Обратная сторона луны (джен)

Отправив Долиша с очередной партией пострадавших в Мунго, Поттер с какой-то тоской осознал, что уже давно середина дня, а ел он в последний раз вчера… тоже днём, а затем заливал в себя исключительно кофе, проигнорировав даже сэндвичи. Дома он перекусить не успел, да и кусок бы не полез в горло, а от дублинского буфета, видимо, сам Мерлин его уберёг. И хорошо, если бы дело оказалось только в буфете, думал он, направляясь в сторону полевой кухни — голода Поттер не ощущал, но это было неважно, чтобы продержаться до вечера, всё-таки следовало поесть — пожалуй, группу на левом фланге потрепали сильнее всего, но они всё же справились, пусть и такой ценой… но кто же ожидал, что здесь будут оборотни — самые настоящие оборотни и даже больше — предварительное заключение по телам погибших и тем, кого удалось взять живьём, этот факт подтвердило… как и тот, что волчья суть в них проявлялась сильнее, чем это обычно бывает. Гарри невольно вспомнил заросшее жёсткими волосами лицо Фенрира Грейбека, с которым имел несчастье быть лично знаком, хотя их друг другу так и не представили. Но эти были другими, казалось, что они ближе к тому идеалу сверхволка из старых листовок, чем автор, который их сочинял… и это тоже было проблемой. Согласно букве закона, имея среди задержанных оборотней и учитывая, что полнолуние будет всего через пару недель, необходимо было привлечь сотрудников из Отдела защиты оборотней и прежде всего мистера Винда, но мистер Винд никогда не появлялся один, за ним по пятам следовала шумиха, а шумихи в прессе допустить было нельзя. Совсем замолчать это, скорей всего, не удастся, но историю нужно было подать так, чтобы избежать политического конфликта. Именно так сказала бледная от усталости Гермиона через сквозное зеркало, и Гарри был с ней целиком согласен, хотя ему, прежде всего, хотелось избежать того, чтобы имена погибших бойцов трепали в прессе. А ещё ему не хотелось, чтобы поливали грязью тех, кто провел в плену полтора года, как и того, чтобы топтали или возносили на пьедестал тех, кого они сегодня лишили если не жизни, то, как минимум, дома. И ведь каждый, каждый волшебник в Британии выдумает свою удобную версию произошедшего и будет отстаивать её с пеной у рта, не выпуская из рук кружки с пивом.

— Мистер Поттер, — выдернул его из размышлений голос Глена Харпера, который весьма решительно перехватил его по дороге. — Когда я смогу получить для погребения тело тетушки Мэйв? — спросил он, опустив предисловия. — Мне кажется, причина смерти более чем очевидна.

— Позже, — так же прямо ответил Поттер, отгоняя от себя видение пропитавшей его мантию крови и стараясь не замедлять шаг. — Я сделаю всё, чтобы вы получили его как можно скорее — но конкретных сроков назвать не могу, в конце концов, нам следует согласовать это с невыразимцами.

Харпер пристально и тяжело посмотрел на него — а затем бросил на темнеющий провал входа в Билле Мёдба быстрый взгляд, заставивший Гарри сдержать усмешку. Ибо это был взгляд дельца, обдумывающего, как и куда можно приспособить то, что неожиданно попало к нему прямо в руки, однако встретившего на этом пути досадное недоразумение в их лице. Видимо, кому-то очень уж не терпелось начать делить холм, но шансы на это, когда тут орудует серая орда невыразимцев, были не слишком-то велики, но, впрочем, это его уже не касалось, или, по крайней мере, не касалось прямо сейчас.

Гарри вошел в импровизированную столовую, устроенную в одной из палаток, и пристроился в конец очереди, оглядываясь в поисках свободного места. Хотелось сесть где-то в тёмном углу и вытянуть ноги. Спина уже не болела, нет — он её просто перестал чувствовать: то ли всё было настолько плохо, то ли мазь Турпин действовала — но от перевязи для правой руки он давно избавился и расписывался на бесконечных бумагах так же сноровисто. Жаль только секретарь, как назло, взял больничный, и Поттеру приходилось самому сортировать документы, пока Робардс над ним не сжалился. Наверное, настоящий героизм, размышлял Поттер, это не когда ты бежишь на врага с палочкой, а когда взваливаешь на себя всё, что происходит потом, и тащишь, не жалуясь. Ему повезло с наставником, а теперь уже заместителем, хотя сказать, что они сразу сошлись, было нельзя: слишком многое между ними стояло и на многие вещи они смотрели по-разному, но лучшего тыла сейчас он просто не мог представить.

