Обратная сторона луны (джен)

Замерев и едва дыша, Причард медленно поднял руку с зажатой в ней палочкой и тихо прошептал:

— Люмос!

И когда на её кончике вспыхнул и замерцал маленький белый огонёк, Причард едва удержал громкое и такое неуместное здесь и сейчас восклицание. Она слушалась!

У него всё получилось.

По крайней мере, пока.

Успокоившись, он внимательно осмотрел свой трофей. Он, конечно, не назвал бы себя специалистом по волшебным палочкам, но даже ему было вполне очевидно, что вышла она не из рук Гаррика Олливандера: не было в ней изящной и какой-то мистической завершенности, оживлявшей его творения. И хотя сделана палочка была очень добротно, Причард мог бы поклясться, что к старому мастеру она не имеет ни малейшего отношения. Вероятно, это была работа Киддела — а значит, ему повезло заполучить в свои руки не только оружие, но и вещественное доказательство по незакрытому делу, которое стоило ему разума и свободы.

Также его открытие означало, что сердцевиной, скорее всего, выступало перо гиппогрифа, а сама палочка лучше всего была приспособлена для ментальной магии и не слишком подходила ему, с его склонностью к боевой.

Но уж, что есть.

Отгоняя от себя остро всколыхнувшуюся тоску по своей собственной волшебной палочке, с которой Причард уже давно распрощался, он решил сотворить что-нибудь посложнее Люмоса и постарался выполнить стандартный комплекс чар левитации, избрав жертвой соседний камень.

Вышло… плохо. Камень сдвинулся, и даже упал, в итоге, к его ногам, но, во-первых, не сразу, а во-вторых, это отняло у Причарда сил куда больше, чем, если бы он перенёс его сам. Значит, в бою его трофей будет практически бесполезен… впрочем, Причард очень надеялся, что до этого не дойдёт.

Наслаждаясь возможностью хоть как-то колдовать, Причард опустился на корточки и тщательно обыскал всё ещё лежащую без сознания девушку, однако же ничего интересного не обнаружил кроме того, что хитон она носит на голое тело, и, сосредоточившись, с первого раза спеленал её, словно гусеницу, весьма удачным Инкарцеро — верёвка вышла на загляденье. Запихав ей в рот свой носовой платок — и мстительно при этом подумав, что если ему его зачем-то оставили, то не воспользоваться по назначению, раз уж выдался повод, было бы крайне невежливо — он перестраховался и добавил Силенцио, которое почему-то вышло просто отлично и очень легко.

Закончив, Причард поднялся и снова задумался.

По его ощущениям, до окончания работ — когда их обоих предположительно должны были хватиться — времени было ещё достаточно. Однако если он хотел выбраться, ему всё же следовало спешить.

И прежде всего, стоило подготовить пути отхода, а еще следовало проверить, можно ли просто взять и аппарировать из этого проклятого во всех смыслах места. Для того, чтобы понять, возможна ли аппарация, опытному волшебнику не нужно пытаться переместиться, рискуя разбить себе голову об антиаппарационный купол, если таковой есть — достаточно было просто близко, но аккуратно подойти к той грани, за которой начинается тот пресловутый «путь в ничто», и почувствовать, есть ли сопротивление. Именно это Причард и готов был проделать, когда соберётся с мыслями. Как было бы славно, если бы у него вышло захватить с собою девицу, аппарировать, желательно целым, в родной Аврорат и вернуться с группой захвата!

Но, увы — потерпев, в общем-то, ожидаемое фиаско, ему оставалось лишь радоваться собственной осторожности: добавить к его нынешнему состоянию ещё и травму от столкновения с антиаппарационной защитой или расщеп было бы очень некстати.

Причард задумался. Итак, аппарировать он не мог, но связаться со своими он был обязан. И не просто дать знать, что все пленники пока живы — главное, сообщить то, что поможет его коллегам не только отыскать его группу, но и даст хоть какое-то представление о том, что их ждёт здесь внутри и на что стоит рассчитывать при атаке, чтобы пленники смогли её пережить. Но особенно важно было предупредить их про арфу — артефакт подобного уровня и такой магической силы был явно вне их компетенции, это была задачка уже для мордредова умника Монтегю и его невыразимых коллег.

