Обратная сторона луны (джен)

Так и пошло… Архив Скабиор полностью рассортировал дней за десять. Результат вышел странный, хотя отчасти вполне предсказуемый: когда он пришёл на следующее утро, его встретили две молодых женщины в лимонных мантиях — похихикали, поулыбались ему… а потом вдруг зааплодировали. После одна из них подошла и, смущаясь, спросила:

— А с вами можно разговаривать?

— Можно, я думаю, — насмешливо отозвался он. — Почему нет-то?

— Ну… вы же… как будто бы под арестом, вроде бы? — сказала она неуверенно.

— Вроде бы, — кивнул он. — Но вот разговариваете же. И я не кусаюсь, — добавил он, улыбнувшись. — Во всяком случае, днём.

Медсёстры захихикали — а потом та, что заговорила с ним, решилась:

— А нам рассказали, как вы здорово с архивом справились… А вы не могли бы помочь и нам?

— Мог бы… наверное, — отозвался он с удивлением. — Только это не ко мне, а к мистеру МакДугалу — я вроде как ему подчиняюсь.

— А он нас послал к вам, — радостно пояснила она. — И сказал, что если вы согласитесь, то можете отправиться спасать нас. Согласитесь, пожалуйста!

— Я всё же его спрошу, — подумав, решил Скабиор. Медсёстры пошли за ним — МакДугал, увидев всех троих, сказал сразу:

— Дамы вот помощи просят. Не поработаете у них?

— Могу, — кивнул Скабиор. — Это же вам решать — куда мне…

— Ай, — отмахнулся МакДугал. — Здесь вы уже всё сделали — идите, конечно, если охота. А то у меня сейчас работа только с теми пациентами, которые обычно не лезут под руку и молчат — интересуетесь?

— Да не очень, — хмыкнул Скабиор.

— Загляните потом время отметить, — напомнил МакДугал. — Ну и на обед приходите, если возникнет такое желание.

— Да мы сами его покормим! — перебила его вторая медсестра. — Ну неужели же оставим голодным такого помощника! Только вам мантию нужно надеть, — добавила она тут же, обратившись уже к Скабиору, и спросила МакДугала: — Есть у вас лишняя?

— Была где-то… сейчас найду.

Вот так Скабиор оказался на втором этаже больницы Святого Мунго, где его попросили проделать фактически то же самое: помочь разобрать накопившийся за несколько десятилетий архив.

Он оценил иронию — или насмешку — судьбы: надо же было ему попасть именно сюда… И подумал, что может однажды встретить тут Гвеннит: до полнолуния как раз оставалась неделя… И, кстати — ему ведь тоже, по всей видимости, в этот цикл имеет смысл пить аконитовое. И любопытно, выдадут ли ему тут его?

Зелье выдали — тот же МакДугал, когда он днём вернулся пообедать, протянул ему характерный больничный флакон.

— За счёт заведения, — пошутил он.

— Это подарок или обязательство? — тоже пошутил Скабиор — и услышал ожидаемое:

— Увы, вы обязаны его пить, пока не закончите свои работы. Вас не предупредили?

— Может, и предупредили, — пожал он плечами, открывая флакон и морщась от знакомого запаха. — Я не помню.

Он выпил — залпом, и демонстративно скривился. Хотя вкус зелья не был особенно неприятным, Скабиор его ненавидел — просто за то, что это было такое. Однако выбора ему не оставили… Что же, во всяком случае, зелье, наверное, качественное — и можно будет погулять с Гвен по острову и поучить её толком охотиться.

— Так невкусно? — спросил с любопытством МакДугал.

— Да нет… не то, чтобы, — честно признал Скабиор. — Не в том дело. Не люблю прятать волка.

— Вы себя плохо от этого чувствуете?

— Нет, — пожал он плечами. — Просто — не люблю. Не понимаете?

— Нет, наверное, — подумав, ответил МакДугал. — Расскажете?

