Обратная сторона луны (джен)

Рассвет едва занялся — небо слегка посерело на востоке, когда они, наконец, достигли своей позиции. Выдвинулись ещё в сумерках: построившись в боевой порядок, они начали подниматься по каменистому склону под прикрытием дезилюминационных и заглушающих чар. Они двигались по едва различимым тропам или карабкались по камням, занимая позиции за любым удобным природным укрытием, и ожидали, пока подтянутся остальные, благо то тут, то там встречались заросли каких-то кустарников, крупные валуны, невысокие кривые деревья — или развалины, имевшие явно рукотворное происхождение, но практически ставшие частью естественного ландшафта.

В какой-то момент, когда они только вышли из лагеря и пересекли невидимую границу защитных чар, воздух стал ощутимо теплее, и, чем выше они поднимались, тем снега на земле становилось меньше, а сквозь прошлогоднюю, старую траву под ногами уже пробивалась новая, будто весна в это место заглянула немного раньше. В какой-то момент Поттеру показалось, что он увидел под ногами змею — и едва не разрубил её режущим, успев остановиться в последний момент. Приглядевшись, он понял, что никакой змеи там, конечно же, нет — да и быть не могло: змеи спят в такую погоду, не говоря уж о том, что в Ирландии они не водятся в принципе. Поттер коротко обернулся к своему отделению и махнул прозрачной рукой, едва различимой в скупых предрассветных сумерках, показывая, что движение следует продолжать.

Где-то там, за его спиной разбитые на тройки «ударники» ДМП и авроры незаметно двигались по всему склону холма, чтобы выйти на позиции для атаки.

Сперва им необходимо занять многочисленные руины, когда-то отгораживающие внутренний двор от остального мира, и только потом, уже закрепившись там, можно будет говорить о том, чтобы штурмовать вход. Впрочем, Поттер надеялся, что ему удастся удачно сыграть свою роль и заставить защитников сорваться в атаку и подставиться под аврорские заклинания, двигаясь по открытому внутреннему двору.

Снегопад, шедший всю ночь, давно прекратился, и небо очистилось — первый весенний день, похоже, намеревался быть и вправду весенним. Ветра тоже практически не было, но воздух, казалось, звенел от мороза… и они далеко не сразу сообразили, что звон этот незаметно складывается в мелодию.

Гарри стоял и смотрел, как рассветные лучи окрашивают в розовые тона высокие башни и отражаются в окнах. Несмотря на раннее утро, Хогвартс не спал — все окна светились тёплым золотым светом, а у его подножья столпилась жалкая горстка защитников во главе с…

Стоп.

Он зажмурился и с силой стиснул виски пальцами левой руки, успокаиваясь и очищая сознание: в конце концов, в Аврорат даже стажёров не берут без приличных баллов за курс окклюменции. Поттер осторожно открыл глаза — видение исчезло: снова была весна, и он стоял, как идиот, ярдах в пятидесяти от цепочки развалин, располагавшихся по периметру внутреннего двора. Музыка звучала вкрадчиво и очень маняще — и больше всего на свете хотелось просто сесть на землю и слушать её. Если он не заставит её замолчать, бой кончится, не начавшись, и они его проиграют… а может быть, и сами окажутся там, под холмами. Чем там занимается Монтегю, хотелось бы ему знать!

Поттер быстро огляделся — и убедился, что его люди тоже, судя по всему, справляются с наваждением: хотя пара из них и сидели сейчас на земле, и защитные чары с них спали, большинство, судя по всему, продолжало двигаться, тихо и беспрепятственно занимая оговоренные позиции.

Гарри на всякий случай пригнулся и быстро достиг того места, где начиналась древняя кладка, сквозь щели в которой просматривался внутренний двор и входы в комплекс пещер.

Что ж, как они и предполагали, незамеченными им подойти не удалось — их ждали. На полную внезапность рассчитывать было глупо, потому что, даже если предположить, что осаждённые, как и Министерство, не обратили внимание на странную радугу в своих небесах, то вряд ли мимо них прошли такие масштабные приготовления в окрестностях, тем более, если у них имелись источники информации вне школы, а они наверняка были. Значит, пришла пора переходить к следующей части плана.

Поттер снял с себя дезилюминационные чары и, ещё раз внимательно оглядев через щель между двух крупных камней обманчиво пустой внутренний двор и следуя положенной процедуре, усилил свой голос Сонорусом:

— Внимание! Вы окружены силами британского Аврората, — чётко произнес он. — По нашим сведениям, на территории этого волшебного поселения находятся члены опасной преступной группировки Билле Мёдба, а также незаконно удерживаются против их воли несовершеннолетние, а также сотрудники Аврората и Департамента Магического Правопорядка. Не оказывайте сопротивления. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь пострадал, — его голос загремел над каменистым склоном, покрытым сверкающим в лучах восходящего солнца снегом. — Мы не хотим проливать кровь. Мы не хотим разрушать это волшебное место, ставшее вашим домом. Мы предлагаем добровольно передать нам всех пленников, а затем выйти и сдаться самим. У вас есть на размышление пять минут, затем будет отдан приказ о штурме.