Впрочем, он понимал, что в этом проклятом месте, возможно, не удастся и это, ведь ни одного Патронуса пробиться к ним не смогло, а Причард был твердо уверен, что их посылали — иначе просто не могло быть, он сам при организации поисков начал бы с этого.

Так или иначе, следовало попробовать — и Причард, сосредоточившись, попытался вызвать своего серебристого волка.

И — не смог.

Нет, он помнил, как это делается, и палочка, только что полученная в бою, его слушалась, однако даже серебристой дымки вызвать не получалось — Причард никак не мог… почувствовать радость. Все те воспоминания, что он прежде использовал для создания Патронуса, и сейчас были при нём, однако никаких чувств у Грэхема они больше не вызывали, став просто фактами его биографии. Его память привычно откликалась, воспроизводя нужные сцены — но душа была холодна, и то, что прежде наполняло её восторгом, теплом и светом, исчезло.

После нескольких бесплодных попыток он опустил палочку и задумался. Дело обстояло хуже, чем он предполагал изначально, и хотел бы он знать, с чем у него ещё возникнут проблемы.

Сосредоточившись, он решил попробовать что-нибудь из курса трансфигурации — но у камня, который он попытался превратить в лягушку, выросла всего одна лапа, и этот скверный даже для школьника результат вызвал у Причарда такое сильное головокружение, что ему пришлось на какое-то время опуститься на землю и посидеть так, глубоко и мерно дыша. Да, видимо, о плане превратить своих людей в крыс и распихать их по карманам можно было забыть...

Ещё продумывая предварительный план освобождения, Причард стоял перед серьёзной дилеммой, как именно ему следует осуществлять побег. Как командир, он не имел морального права бросить своих людей — но в то же время глядя на то, как ухудшается их состояние, Причард вынужден был признать, что, скорее всего, всех сразу вытащить не удастся — и остальным останется лишь надеяться, что он успеет достаточно быстро привести в этот мордредов муравейник авроров. На удивление, лучше всех держался молодой Долиш, и ведь кто бы ещё мог подумать, что такие кадры просиживают штаны у штабистов! Фоссет, хотя и она уже начинала сдавать, а восстановление после «уроков» и музыкальных сеансов занимало у неё с каждым разом всё больше времени, была более-менее в форме — по крайне мере, не намного худшей, чем та, которой он мог похвастаться сам. Пожалуй, ещё Джимми Пикс, хоть и замкнулся в себе, выглядел вполне боеспособным, чего нельзя было сказать про ирландцев: Маллигану Причард давно перестал доверять — слишком уж тот проникся этим гнилым местечком, и жилось ему, похоже, теперь легче, чем остальным, и что-то подсказывало Причарду, что поворачиваться спиной к нему вряд ли стоит. Он не винил его, впрочем — просто отметил для себя этот факт. Саджад ушёл так глубоко внутрь себя, что практически перестал замечать, что с ним вообще происходит, почти уже перестал есть, и даже на фоне остальных узников выглядел истощённым, и если вдруг его каким-то чудом удастся растормошить, то пользы от него будет немного. А Риона О'Нил — с таким же успехом можно было отправлять в бой ребенка лет трёх…

В общем, всё чаще ему казалось, что рассчитывать, если выпадет долгожданный шанс, стоит только на себя самого, и надеяться, что если ему удастся отсюда выбраться, он вовремя успеет привести помощь. Однако это решение он всегда отодвигал на задний план, говоря себе, что будет действовать по обстоятельствам.

И вот сейчас эти обстоятельства наступили, и были они таковы, что он один, в скверной физической форме и колдовать может едва ли на уровне школьника. Но ничего — школьники выиграли битву за Хогвартс, и он был одним из них.

Придя, наконец, в себя, Причард разумно решил, что раз имеющая у него палочка хороша для менталистики, именно этим он и займётся, даже если результат выйдет скверным. Прислонив свою юную жертву к стене и приведя в чувство с помощью Энервейта, который, к его радости, удался, Причард сосредоточился и, не обращая внимания на возмущённый блеск её глаз — ибо никак иначе связанная, с кляпом во рту девушка продемонстрировать свои чувства ему не могла — громко и чётко сказал:

— Империо.

