Обратная сторона луны (джен)

Когда вокруг него сгустился плотный туман, Леопольд Вейси, вдруг почувствовав, как что-то мягкое ткнулось в его икру, посмотрел вниз и увидел большого серого книззла, трущегося о его ногу. Никого менее уместного здесь и сейчас он и представить себе не мог и, наверное, потому, не до конца отдавая себе отчет в том, что делает, наклонился и хотел было аккуратно отодвинуть его от себя, когда краем глаза заметил ещё двоих — тоже серых, но оттенка чуть более светлого, сидевших футах в трёх от него в густой сочной траве. Леопольд огляделся недоумевающе — и понял, что стоит на поляне посреди своего, вернее, родительского поместья… впрочем, нет — именно своего, понял он с обрушившейся на него тоской. Он просто отключается уже на ходу, вот и уснул на минуту, и снова увидел во сне собственную мечту, на которую когда-то так и не смог решиться — роды были очень тяжёлые, Шайна едва разродилась, они с матерью провозились всю ночь, вот он и засыпает, что называется, на ходу… а ведь надо доделать дело. Осталось всего два книззла — вон они, сидят, мохнатые твари, и смотрят на него издевательски. Мерлин, как же он их ненавидел! И всю эту ферму, и саму свою жизнь, в которой один день походил на другой, и все они складывались в такие же до тошноты одинаковые года, а затем и в десятилетия. Когда-то, ещё в школе, он мечтал вырваться отсюда, заняться чем-то другим — ему, в общем-то, было всё равно, чем, да хоть тем же квиддичем — он же был лучшим бомбардиром своего выпуска — и когда дядя Берти заговорил с ним об Академии Аврората, Леопольд с такой радостью подхватил эту мысль… но отец хмурился, а потом позвал его к себе в кабинет и долго, как положено отцу с сыном, разговаривал с ним о том, что эта ферма — их семейное дело, и не одно поколение Вейси разводило книззлов, и в награду за их труды им удалось вывести, в итоге, породу, которой и славился их питомник. А Леопольд единственный сын — есть ещё Шерил, но она девочка и однажды выйдет замуж, и уйдёт из семьи, а семейное дело должно оставаться семейным.

Леопольд сдался. И теперь жил здесь, в красивом и большом доме, и тихо ненавидел и его, и книззлов, и, прежде всего, самого себя.

Однако нужно было поймать двух оставшихся и влить в них дракклово зелье — не хватало ещё, чтобы они подцепили какую-нибудь заразу и, не дай Мерлин, передали её новорожденному помёту. Вздохнув, Леопольд медленно приблизился к ним, безнадёжно их подзывая и подумывая уже о том, чтобы просто воспользоваться палочкой — хотя и знал, что «наградой» за это ему будет укоризненный и разочарованный взгляд его матери. А он совершенно не выносил, когда она на него так смотрела…

Когда он подошёл уже совсем близко и медленно наклонился, чтоб подхватить серого наглеца, на длинных усах которого висели мелкие капли воды, того неожиданно вспугнуло резкое карканье и он, вскочив, отбежал в сторону, обнаруживая явное намерение скрыться в тумане, который Леопольд ненавидел не меньше, чем этих покрытых мехом паршивцев. Мерлин, как же он устал от всего этого. Зачем он вообще живёт так, превратив себя в обслуживающий книззлов персонал, всех забот у которого — чтобы те были сыты, здоровы, расчёсаны да вовремя спарены. Вот так вся его жизнь и пройдёт — а потом его самого спарят с какой-нибудь подходящей самочкой, чтобы та дала здоровое породистое потомство… и новые Вейси будут заботиться о новых и новых книззлах…

Ворона закаркала вновь, и Леопольд ощутил, как почему-то противно заныли от этого звука зубы. Сжав челюсти так, что желваки заиграли, он с раздражением устало подумал о том, как здорово было бы превратить своих мерзких племянников в… Он задумался — и решил со смешком, что в книззлов было бы в самый раз. И не нашли б ни за что, а нашли бы — он просто пожал бы плечами и сказал что-нибудь про наследственность и кровь Вейси, и про это гадкое карканье… стоп, при чём тут…

Нет, всё таки ворон — это определённо был ворон, он, даже не видя птицы, почему-то был в этом уверен — закаркал опять, и, глядя вслед смывшимся в туман книззлам, Леопольд бессильно выругался и заозирался, пытаясь увидеть пернатую тварь.