Его голос окончательно разрушил чары, которыми тихая музыка опутала его спутников — те молча оглядывались, приходя в себя. И музыка, словно почувствовав это, смолкла — а потом красивый и сильный голос, принадлежавший женщине, зазвучал словно бы отовсюду, рождаясь то ли в воздухе, то ли у них в головах:

— Как посмели вы переступить границы владений Маб? Угрожать этой земле, этой школе? Как посмел ты, министерский пёс, угрожать моим детям? Но я буду милостива — ни одна мать не хочет крови, и я дарую вам единственный шанс уйти. Уходите — сейчас. И вы уйдёте живыми.

— Это земли принадлежат Волшебной Британии, — сухо ответил Поттер, выходя из укрытия так, чтобы его хорошо было видно как защитникам Билле Мёдба, так и его отделению, готовому выставить шиты при малейшей опасности. — И только скверная мать прикроется своими детьми и отсидится за их спинами. Моя мать так бы не поступила. Думаю, меня достаточно хорошо видно, чтобы не представляться? — он отвесил короткий поклон. — Если они действительно ваши дети — стоит ли подталкивать их к краю пропасти? И если они не готовы сдаться, то, может быть, вы, миссис Харпер, выйдете и сразитесь за них?

— Тебе нет необходимости представляться, аврор — кто не слышал о подвигах Гарри Поттера, который до сих пор пляшет, когда его дергают за ниточки кукловоды? Зачем ты пришёл сюда, в чужой дом, и во имя чего будешь проливать кровь в этот раз? Во имя общего блага? — голос Моахейр прозвучал насмешливо, и в небе противно закаркали вороны.

— Я мало что знаю об общем благе, но тот, кого вы назвали сейчас кукловодом, учил меня вовсе не этому, — голос Гарри был сух и твёрд.

— Не этому… — прошелестел голос в ответ, и над холмами поднялся ветер. — И чему же ты смог научиться у этого старого лицемера, что смеешь меня поучать?

— Храбрости, — крикнул ей Поттер. Ветер дул ему прямо в лицо с такой силой, что приходилось щуриться и наклонять голову. — И привычке смотреть врагу прямо в глаза. Не я пришел первым в ваш дом. Ваши дети явились в те дома, где их не ждали, — громко продолжал он, краем глаза наблюдая, как последние из его людей подтянулись к позициям, откуда должны были начать непосредственно штурм. — И забрали оттуда то, что им не принадлежит, словно воры. Этому вы их учите? Вы назвали себя их матерью — так примите тогда ответственность на себя — сберегите их и убедите сложить палочки. Или выходите сами, и решим вопрос — сколько можно прикрываться именем давно умершей Маб? В противном случае вы просто отправите их всех в Азкабан лет на двадцать.

Женщина… рассмеялась.

— Азкабан? Ты полагаешь, что сможешь взять кого-то живым?

— Значит, вы сознательно выбрали для них смерть, — жёстко ответил он. — Снова хотите увидеть трупы своих детей, миссис Харпер? Первого раза достаточно не было?

— Будь ты проклят! Вы все останетесь здесь! — прозвенел полный боли и ярости женский голос. — Навсегда! — отражаясь от холмов эхом, он множился, становился всё ближе и громче и громче — и никто из сотрудников правопорядка не понял, как и когда он превратился в музыку снова, а затем они увидели защитников школы.

И… растерялись.

Совсем еще дети… Многим было едва ли пятнадцать, если не меньше, а немногочисленным старшим никто не дал бы больше двадцати лет — они появились из-за выступов и камней по всему склону над темнеющими зевами пещер, ведущими вглубь холма и замерли на уступах, образованных над входом твёрдой породой, и белая ткань их хитонов ярко выделялась на фоне серой скалы.

Они крепко сжимали в руках палочки и улыбались. Трудно было понять, где здесь мальчики и где — девочки: волосы у всех были длинными, спускавшимися ниже плеч, а лица ещё слишком юны, чтобы по ним можно было что-то однозначно сказать.

Радостные, чистые…

… и опасные.

Потому что, несмотря на свой юный возраст, как это наглядно на себе смог почувствовать, а затем рассказать Арвид Долиш, магией они владели прекрасно — Поттер успел услышать, как они произнесли хором какое-то странное заклинание, и вокруг сгустился плотный туман, в считанные минуты окутавший склон молочно-белой пеленой и поглотивший авроров.