Взгляд девушки затуманился, однако ненадолго — буквально через пару секунд глаза её вновь сфокусировались и обрели осмысленное выражение, став только злее, однако Причард, отчаянно боровшийся с очередным приступом головокружения и тошноты, её пыла не оценил, его голова была занята осознанием, что никакого Империо у него не вышло и, вероятно, даже наложенное им Инкарцеро скоро спадёт.

Однако когда острая тошнота прошла, и он убедился в том, что и верёвки, и кляп по-прежнему на своём месте, Причард с холодной яростью поглядел на свою пленницу и скривил губы в неприятной усмешке.

Что ж поделать, девочка, тебе просто не повезло.

Не повезло, что вы заставили меня чувствовать себя слабым и раз за разом видеть то, что я столько времени пытался забыть. Что ж — теперь моя очередь.

Снова схватив девушку за волосы, он вынул заточенную монетку и улыбнулся самой жуткой своей улыбкой.

— Узнаёшь? — прошептал он, с силой дёрнув назад её голову и поднося окровавленную монетку к её правому глазу. — Профиль вашей драккловой королевы Маб на этой монете станет последним, что ты этим глазом увидишь. А затем, — продолжил он после небольшой паузы, — я займусь вторым, и вряд ли на этом закончу, — он дал ей несколько секунд осознать сказанное и был полностью удовлетворен отразившимся в её глазах осознанием: он хотел увидеть в них панику и ощутить её ужас. — Вы сводили меня с ума долго-долго — радуйся, вам удалось, наслаждайся, — она изо всех сил инстинктивно зажмурилась, однако это его не смутило и он надавил острой гранью монеты на её веко, а почувствовав, как она вздрогнула, замер, а затем нехотя убрал руку и сунул монетку в карман. — Хотя нет, — произнёс он с безумной улыбкой, — так будет не интересно, я убью тебя по-другому и буду видеть, как в твоих глазах угасает жизнь. Но никто тебя не спасёт — они не услышат.

Отпустив её волосы и снова сжав палочку, он нежно прикоснулся левой рукой к её щеке, провел по линии подбородка, а потом крепко зажал девушке нос и рот, а затем неотрывно глядя в её наполненные ужасом и отчаянием глаза, заговорил снова:

— Жаль, что ты умрёшь такой молодой — но ведь и моего согласия не спрашивали, когда притащили меня в эту дыру.

Девушка тем временем начала задыхаться, её тело напряглось, и она начала биться в верёвках — а он начал тихонько напевать себе под нос ставшую привычной мелодию. Он внимательно наблюдал, как ужас в её глазах сменился мольбой и отчаянием, а затем её охватила паника. Её глаза распахнулись ещё шире, и когда в них появилась та самая дымка, что предшествует обмороку, он, наконец, вновь произнёс:

— Империо.

Животная паника в глазах девушки сменилась тем блаженным выражением, которого Причард так ждал, он убрал руку с её лица и, вытащив носовой платок, приказал:

— Дыши.

Она задышала — и он тоже, наконец-то, позволил себе перевести дыхание.

Причард хорошо помнил занятия в Академии и знал, в какие моменты воля волшебника становится особенно уязвимой: трудно держаться, когда чувствуешь, что задыхаешься, и точно знаешь, что тебя банально и, в общем-то, примитивно убивают, а не пытаются изощрённо залезть тебе в голову. Ему были известны и другие подходящие моменты — оргазм, к примеру, тоже был очень хорош — однако иногда самый грубый способ и есть самый действенный.

Его фокус ему удался.

Он выждал пару минут, убедившись, что заклятие все еще действует — и приступил к допросу, надеясь узнать самое необходимое: сколько в этой школе народу, где она расположена, кем является основной боевой состав, где держат остальных — и откуда здесь можно всё-таки аппарировать или хотя бы выбраться на поверхность. Как один из вариантов дать о себе знать, он рассматривал какую-нибудь масштабную иллюминацию, которую сложно было бы не заметить, однако вариант с адским пламенем сразу отмел, понимая, что вряд ли сможет его контролировать и оставит тут одни угли.

Однако стоило девчонке заговорить, Причард понял, что всё ещё хуже, чем ему только что представлялось — потому что ответы, срывавшиеся с её губ, звучали на проклятом ирландском. Не очень-то надеясь на свой успех, он приказал ей говорить по-английски — и она даже заговорила, но с грубейшим акцентом и, кажется, просто не зная половины необходимых слов.