Неожиданно карканье сменил звук, раздавшийся откуда-то из-за густой пелены тумана. Он мог бы напугать, пожалуй, кого угодно, но только не опытного заводчика книззлов, к которым, как подумал Леопольд с горькой иронией, его вполне можно было уже отнести. Этот звук был похож на помесь вопля младенца, брошенного в крутой кипяток с визгом пса, с которого не спеша заживо сдирают шкуру и отчаянный вой матери первого и хозяйки второго, беспомощно наблюдающей за всем этим ужасом — в общем, это был обычный, разве что уж слишком высокий и протяжный мартовский вопль почуявшего весну книззла. Леопольд поморщился — Моргана и Мерлин… как же он это всё не-на-ви-дел. Какой-то вечный безысходный кошмар…

Книззл продолжал надрываться, теперь ближе и громче, и уже куда меньше напоминал Леопольду то, что в силах исторгнуть из себя какое бы то ни было из живых существ. А потом всё вокруг заскрипело, заскрежетало, и ему показалось, что мир вокруг него рушится: трава под ногами рассыпается каменистой крошкой, а у виднеющегося в тумане родового поместья крыша словно бы провалилась вовнутрь… Он в ужасе замер, а затем вдруг неожиданно осознал, что это не мир разваливается вокруг него, а словно осыпается осколками мутных зеркал слишком реальная иллюзия. Здесь на добрый десяток миль в окрестностях нет никаких волшебных поместий, и книззлов никаких нет, и сам он — аврор на боевом задании и сейчас штурмует волшебный холм где-то в Ирландии, а в ушах звучит какофония, вгрызающаяся в его мозг. Мордреда ради, неужели это и есть то секретное оружие Монтегю, о котором тот не спешил распространяться?

Вейси упал на колени и его начало рвать. Извергая содержимое желудка на землю, он с досадой и раздражением думал, как же это, к дракклам, не вовремя — он выпил, конечно, как завещал им Слагхорн, целую десертную ложку Феликса в этот раз, но почему именно сейчас ему стало плохо?! Он попытался встать, но его снова скрутило, и это спасло ему жизнь — именно в том месте, где была пару мгновений назад его голова, яркий белый луч и выбил камень из старой кладки. Вейси пробил сильный озноб, а рубашка прилипла к телу. Смахнув выступившую на коже испарину, он снова попытался подняться, чувствуя, как его ноги дрожат, но, с силой ударив себя пару раз по щекам, заставил себя собраться, однако следующее заклятье тоже не успел даже заметить — впрочем, на сей раз его кто-то успел прикрыть щитом, и вот тут Вейси окончательно осознал, что всё это не бред и не сон, и его внезапно накрыло тёплой волной самого настоящего счастья от осознания того, что он тот, кто он есть, и никакого заводчика книззлов из него всё же не вышло.

Мир вокруг окончательно ожил и наполнился вспышками заклинаний и каким-то нечеловеческим рыком.

Драного Мерлина! В этом проклятом тумане их обошли! Слева от их позиции по каменистому склону, слишком крутому для того, чтобы по нему можно было легко даже карабкаться, с какой то нечеловеческой звериной грацией спускалось минимум человек десять — из-под ног у них осыпались мелкие камушки, угрожая серьёзным обвалом, но смотрели эти люди только на своего противника. В их глазах светились ярость и голод и они, оскалившись так, что стали ясно видны их клыки, дружно ударили режущими.

В этот раз Вейси успел закрыться Протего, однако почувствовал на своем лице тёплые капли — не повезло одному из его людей, который привалился к стене, не подавая признаков жизни. Следующий залп они бы не выдержали — но с соседних позиций неожиданно быстро подтянулись ещё две боевых тройки, и в этот раз упали двое из нападающих, которых подхватили товарищи и продолжили спуск вместе с ними. Как выяснилось, с защитой у них тоже все было просто отлично.

— Щиты, — скомандовал Вейси — и они с напарником отступили за спины своих. Одного из нападавших коллега Вейси достал метким Петрификусом — и его тело покатилось по склону вниз — однако и сам он был ощутимо ранен в плечо и едва держал палочку.

О щитовые разбилась новая порция заклинаний — и те замерцали, практически рассыпаясь…

Самый стремительный из противников уже достиг их позиции и, налетев на девчонку-аврора из первой линии, сцепился с ней врукопашную — Вейси увидел, как сверкнул нож.

— Назад! — скомандовал он и ударил Депульсо — противника отбросило на несколько футов и провезло по камням. — Отступаем и перестраиваемся. Щиты!

Им удалось отойти на пару десятков ярдов достаточно организованно, но ещё двое авроров остались лежать на камнях, а когда противник оказался на прежней позиции, Вейси мстительно послал Бомбарду Максима в основание той стены, что служила им первоначальным укрытием, и обрушил её на противника. Хотя атакующие и успели в последний момент затормозить, передних все же погребло под камнями.

Тошнота у Вейси почти прошла, но ни слабость, ни озноб никуда не делись, а от безумных звуков, среди которых он все же сумел вычленить заунывную классическую мелодию, голова разрывалась на части — впрочем, он заметил, что страдал не один.

Вейси бросил взгляд в образовавшийся его стараниями широкий проём в древней кладке. Во внутреннем дворе кипел бой, и нескольких мгновений оказалось вполне достаточно, чтобы оценить обстановку. Насколько Вейси сумел понять, под прикрытием мордредова тумана, организованного совсем ещё юными детишками, на которых ни у кого не поднялась рука, проклятые «дети Маб», оборонявшие входы в пещеру, сами пошли в наступление и оказались намного ближе к аврорским позициям, чем это допускал план. А некоторые авроры, включая самого Поттера, выглядевшего в своей алой мантии сейчас пугающе и зловеще, почему-то покинув свои позиции, вышли на открытое место, и большинство из них, судя по их бело-зелёным лицам, как и Вейси, чувствовали себя паршиво.