— Да что непонятного-то, — сощурился Скабиор. — Волк — такая же часть меня, как и видимый всем человек. А вы его запираете. Делаете вид, что его нет, и меняется только тело — это, наверное, не так страшно, — он раздражённо ударил пустым флаконом по столу. — А это враньё. Я согласен с тем, что волку в такое время не место рядом с людьми — я не убийца, что бы вы там ни думали. Но и прятать я его не желаю. Хотя сейчас, конечно, куда деваться.

— Я понимаю, — подумав, медленно проговорил МакДугал. — Думаю, это мнение, во всяком случае, имеет право на существование.

— Ну, надо же, — не сдержался Скабиор. — Какие у вас широкие взгляды.

— Ну, — добродушно кивнул МакДугал, погладив свою бороду, — я вообще весьма терпим. Обстановка, вы знаете, располагает, — он улыбнулся. — Мёртвые — они настраивают на весьма философский лад.

Скабиор чуть слышно вздохнул. Злиться на МакДугала было глупо — и несправедливо: тот с самого начала был действительно вежлив и искренне не считал его ниже или хуже себя — подобные вещи Скабиор чувствовал порой даже слишком сильно, и если уж не уловил ничего подобного — значит, улавливать было нечего. А уж идея заставить его пить дракклово аконитовое точно принадлежала не целителю — так что, как не крути, Скабиор был к нему несправедлив.

— Я был не прав, — сказал он, садясь. — И готов это как-нибудь компенсировать.

— А я соглашусь, — немедленно отозвался тот. — Мы уже говорили как-то — я очень давно хочу изучить механизм вашей потрясающей регенерации.

— Да, помню, — кивнул Скабиор. — Ладно… Что вам нужно?

— Немного крови… для начала. Если позволите.

— Позволю, — согласился Скабиор. — Раз сам предложил.

Ему было больше любопытно, чем неприятно — скорее всего, потому, что ему нравился сам целитель.

Так и пошло… Работал Скабиор неспешно, иногда оставаясь на весь день, иногда — уходя через минимальные пять часов. Обед он приносил теперь с собой, и обычно они с МакДугалом делились друг с другом — сочетания порой выходили забавные, и в конце концов они стали нарочно приносить что-нибудь необычное — и делать ставки, как быстро другой угадает, что это. Денег, конечно, они не ставили: на кону, как правило, было право первым выбрать себе еду изо всей сегодня имеющейся. Ближе ко второму полнолунию МакДугал всё же решился — Скабиор давно ожидал эту просьбу, и хотя уже решил согласиться, сам не предлагал, разумеется — попросить позволить ему увидеть трансформацию.

— Где предполагаете любоваться? — насмешливо поинтересовался Скабиор, пока что не давая ответа. — Здесь негде, а домой я вас, уж простите, звать не готов.

— Можно у меня, — преспокойно предложил МакДугал. — Я живу за городом, там тихо.

— Мы потом отсыпаемся сутки… если повезёт. И аппарировать далеко я вряд ли буду способен — есть у вас, где мне после вздремнуть?

— Найду, — кивнул тот.

— Никаких снимков, — предупредил Скабиор. — А если разбудите, пока сам не проснусь, ваше исследование на этом закончится.

— Можно спросить, почему?

— Спросить можно, — усмехнулся Скабиор.

Они рассмеялись.

— Потому что мы себя чувствуем не слишком хорошо в этот день, и…

— Это я знаю, — кивнул МакДугал. — Про снимки вы почему вспомнили? Я не собирался, но откуда у вас вообще такая мысль?

— Да мало ли, — ухмыльнулся он.

Видел он подобные колдографии. Смысла понять не смог, но разозлился ужасно — хотя, наверное, людям понять причину его злости было бы сложно: ну что такого? Естественный процесс, в общем-то. А объяснить кому-то, что вряд ли можно отыскать что-нибудь более интимное, нежели эти несколько бесконечных минут трансформации — и сам волк, который живёт в тебе, к которому ты никогда в своей жизни не прикоснешься, да и увидеть его не удается практически никому — невозможно.

— Даю слово, — очень серьёзно сказал МакДугал. — Никаких снимков. Непреложный обет хотите?

