните, вы мне в прошлый раз сказали, что не слышали, чтобы после войны магглорождённые помогали оборотням, хотя они должны были бы теперь их понимать? — снова заговорил Гарри. — Я тогда не нашёлся с ответом — но он очевиден и прост: вот как раз после войны и именно им помогать оборотням совсем не с чего. Потому что нынешние магглорождённые — все, всё поколение — это или те, кто тогда от министерства и вас по лесам прятался, или из те, кого в панике из школы эвакуировали, или те, кто дрался за Хогвартс. И шарахаются они от абстрактных оборотней потому, что для них это не «У-у-у-у-у!» в полнолуние, а та, жаждущая крови толпа, которая пришла в школу их убивать и которая ловила их по этим лесам и продавала.

Он перевёл дух и умолк, сам удивляясь, что так сильно завёлся. И глупо, и непрофессионально… Не следовало, наверное.

— Ну да, — с неожиданной насмешкой ответил Скабиор, снова смотря прямо ему в лицо, — и в этой большой толпе все они, конечно, потеряли вашего замечательного друга Люпина, верно? Который, сколько я знаю, как раз погиб в этой школе, защищая, в частности, и их тоже. Но кого это волнует, правильно? Это же вы герой, и ваша подружка магглорождённая — и ещё куча самых разных волшебников. Но кто вспоминает оборотня?

Он усмехнулся почти с торжеством, заметив промелькнувшую в глазах Гарри боль, и скрывая за этой усмешкой и за своими злыми словами то, насколько задело его самого услышанное. Потому что Поттер ведь сказал правду — про школу и про леса. И он сам лучше всех понимал, что теперь должны были чувствовать к оборотням магглорождённые — просто никогда прежде не задумывался об этом. И это было неожиданно едва выносимо, потому что впервые лишало его права, которое он с юности полагал неизменным — права всех их ненавидеть и презирать.

— Ремуса запомнили прежде всего, как волшебника, потому что большинство оборотней поддержало Волдеморта, — тихо ответил тем временем Гарри.

— Потому что оборотни — не люди в ваших глазах, — резко и зло возразил Скабиор. — И в ваших в том числе, господин… Поттер, — неожиданно проглотил он насмешку. И так же внезапно сказал: — Ваш Люпин был личностью в некотором смысле легендарной. Только слабой — и предложить ему нам было нечего, и мы все отлично это знали. Ну и ненавидели его многие, — он усмехнулся, но вовсе не зло, скорее, почти печально.

— За что ненавидели?

— Да за всё… а уж когда он женился на этой Блэк…

— Она была Тонкс, — оборвал его Гарри сурово.

— Она была Блэк, — усмехнулся Скабиор. — Кому какое дело было до её отца, когда мать из Блэков? Племянница миссис Лестрейндж, — хмыкнул он. — Только и разговоров тогда было… Это же редко бывает — такие браки. А уж, чтобы из подобной семьи… вообще невозможно. И мы же его тогда хорошо знали уже — и никто понять не мог, как такая… кхм, — он смущённо поправился, — такой невыразительный человек окрутил девицу из древнейших и благороднейших Блэков.

Гарри сидел, стиснув зубы. Ему хотелось, с одной стороны, заставить его замолчать, может быть, встряхнуть или даже ударить — а с другой, слушать… да и профессиональный навык сработал — внешне он казался вполне спокойным, хотя спокойствие это Скабиора обмануть не могло: он чуял и нервность, и боль, и жадное любопытство своего собеседника.

— Вы были знакомы? — спросил Гарри.

— Мельком. Он ведь пытался убедить всех нас примкнуть к Ордену Феникса, — он скривился. — Но, в отличие от Лорда, ему нечего было нам предложить, а сам он со своим вечным комплексом вины пример являл уж очень не вдохновляющий… И всё равно о нём ходили легенды, — добавил Скабиор с неожиданной мягкостью. — Потому что, каким бы он ни был, а ему удалось то, чего не удавалось почти никому из нас. И до сих пор ходят — легенды, в смысле. Правда, никому это не помогает, — добавил он со смешком.

Они опять замолчали. Каждый думал о своём, и сложно сказать, чьи мысли были мрачнее. Наконец, Гарри встряхнулся и сказал почти что официально:

— У меня дела, мистер Винд. Я жду вас завтра в девять — и ещё раз извините за то, что поставил вас в подобное положение.

— Не стоит, — отмахнулся Скабиор, поднимаясь. — Спасибо за кофе.

Он взял куртку, сунул в её карман горсть печений — и ушёл.

А Гарри посидел ещё какое-то время, потом походил по кабинету, глянул мельком на карту, где в Ирландии в этот момент зажглась ещё одна розовая точка — а потом быстро вышел и аппарировал в Мунго.