Его взгляд остановился на Монтегю, который радостно помахал Гарри рукой, приглашая его присоединиться, и Поттер, взяв свой обед, подошёл: в конце концов, им всё равно рано или поздно пришлось бы поговорить, так почему бы не совместить не слишком приятное с не слишком полезным. Учитывая, что выбирать пришлось между чересчур жирной картошкой и макаронами — однако Гарри никогда не был привередлив в еде, хотя семейная жизнь в этом плане его избаловала.

— Я слышал, вы нашли девочку — начал Монтегю вполне дружелюбно, словно бы не было пару часов назад инцидента в палатке, или он ровным счетом не значил для него ничего, однако подобное дружелюбие Гарри скорее насторожило, как и выбранная Монтегю тема.

— Нашли, и Долиш отправился вместе с ней в Мунго, — ответил он. — Там сейчас много наших, — добавил он грустно, но со значением. — Я до последнего надеялся, что живых окажется больше, чем мёртвых, но даже вам потерь не удалось избежать.

— Гилберт Кеппель любил проверять свои теории на практике и доказывать, что он прав, — Монтегю философски пожал плечами. — Я думаю, что он покинул наш мир именно с этими мыслями — но разве мы все не идём на риск в нашей работе?

— Я потерял шестерых, не говоря уже о раненых, — помолчав какое-то время, проговорил Поттер и сделал глоток кофе, не почувствовав вкус. — Я понимаю, что их могло бы быть значительно больше, но понятие «допустимых потерь» вызывает у меня тошноту почище вашей, не побоюсь этого слова, дьявольской музыки. Я даже у магглов не слышал подобного, но мозги оно прочистило хорошо.

— Классика, — произнес Монтегю, копаясь вилкой в салате. — Как говорится, similia similibus curantur. Подобное стоит лечить подобным — и на их кельтский фольклор мы ответили нашей волшебной, замечу, английской, бессмертной классикой.

— Я в классической музыке полный профан, — Поттер развел руками, — И мне, в основном, ближе рок восьмидесятых… Но я бы, наверное, запомнил, если бы хоть краем уха услышал что-то подобное.

— Вряд ли, — Монтегю слегка улыбнулся. — Это произведение вошло в анналы ещё и потому, что оно запрещено уже более века. Вы слышали об инциденте в Аккерли?

— Аккерли, — повторил Гарри задумчиво. — В начале прошлого века? Когда у них во время какого-то концерта у ратуши крышу снесло?

— Строго говоря, это было здание городского муниципалитета, и оно взорвалась, — привычно уточнил Монтегю. — Именно так. В целом, мы взяли за основу мелодию «Волшебной сюиты» мадам Барквиз, правда, над аранжировкой пришлось поработать и добавить кое-что новое. Ваш приятель Ли Джордан назвал бы это "ремикс". Но слово чересчур маггловское, мы предпочитаем термин "нестрогая химерическая композиция".

— Мы? — уточнил Поттер, внимательно глядя на собеседника. Сколько лет он не видел этого человека, пока тот сам не объявился однажды у него в кабинете — и теперь каждый раз не мог отделаться от мысли о том, как же странно порой шутит природа. По виду Монтегю с лёгкостью можно было принять если не за бандита, то за охотника или даже загонщика в команде третьего эшелона со скверной игровой репутацией или за какого-нибудь недалёкого фермера. Но никто, не знающий этого наверняка, никогда в жизни бы не подумал, что этот чем-то смахивающий на неандертальца тип может работать в Отделе тайн кем-то, кроме наглядного пособия или подопытного, не говоря уж о том, чтобы возглавлять там одно из подразделений. Да и заподозрить его в способности свободно оперировать сложными терминами было сложно.

— Я когда-то уделил достаточно много внимания музыке: в конце концов, говорят, что в основе мироздания лежит музыка сфер, хотя это и не доказано, — неопределённо ответил Монтегю. — Времени у нас было мало — пришлось кое-что доделывать, так сказать, прямо в процессе, да и о второй компоненте данные у нас были только теоретические. Потому и не все побочные эффекты удалось нивелировать или учесть, хотя эксперимент, в целом, признан удачным.

— Я думал, у меня зубы раскрошатся, — качая головой, ухмыльнулся Поттер. — А половину людей едва не рвало… хотя, почему едва — тех подростков буквально свалило с ног.

— Ну, извини, — без малейшего намёка на раскаяние сказал Монтегю, отбрасывая формальности. — Что смогли, то и предприняли. Противнику и должно было быть плохо — в этом цель. Вы же не хотели остаться бродить в тумане, которого не было?