— Не стоит, — помедлив, ответил всё-таки Скабиор. Он чуял, что тот не лжёт — а если ошибся — он узнает. И найдёт способ объяснить, что обманывать некрасиво.

Дом МакДугала оказался основательным двухэтажным строением, сложенным из больших неровных камней. Они аппарировали туда из клиники, куда Скабиор пришёл вечером перед полнолунием — и сразу, сходу предупредил:

— Я сегодня на взводе — как всегда в этот день. Могу обидеть или, наоборот, оскорбиться — я бы на вашем месте был как можно вежливее, — пошутил Скабиор, оглядываясь и принюхиваясь. Дом пах жильём — местом, где живут давно и, кажется, в одиночестве, готовят еду, предпочитают яблоневые и вишнёвые дрова для камина, держат много книг и не слишком любят гостей. И животных не любят — или, во всяком случае, не держат. — Я могу осмотреться? — нахально поинтересовался Скабиор и, получив в ответ спокойный кивок, свернул в гостиную. Та казалась, скорее, полупустой, чем просторной. Рядом с камином, находившимся почти в центре ближайшей к коридору стены, стоял длинный и низкий стол, который можно было бы счесть журнальным, на нём в рабочем порядке были разложены бумаги и книги. У соседней стены стоял очень удобный на вид диван, на котором лежал смятый плед в чёрно-бежевую клетку, третья стена целиком была закрыта книжными полками, четвёртая же, если не считать окон, закрытых сейчас тяжёлыми тёмными шторами, была пуста — единственным украшением на этой аскетичной поверхности была крупная колдография, неуловимо, но вместе с тем явно похожей на хозяина дома девушки в синем шарфе с гербом Райвенкло, которая улыбалась и радостно махала в камеру, а снежинки кружили вокруг и опускались на её темные волосы. Скабиор оглянулся на МакДугала и спросил с любопытством:

— Дочка?

— Сестра, — коротко ответил он.

— Солидная у вас разница, — заметил Скабиор, подходя к колдографии и рассматривая девушку повнимательнее.

— Пять лет. Она погибла в Хогвартсе в девяносто восьмом, — ровно проговорил МакДугал.

Скабиор с шумом втянул воздух и так же выдохнул, радуясь, что стоит сейчас спиной к хозяину дома. Постояв так и выровняв кое-как дыхание, он обернулся с деланно безразличным видом, но выдержать его не сумел — сказал, сперва отведя взгляд, а потом, почти сразу, напротив, глянув МакДугалу прямо в глаза:

— Мне жаль.

— Это не вы, — спокойно ответил тот. — Забудьте. А вот там кухня — вам пригодится, я полагаю, когда вы проснётесь.

Они свернули на кухню, потом поднялись по лестнице… Скабиору действительно было любопытно, но ещё больше нравилось дразнить хозяина — однако тот позволил ему посмотреть даже свою спальню на втором этаже, а когда они вошли в соседнюю комнату, сказал:

— Это ваша комната на ближайшие день или два. Надеюсь, вам будет удобно.

Мебели здесь тоже было совсем немного: кровать, шкаф да прикроватная тумбочка. Здесь даже стула не было, хотя ни сам дом, ни его обстановка вовсе не создавали впечатления стеснённости в средствах — скорее, у хозяина дома было собственное представление о меблировке, не слишком совпадающие с общепринятыми. Зато места в комнате было много, и вся она, со стенами и скошенным потолком, выкрашенными белой краской, светлым деревянным полом и плотными тёмными шторами, производила стильное впечатление.

— Скромно, — насмешливо проговорил Скабиор. — Но мне большего и не нужно. Странный у вас дом, мистер МакДугал.

— Главное, что он вас устраивает, — невозмутимо ответил тот и добавил: — Если вы передумали, вы можете уйти, разумеется.

— Да нет, — он пожал плечами и начал снимать пальто. — Пора, — сказал он возбуждённо. — Не бойтесь, — Скабиор рассмеялся. — Выглядеть будет жутковато, но если вы давали мне качественное аконитовое, всё обойдётся. Хотя я настаиваю, чтобы вы встали к двери и держали палочку наготове. Мало ли, — сказал он очень серьёзно. — Меньше всего мне сейчас нужен ваш труп поутру.

