Обратная сторона луны (джен)

Сквозное зеркало пошло рябью, и Джон, кашляя и щурясь от дыма, сунул его в карман, пытаясь на ходу понять, что именно имел в виду Кут. О самом паршивом из вариантов он думать не хотел, но был обязан, так же, как и о том, что предпринять ему самому. Впрочем, прежде всего ему в любом случае нужно было найти выход из этого дыма и вывести отсюда тех, кто шёл за его спиной.

Он с трудом различал в дыму, как сгибается от кашля Уоллес, но остальных он предупредить, вроде бы, всё же успел. Главное… главное сейчас — выйти… а дальше, убедить Финнигана аппарировать в коридор, ведущий к террасе, и отправиться к Куту на помощь — он же обещал Поттеру приглядеть… Но едва ли тот согласится, так как попросту неизвестно, где сейчас кипит бой, и до сих пор ли кипит, к тому же они все могли угодить прямо в ловушку… А просто взять и исчезнуть полным составом своей боевой тройки, бросив командира, который их наверняка ждет, было недопустимо… Тем более, оставались ещё невыразимцы.

Он сбился с шага, когда ему в спину ткнулась чья-то рука — и, обернувшись, Джон увидел Турпин и сопровождающего её невыразимца, поддерживающего за плечо Уоллеса. Она жестом приказала Джону не шевелиться, и он различил как она тихо ругается. Турпин протянула ему мокрый платок, а затем, взмахнув палочкой, уничтожила пузырь вокруг его головы, и Долиш, едва не задохнувшись и обругав себя, прижал платок к носу — дышать стало чуть легче, однако едкая дрянь, которой тот был пропитан, пахла просто чудовищно.

Турпин довольно кивнула и поспешила вперёд, встав во главе группы — она определенно могла понять, в какой стороне были её коллеги, решил Джон и, сделав знак своему отделению поспешить, вставил обратно восковой шарик в ухо.

Джон продвигался вперёд, стараясь дышать пореже и как можно менее глубоко, и выбрался из дыма так же внезапно, жадно хватая ртом воздух — и лишился бы головы, если бы Рыжий Фил не прикрыл их с Уоллесом, вывалившимся вслед за Джоном, Протего: развилку чуть впереди расцвечивали лучи заклинаний, разбивавшиеся о щиты. Но, с кем сражается Финниган, чья спина несколько раз мелькнула среди бойцов, видно не было, а Турпин и её безымянный коллега, загораживая обзор, склонились над одним из ирландских авроров, который сидел на полу.

А затем словно судорога прошла по стенам, и свет, создаваемый висящей под потолком золотистой дымкой, вдруг замерцал.

Что-то произошло, понял Джон — что-то очень пугающее. И в тот же момент почувствовал, что ему на голову что-то сыплется. Стряхнув мусор с волос, он поднял голову, но рассмотреть ничего не успел и едва сумел зажмуриться вовремя, спасая глаза от продолжающей сыпаться с потолка каменной крошки.

Заставив себя, наконец, выпрямиться и крепче сжав палочку, он в несколько прыжков оказался рядом с развилкой, ощущая, как пол под его ногами начал вибрировать.

Тишина, в которой он мог слышать лишь мерно стучащую в ушах кровь, делала происходящее ещё более пугающим, и Джон вдруг подумал о землетрясении, которое легко могло бы обрушить на их головы всю систему здешних пещер и похоронить под землёй их всех, и защитников и нападающих — и о том, что тогда он не увидит больше ни сына, ни внука. Воздух вдруг показался ему непригодным для того, чтобы им дышать — сухим и пыльным — но вид Финнигана, опустившего палочку, и пустой коридор придали ему уверенности и сил.

— Ушли, — прочитал он по губам своего командира, а затем посмотрел себе под ноги и увидел изломанное тело в белом хитоне — совсем ещё девочка… «Девочка, которая с радостью покопалась бы в моих мозгах или прикончила», — оборвал он себя.

А затем по коридорам прошла новая судорога, пол пугающе задрожал под его ногами и Джон, стараясь сохранить равновесие, прислонился к стене. Воздух вокруг будто бы уплотнился, и Джон всё сильнее ощущал идущую по стенам и потолку вибрацию, улавливая скрытый недобрый ритм, от которого хотелось сбежать, но тело с каждой секундой будто бы наливалось свинцом. Джон неожиданно осознал, как глупо и как нечестно будет погибнуть сейчас — когда его сын вернулся, когда их семья, наконец, в сборе, и когда у него появился шанс начать всё с начала. Надо было остаться в штабе… пусть бы сюда шёл кто-то моложе — в конце концов, разве он не заработал за столько лет службы себе спокойную жизнь? Каково будет тому же Арвиду понимать, что отец погиб там, где он выжил? Надо было быть осторожнее…

Что-то потянуло его за руку, всё крепче её сжимая — а потом руку вдруг обожгло, и кто-то, с силой ухватив его за плечо, дернул.