— Может быть, тогда стоило сделать это немного раньше? Или вы хотели понаблюдать за туманом в действии? Проверить теорию практикой? — Гарри с некоторым трудом заставил себя остановиться.

— Увы, — Монтегю развел руками. — Нам действительно нужна была практическая демонстрация их возможностей, без этого было никак. Я попробую объяснить, как это работает. Ты ведь владеешь легилименцией, и, я слышал, очень неплохо? — Поттер кивнул, а Монтегю продолжил, аккуратно выстраивая на тарелке горошек в равнобедренный треугольник: — При ментальном воздействии необходим контакт. И если у тебя нет возможности с криком «Легилименс» ткнуть свою жертву палочкой, — он указал на Поттера вилкой с насаженным на нее куском мяса, — то сила воздействия будет зависеть от того, насколько близкий контакт ты сможешь установить. Даже школьники знают, что не стоит кому попало смотреть в глаза, так как для практикующего менталиста этого будет вполне достаточно, чтобы вытащить из твоей головы что-нибудь — конечно, при условии, что защищаться ты не умеешь. Однако даже если у тебя нет возможности посмотреть жертве в глаза, остаются и другие способы… Ты замечал, что голоса опытных и талантливых менталистов трудно забыть? Двое из них работали в нашей школе. А еще одному с тобой крупно не повезло…

Гарри отчётливо передернуло. Этот голос действительно невозможно было забыть, и самое страшное, что он вновь услышал его этим утром, и тот до сих пор продолжал звучать у него в голове. Гарри готов был поклясться, что в тот момент, когда Моахейр перерезала себе горло, он отчетливо слышал смех — пожалуй, он бы не отвлекся так глупо, если бы отчаянно не хотел оказаться один и до боли вцепиться в волосы пальцами.

— То же верно и в плане прикосновений, — продолжал Монтегю. — Есть, конечно, и другая экзотика, включая чужие сны, но мы остановимся, прежде всего, на слухе. Здесь эту технику буквально довели до совершенства… Понимаешь, в классической окклюменции принято защищаться от чужого сознания, которое пытается вторгнуться прямо в твое, или не позволить кому-то вытащить из твоей головы образы. Окклюменция — строгая ментальная дисциплина, но трудно защититься от того, к чему ты не готов. Это как с чарами вейл на первом свидании — ты просто не ожидаешь подобного. И твоё сознание просто не готово защищаться от образов, внушённых настолько искусно, тонко, а самое главное — так, как никто из нас не привык. А учитывая, что это была целая группа магов, творящих свою магию слаженно, словно единый хор… Да, определенно, музыкой стоит начинать заниматься с детства… Ну и, конечно, то, что вы смотрели на них во все глаза, им сильно помогло.

— А затем вступили вы со своей классикой, когда убедились, как именно это работает, и вам достаточно было просто их заглушить? — поневоле заинтересовавшись, спросил Поттер.

— Ты чересчур упрощаешь — нельзя просто взять и наколдовать музыку, вызывающую видения из самых глубин сознания, — покачал головой Монтегю. — Мы до сих пор понятия не имеем, как это конкретно работает, но надеемся изучить. А в тот момент мы просто подло воспользовались чужими талантами. Нам нужно было время не столько, чтобы убедиться в справедливости наших теорий, столько для того, чтобы услышать то, что нельзя было услышать и записать. А потом перевернуть… если слово «противофаза» тебе о чём-нибудь говорит, а затем соединить с разрушительным сочинением мадам Барквиз. В теории их должно было просто выбросить из чужого сознания со всеми положенными при этом для менталистов негативными проявлениями, и нам удалось сделать это даже более эффективно, чем мы рассчитывали, хотя без побочных эффектов не обошлось.

— А с арфой вы были уверены? — уточнил Поттер, понимая, что в столовой они уже какое-то время одни. — С воском это было весьма оригинально.

— Арфа удивительный и загадочный артефакт, — улыбнулся Монтегю одними глазами, — однако, в целом, достаточно очевидный, в плане основного воздействия, хотя, пока мы её не изучим, ничего конкретного говорить нельзя. Впрочем, на это могут уйти целые десятилетия, и мы не сможем до конца понять, что она из себя представляет — а та, что владела её секретами, умерла. Было бы, конечно, намного лучше, если бы вам удалось её взять живой, но…

— Я не желал ей смерти, — оборвал его Гарри. — Как и всем остальным. Это был её, и только её выбор, который я сам не готов принять.