Оказавшись в плену тумана, Поттер остановился.

Помянув про себя Монтегю — мордредов туман был по его части — он попробовал зажечь Люмос, но огонек на конце палочки ровным счетом ему ничего не дал. Где-то вдали, скрытые мутным белесым пологом, раздавались голоса и звуки боя, но как Гарри не старался разобрать, с какой стороны они доносились, у него ничего не вышло.

Он почесал неприятно зудевший шрам и постарался очистить сознание.

Никакого тумана нет, только у него в голове. Долиш был прав — туман состоит из крохотных капель воды и… Стило ему лишь подумать об этом, как туман вокруг него стал плотнее и холодней, как и положено. Поттер осторожно двинулся в ту сторону, где, как ему показалось, в густой пелене мелькали отсветы вспышек, держа палочку наизготовку и мечтая избавиться от потяжелевшей и потемневшей от влажности мантии.

В этот момент из клубящейся белёсой мглы вынырнула тёмная, но показавшаяся знакомой фигура, в которой Гарри с неприятным изумлением опознал Шимуса.

Уже открыв рот, чтобы задать закономерный вопрос, как и почему тот вдруг здесь оказался, Гарри едва не пропустил ярко-алый луч, сорвавшийся с палочки Финнигана. Спасла, как всегда, выучка. Выучка и реакция, ну и ещё туман — увернувшись и резко присев, он Инкарцеро по ногам, но Финниган этого ждал. Похоже, их план рассыпался, словно карточный домик, а отправленную в подземелья группу противнику удалось захватить. Он обменялся с Финниганом ещё парочкой заклинаний, и когда тот, наконец, открылся, Поттер смог достать его Ступефаем — и противник, отброшенный попавшим ему в грудь зелёным, словно молодая трава, лучом, упал навзничь и замер на камнях, глядя куда-то вверх пустыми глазами, широко распахнутыми от ужаса.

Плохо понимая, что происходит, Гарри подошёл к нему, озадаченно разглядывая простую чёрную мантию со школьным гербом и невыносимо медленно осознавая, что Ступефай должен быть окрашен иначе, но тогда, получается, это была…

Шрам неприятно дергало, и Гарри рефлекторно снова его почесал, а затем медленно перевёл взгляд на зажатую в руке палочку и вместо простых строгих форм своего остролиста увидел хорошо знакомые резные узлы на потемневшем от времени дереве, а потом и саму руку, её сжимавшую — бледную, с длинными тонкими пальцами… Из оцепенения его вывел какой-то звук за спиной и, резко обернувшись, он увидел, как в тумане мелькнули, но тут же исчезли несколько фигур в характерных чёрных плащах. Гарри заставил себя снова посмотреть на свою руку, и липкий холодок пробежал по его позвоночнику — худая и практически белая на фоне просторного черного рукава, она сжимала древнюю узловатую палочку, самую сильную палочку в мире, палочку, которая могла служить лишь ему — и он вдруг почувствовал, как его губы кривятся в горделивой, возбуждённой улыбке… Что-то, похожее на тонкую паутинку, коснулось его лица, и он инстинктивно попытался её смахнуть. Липкий холодок сменился волной настоящего ужаса, когда его пальцы наткнулись на две узкие щели, заменявшие ему нос. Очень медленно Гарри провёл ладонью вверх по лицу, отчаянно надеясь привычно запустить пальцы в свои всегда непослушные волосы, однако рука, задев шрам, который уже не просто ныл, а пульсировал, свободно скользнула по голой до самой макушки коже — а потом… потом он услышал его — тихий, вкрадчивый голос, такой знакомый и, как Гарри надеялся, позабытый давным-давно: он прошептал ему то ли на ухо, то ли, минуя слуховые каналы, раздался прямо у него в голове:

— Здравствуй, Га-а-а-рри… как давно мы не виделись! Но ты ведь знал, знал, что когда-нибудь это должно было снова случиться — рано или поздно, ты ведь не думал, что полностью избавился от меня… — Гарри сглотнул и почувствовал, что не может ответить, словно голосовые связки перестали ему служить. — Просто смирись, как тогда, в Запретном лесу, ты же знаешь, что тебя самого уже нет, просто прими это, как данность...

Гарри не мог ни двинуться, ни закричать, только ощущал тошноту, подкатывающую к самому горлу, а потом мир вокруг вдруг словно затрещал, с писком и скрежетом, выгрызающим мозг, разваливаясь на куски, и Гарри увидел вокруг лица своих людей, перекошенные суеверным ужасом и отчаянием — и едва успел выставить щит против ярко-фиолетового луча, чуть было не попавшего в голову, даже толком не осознав своих действий.