Однако кое-что ему все таки удалось выяснить.

Она говорила, что они находятся в землях Маб — и это единственное, что она знает: она никогда не покидала этого места и родилась здесь. Тут учатся и живут, это благословенное место, оно питает их магией, а они питают его… Аппарировать можно, лишь выйдя за границы этого места — но она никогда не покидала границ, она слишком юна и не прошла посвящение…

Большего она рассказать не успела: где-то вдалеке раздались голоса. Велев девушке замолчать, Причард убрал верёвки и приказал ей ответить, сказав, как обычно, что на сегодня работы закончены, а затем вести его к выходу. Она подчинилась — и, когда из-за поворота практически показались люди, Причард, спохватившись, убрал пятна крови с её одежды и кожи — и вновь едва не упал от нахлынувшей на него слабости.

Они двинулись по коридорам — Причард, как всегда, шёл впереди, пряча палочку в рукаве и улыбаясь привычной слегка рассеянной улыбкой, которая служила им теперь лучшим пропуском. Девушка, подчиняясь приказу, вела его незнакомыми коридорами — они миновали кухни и жилые помещения, где Причард с удивлением увидел женщин с грудными детьми, они проходили залитые золотистым сияньем пещеры с ребятишками чуть постарше, и он начинал понимать, что местом их заточения стала вовсе не школа. Это было целое волшебное поселение, скрытое от посторонних глаз, прекрасно организованное и, судя по всему, существующее уже достаточно долго.

Причард выбирал направление их движения так, чтобы подняться наверх, руководствуясь уклоном самих коридоров и подсказками пленницы, и со всё нарастающим отчаянием снова и снова оказывался на самых нижних из тех ярусов, которые были ему известны, не понимая, как и когда он опять начал спускаться, а если и видел свет, то только струящийся из световых колодцев.

Они двигались осторожно, таясь от всех, кого могли встретить, так как его уже давно должны были хватиться, и он замирал, завидев впереди тени или заслышав шаги. Напряжение всё больше давало о себе знать, и голова нещадно раскалывалась.

При повороте в очередной коридор в какой-то момент Причарду показалось, что он заметил впереди человека, одетого в мантию, и всего на мгновение, но явно поймал шлейф, кажется, немецкого мужского парфюма, горький и до мозга костей волшебный запах которого ассоциировался у него прочему-то не то с проклятьем, не то с ругательством, но вспомнить его название у Причарда, как он ни старался, не вышло, и единственным фактом, всплывшем в его памяти, был тот, что подобный дарила ему сестра на последний его день рождения, и он до сих пор должен стоять где-то на полке.

Встряхнувшись, он обнаружил, что стоит посреди коридора, охваченный этими никому сейчас не нужными воспоминаниями и, обругав себя, затащил пленницу в очередную пустую пещеру — а потом, задумавшись, задал вопрос:

— Раз ты не знаешь, где здесь выход — то должна знать того, кто может знать.

Она кивнула, смотря расфокусированными глазами куда-то мимо него.

— Кто? — спросил Причард стараясь не выходить из себя.

— Старшие… — вспомнила она слово, — братья, отец, мать.

— Братья и отец сейчас в школе? — Она покачала в ответ головой, а он, оценив риски, кивнул: — веди к матери.

Она послушно, словно кукла, кивнула в ответ, они двинулись дальше, вскоре свернув в один из узких боковых коридоров. Ощущая, как бешено колотится его сердце, Причард шёл по утоптанной, чуть влажной земле и последними словами ругал себя за то, что не отдал такой приказ сразу, потеряв столько времени. Прикидывая шансы пленить малой кровью женщину, к которой его сейчас приведут, палочку он держал наготове — и когда из-за очередного поворота вдруг потянуло свежим, наполненным запахом полевых цветов и разгорячённой на солнце травы, воздухом, сперва не поверил собственным чувствам. Неужели ему наконец-то вдруг повезло? Действительно повезло, и они так просто наткнулись на этот мордредов выход? Причард на несколько секунд замер, потом вытер о штаны взмокшую ладонь, вновь стиснул палочку — и почти побежал навстречу этому ветру.

И застыл, обнаружив себя на пороге знакомого ему до дрожи зала, в центре которого у ног стоявшей рядом с золотой арфой Моахейр сидели его товарищи.