Плохо, впрочем, было не только им — хуже всех пришлось самым юным защитникам Билле Мёдба: Вейси был слишком далеко, чтобы хорошо их рассмотреть, но даже отсюда видел, что на каменистых террасах стоять не остался никто. И с того места, где он стоял, виднелись лишь едва шевелящиеся на уступах тела в посеревших от грязи хитонах — кого-то из них тоже рвало, но самые решительные упрямо, но безуспешно пытались встать.

Оглядевшись, Вейси увидел ярдах в трёхстах ниже по склону невыразимцев, возглавляемых Монтегю. Их было человек десять, и их серые мантии успешно сливались с местностью. Рядом с ними стояло какое-то оборудование, вокруг которого они суетились.

Сам Монтегю стоял впереди, поставив ногу на плоский камень, и словно дирижировал палочкой невидимому оркестру, а рядом с его ботинком примостился небольшой старенький патефон с внушительным медным раструбом, исторгавший из себя эти чудовищные, сводящие с ума звуки, разносившиеся над всем холмом.

Увидев или, скорее, почувствовав взгляд, направленный на него, Монтегю поднял вверх раскрытую ладонь, словно в знаке поддержки, и улыбнулся.

И Вейси, хотя и был от него весьма далеко, всё же сумел разглядеть на его голове большие наушники.

Едва не пропустив режущее, пролетевшее в полудюйме от его головы, Вейси ответил связкой из жалящих — и включился, наконец, в бой, краем глаза заметив, как кто-то из его людей бросил Аваду, но кто это был, понять не успел. Да и не до того ему было — увернуться бы самому и суметь, наконец, заняться своими непосредственными обязанностями: скоординировать действия своей поредевшей группы, положение которой с каждой секундой становилось всё более сложным.

Бой во внутреннем дворе шёл не менее ожесточенно: хотя Поттеру удалось восстановить подобие боевого порядка, в бой пришлось вступить всем группам, находившимся в его распоряжении, но защитников школы всё равно было больше. С обеих сторон люди падали или отлетали, отброшенные заклятьями, и далеко не все из них затем поднимались или хотя бы пытались отползти в сторону, а в воздухе висел запах крови, пыли, гари. В какой-то момент Вейси показалось, что Поттер, чью алую манию среди вспышек, взрывов и столбов дыма и пыли было очень хорошо видно, схлестнулся с самой Моахейр — во всяком случае, бился он с какой-то серьёзной женщиной в белом. Затем с обеих сторон к ним присоединились ещё какие-то люди, и Вейси не мог разобрать из-за дыма, кто именно, а затем в склон над самым большим входом в пещеры ударила чья-то Бомбарда. Было слышно, как посыпались камни, похоже, накрывая собою защитников, но облако поднявшейся пыли закрыло весь двор, мешая рассмотреть, что же там происходит.

Кажется, именно в этот момент ситуация переломилась.

Положение самого Вейси и его группы становилось всё тяжелее, и он не хотел думать, что творится на правом флаге. Он потерял еще одного из своих людей, и многие из оставшихся были ранены, а вот нападавших раны едва ли могли остановить: казалось, проклятые оборотни (а в этом задыхавшийся, едва держащийся на ногах от усталости и вновь накатившей слабости Вейси уже не сомневался, вспоминая феномен Грейбека, о котором в Академии рассказывали много и с удовольствием, хотя до него они всё-таки не дотягивали, но явно были на верном пути) не ощущали боли, и остановить их могла только смерть.

Вероятно, Вейси и его людям бы пришлось совсем скверно, если бы в тот момент, когда все на мгновение отвлеклись на обвал, практически в спину ублюдкам Маб, повторив их же манёвр, не ударило подкрепление — две группы бойцов ДМП, которых Поттер, доверившись интуиции, поставил во второй линии.

Теперь нападающие безумцы оказались зажаты между двумя отрядами, и с определённым трудом, но их всё-таки удалось нейтрализовать — и Вейси, собрав уцелевших бойцов, все ещё способных держать в руках палочку, которых вместе с ним набралось всего шестеро, повел их через брешь в стене на помощь основным силам. Бойцы с правого фланга подтянулись к Поттеру раньше — и когда Вейси со своими людьми уже вступил в бой, защитники Билле Мёдба вдруг начали отступать, отчаянно обороняясь, а часть из них и вовсе ушла вглубь пещеры, оставив лишь горстку людей для того, чтобы задержать нападающих. Однако надолго их не хватило, и сражение кипело уже у самого входа, а затем переместилось внутрь.

Едва Вейси отдал распоряжение перестроиться и отправиться вслед за ними, как почувствовал жужжание сквозного зеркала в своём нагрудном кармане и, достав его, увидел в нём Оверклиффа, радостно ему сообщившего:

— Бэддок прорвался — они и Кут теснят их по коридорам превосходящими силами. Защитники ворот отступают внутрь, Поттер идёт за ними, а на тебе двор и раненые — целители будут через минуту.