— Я как раз наоборот, вполне её понимаю, — Монтегю покачал головой. — Что ей ещё оставалось, если мир, от которого она заперлась в своём волшебном холме, вновь пришел за её детьми? Ты же разговаривал с ней перед смертью, и она сказала тебе, насколько мне стало известно, что-то личное?

— Я представлю воспоминание, — кивнул Поттер, почувствовав, как дернулся уголок рта. — Для личного там было чересчур много свидетелей, и не всем нужно было слышать, чтобы понять.

— Не всем, — кивнул Монтегю в ответ. — Однако любая информация ценнее из первых рук. Ты ведь сразу понял, что она сделала, учитывая, насколько с задержанными сейчас миндальничают?

— Она добровольно принесла себя в жертву в высшем акте любви, подарив всем своим детям защиту — так она мне сказала, — ответил Поттер. И добавил негромко: — Как когда-то и моя мать, — ему было больно и говорить, и думать об этом — но обсудить произошедшее было необходимо, потому что никто не знал, как именно сработает эта жертва. Встав на пути убийственного проклятья, Лили Поттер даровала ему защиту, шестнадцать лет скрывающую его от зла в доме у Дурслей — если, конечно, не считать злом их самих — и позволившую ему пережить свою первую встречу с Волдемортом… Но здесь не было ни кровного родства, ни убийства — Моахейр пошла на это сама, и было видно, что она знает, что делает.

— Пока аналогия с твоим случаем действительно мне кажется наиболее подходящей, — утвердительно кивнул Монтегю. — Но в этом нам ещё предстоит разобраться. Согласись, два случая за тридцать лет — не слишком много, чтобы точно предугадать, чем всё обернется… Хотя какие-то выводы уже можно сделать.

— Я вижу, о первом случае вы осведомлены отлично, — ухватился Поттер за ниточку, показавшуюся ему важной.

— У нас было почти двадцать лет, чтобы провести реконструкцию и сопоставить факты, а тех, кто был осведомлён… было больше, чем кажется, и если уж даже Скитер побеседовала с твоей тётей… Но всё же мы знаем слишком мало. Единственное, что можно точно сказать — что их защита всё-таки будет слабее, чем вышло у твоей матери, однако и совершеннолетием она ограничена вряд ли будет.

— Однако она будет крепнуть в доме, который они считают своим, среди их кровных родственников? — Поттер снял очки и помассировал переносицу.

— Или тех, кого они ими считают, — Монтегю отодвинул пустую тарелку. — В любом случае, запереть их в одном месте — плохая идея… как и оставлять здесь. Чем дольше они тут останутся…

— И куда ты предлагаешь мне деть почти тридцать человек волшебников? — Поттер приподнял бровь. — Вам что, так не терпится избавиться от посторонних и начать разбирать этот холм по камушку?

— Честно сказать, да, — Монтегю стал серьёзен. — Пока для вас это место преступления, а для нас — уникальный исследовательский проект, но это только пока…

— Ты намекаешь на Харпера? — Поттер поскрёб подбородок, вдруг подумав, что ему не мешает побриться.

— Харпер — только вершина айсберга, — сказал Монтегю. — Но, как он уже говорил, это самое крупное магическое поселение после Хогсмида — неужели ты думаешь, что от него так просто откажутся? Это земля, и земля волшебная, и главный теперь вопрос — чья.

— И снова вопросы земли, — Поттер был готов застонать, — Не важно, что она уже пропиталась кровью — кого это когда останавливало? Но Ирландии никто не позволит просто так отделиться…

— А значит, за этот холм начнется грызня, — закончил за него Монтегю. — И угадай, кто станет прежде всего заложником ситуации? Однако пока Отдел тайн ведёт здесь исследования, всё будет относительно тихо. И чем раньше мы тут всё опечатаем, тем меньше шансов, что успеет разгореться конфликт. Ты мог бы их всех оставить нам…

— Это не обсуждается, — отрезал Поттер. — Как и предложение, которое я отверг ранее.

— Я не настаиваю, но поспешите принять решение, как с ними быть, — кивнул Монтегю. — Насколько бы этот холм ни казался мирным, пока гарантировать это не возьмется никто. Мы понятия не имеем, что именно здесь происходило и как.

— Ты имеешь в виду те корни, — Поттер напрягся, отгоняя не самые приятные воспоминания, — которые пытались нас всех убить и питались пленниками?

— И их в том числе, — Монтегю поднялся из-за стола, показывая, что разговор почти окончен. — Почему-то никто до сих не задался вполне очевидным вопросом: мы все видели этот каменистый холм со всех сторон. И на нём исчезающе мало зелени — впрочем, как и внутри. Но тогда что, Мордред его побери, имеет такую корневую систему?