Джон инстинктивно вырвался и, помотав головой, обнаружил себя посреди коридора, а рядом с ним стоял тот самый коллега Турпин, отчаянно жестикулируя и приказывая ему держаться подальше от стен. Джон, все ещё приходя в себя, медленно перевёл взгляд на свою руку, за которую его недавно кто-то тянул, и увидел на ней след словно бы от верёвки. А затем, посмотрев на стену, широко распахнул глаза: из неё, извиваясь клубком змей и кроша камень, тянулись живые гибкие корни, часть из которых была словно опалена.

Джона словно облили холодной водой и он, оглядевшись, подумал, что они все, похоже, попали в чей-то оживший кошмар. Корни были повсюду: они лезли из стен и свешивались с потолка, Турпин за его спиной старательно их замораживала, и те осыпались к её ногам, а Рыжий Фил и Уоллес отбивали у них раненого ирландца. Финниган и его напарник, надсадно кашляя, безжалостно выжигали впереди корни Инсендио, а невыразимцы Визерс и Сайкс удерживали их над головами всей группы, не позволяя потолку, по которому разбегались трещины, рухнуть.

А корни все ползли и ползли — извиваясь, как змеи, они старались схватить людей, будто обладали и зрением, и волей, и разумом, и было что-то странное в том, как они двигались, слово бы корчась в каком-то чудовищном танце… и Джон, наконец, понял, что — ему хватило одного взгляда на сгустившееся до состояния киселя «Марево тишины», пульсирующее, словно в такт какой-то мелодии. Как же Джон был счастлив сейчас, что в его ушах воск — если даже слабый отзвук этой чудовищной Арфы, отдающийся в камне, способен был вызвать к жизни те мысли, которые рождали в нем мучительный стыд, что было бы, если… но он решительно запретил себе думать об этом сейчас, строго сказав сам себе, что разберётся с этим позднее, а в данный момент есть проблемы куда серьёзнее.

Сами стены и потолок продолжали трескаться и осыпаться, и с каждой секундой трещины становились глубже — и Джон отчётливо понял, что это место нужно немедленно покидать, и он единственный, не считая невыразимца, колдующего над стенами, кто сейчас не связан сражением с мордредовыми корнями, наступающими со всех сторон. Аппарировать было слишком опасно: неизвестно что сейчас творится в Водном чертоге — не хватало им всем угодить прямо в объятья корней, которые внизу были на порядок толще, или, не дай Мерлин, в завал. Значит, им нужно попытаться прорваться с боем туда, куда ещё было возможно, и главный вопрос — куда именно? Позади их ждал дракклов дым, однако, чтобы понять, как его обойти, нужно было представлять, где они сейчас оказались, что было не так легко. Оставался лишь один вариант — шагнуть в пасть чудовищу и постараться её заткнуть. Заставить замолчать проклятую Арфу, от звуков которой в конвульсиях содрогается всё вокруг, и которая, как подозревал Джон, и вдохнула в эти драккловы корешки жизнь.

Оставалось как-то донести этот план до окружающих. Джон вынул из кармана блокнот и карандаш, которые всегда были при нём, и, тронув за плечо невыразимца, стоящего рядом, наспех набросал на листе схематичное изображение арфы, а затем одним движением его резко перечеркнул. Тот его вполне понял, а затем, подумав, кивнул — похоже, они пришли к сходным выводам, и теперь нужно было лишь понять, в какую сторону им прорываться, если «Марево тишины» разве что не идёт волнами от звуков в коридоре, и как именно это сделать. И, написав соответствующий вопрос, он снова показал блокнот невыразимцу — буквы вышли неровными, но читаемыми.

Тот взглянул на Долиша с уважением и, тоже покачав головой в сторону «Марева», постарался привлечь внимание Визерса.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, не разрывая зрительного контакта, а затем невыразимец начал колдовать, и пелена «Марева» стала прозрачней, а его пульсации — заметно слабей, словно оно стало реагировать только на какие-то определённые звуки, а потом в его правой части сгустилось сияние, указывая им путь.