МакДугал спорить не стал — кивнул и сговорчиво отошёл к двери, открыл её и взял в левую руку палочку.

— Я левша, — напомнил он очень спокойно.

— Я помню, — кивнул Скабиор, раздеваясь окончательно и складывая одежду на кровать. Поёжился — холода он не чувствовал, но его, как обычно, слегка потряхивало — и лёг ничком на пол.

Ждать пришлось недолго… Его накрыла привычная волна жара, предвосхищающая боль — а потом началось. Он не кричал — давно уже научился сдерживаться, во всяком случае, до тех пор, пока помнил себя. Сейчас же сознание не менялось — приходилось терпеть до конца. Наконец, всё закончилось… Мир стал другим: менее ярким, но более осязаемым, обоняемым и, в целом, живым. Скабиор… большой светло-серый волк внимательно смотрел на человека, тоже глядящего на него настороженно, но, скорее, с любопытством, нежели со страхом. От него пахло хорошим табаком, жареным цыплёнком, картофелем, шоколадным тортом, мятной зубной пастой и добротной кожей ботинок… и ещё массой всего: пылью архивных папок, немного смертью — видимо, снова работал с трупами — виски, чернилами, какими-то неизвестными Скабиору зельями… Волк поднялся — медленно, сперва сев, и только потом встав на все четыре лапы, и демонстративно потянулся. Зевнул, облизнулся — и медленно двинулся к человеку. Тот нервничал — и в то же время был возбуждён и невероятно заинтригован, и интерес его был вполне доброжелателен, хотя и приправлен немного страхом. Зверь не любил страх — но в таком соотношении тот был почти приятен, скорее, являясь подтверждением признания его, зверя, силы — а вот Скабиору нравился, тем более, что он не мешал человеку смотреть.

Он подошёл неспешно и, остановившись рядом, медленно поднял большую широкую лапу и тронул ею МакДугала. Тот улыбнулся и протянул руку — волк зарычал, скаля белоснежные крупные зубы, и махнул когтями в паре миллиметров от его кожи: волки не подают лапку, кретин! Тот, как ни странно, кажется, понял — убрал руку, сказал с едва заметной улыбкой:

— Прошу прощения, если оскорбил. Это было потрясающе. Я даже представить себе не мог ничего подобного.

Волк… Скабиор слегка зарычал — не зло, а так, для острастки. Ему не нравилось быть сейчас в доме: волки не любят закрытых пространств, и хотя сознание его оставалось вполне человеческим, он был сейчас слишком зверем, чтобы совсем того игнорировать. Потому он двинулся дальше, прошёл в дверь мимо МакДугала, и неспешно затрусил к лестнице, а потом и по ней — вниз. К двери.

Они вышли на улицу: МакДугал сам распахнул перед ним дверь, и Скабиор оценил этот жест, чувствуя, как тот нервничает и с какой силой сжимает в руке свою палочку. Дом стоял далеко от других, и нервничать было не о чем… Но удержаться он всё равно не мог. Скабиору это, впрочем, почти не мешало: он обнюхивал незнакомую, новую землю. Та пахла кротами, маленькими шустрыми мышками, ежами, лягушками, птицами и травой — многими травами, известными ему и не очень, и всё это казалось ему сейчас куда интереснее его безмолвного спутника. Здесь было так много новых звуков и запахов… Скабиор и в человеческом-то обличье чувствовал себя очень хорошо на природе, ему никогда не бывало в одиночестве скучно или тоскливо, а уж в зверином та и вовсе притягивала его к себе.

Пока он ходил по саду, МакДугал, кажется, успокоился — сел на ступеньки и, почти что расслабившись (разве что, палочки всё же из рук не выпустив), сидел, привалившись спиной к косяку и глядя на своего странного гостя. Ночь выдалась тёмная, тучи скрывали луну, но светлое тело зверя видно было достаточно хорошо.