Обратная сторона луны (джен)

Арвид Долиш просыпался очень медленно. Сперва он просто осознал, что не спит, и какое-то время лежал, привычно восстанавливая в памяти события прошедшего дня — но в первый момент вспомнил лишь утомительную и монотонную прополку каких-то злаков и «общую камеру» … а потом вдруг понял, что лежит вовсе не на корнях, и вокруг слишком тепло и… мягко.

Он резко открыл глаза — и увидел умиротворенное лицо своей жены… Гвеннит… буквально в нескольких дюймах от своего собственного. Какое странное видение на сей раз. Он не помнил, чтобы хоть раз видел её спящей вот так, на своём плече — и это оказалось неожиданно больно. Он отодвинулся осторожно, так чтобы даже в видении её не разбудить — и голова Гвеннит соскользнула на примятую подушку, и длинные тёмные волосы защекотали его лицо. Арвид, прикусив нижнюю губу, развернулся, сел… а затем неожиданно замер, глядя на Скабиора: тот полулежал в кресле под сине-голубым пледом, вытянув ноги и положив их на какую-то подставку, а на его коленях, уютно свернувшись, спал большой белый книззл, и его шерсть слегка серебрилась в неярком свете, которые принесло с собой пасмурное весеннее утро.

И вот тогда Долиш вспомнил — разом всё: свой побег, сбивчивый рапорт, больше похожий на исповедь сумасшедшего, такой длинный, практически бесконечный, что Арвиду казалось, что он пережил все еще раз, Поттера, Робардса, Оверклиффа, отца… Гвеннит и своё возвращение.

Он дома.

Он дома — и это по-настоящему, ему удалось, у него всё получилось, и он смог выбраться и вернулся, и… и он не имеет ни малейшего представления о судьбе остальных.

Но вместо того, чтобы вскочить и броситься… куда? В Аврорат? Камином в Ирландию? — он лёг обратно и, обняв Гвеннит, прижался щекою к её щеке. Она проснулась — и тоже его обняла, и они начали целоваться, и Арвид вдруг понял, чего ещё недоставало в его видениях: в них не было ни вкусов, ни запахов.

Ни он, ни она не заметили, как и когда ушёл Скабиор — просто, немного придя в себя, обнаружили, что находятся в комнате совершенно одни, а дверь в неё плотно закрыта. Они поглядели друг на друга — и, рассмеявшись, продолжили целоваться.

— Я ведь в какой-то момент поверил, что никогда тебя не увижу, — сказал ей Арвид, когда они уже просто лежали, обнявшись, и её голова покоилась на его груди, а волосы снова лезли в лицо, и это было восхитительно щекотно и казалось очень интимным.

— А я знала, что ты вернёшься, — сказала Гвеннит, дотянувшись рукой до его лица и гладя его щёки и лоб.

— А я, — он задохнулся от накрывшего его горячего, обжигающего чувства стыда — и Гвеннит, почувствовав это, хотя и не поняв, разумеется, что именно с ним не так, просто ощутив перемену его настроения, перевернулась и крепко-крепко его обняла — а затем, приподнявшись, обхватила руками его лицо и прошептала:

— Не важно… Это всё совершенно не важно, Ари… Главное — ты вернулся…

— Я не… А я ведь решил в какой-то момент, что уже не нужен… что тебе будет хорошо без меня — вам обоим…

Он закрыл глаза, смаргивая горячие стыдные слёзы, и она, стирая их кончиками своих тёплых пальцев, очень просто и нежно произнесла:

— Мне не может быть без тебя хорошо, Ари… я же волчица. Мы любим только однажды и навсегда…

— Я знаю… я помню — но я забыл, — проговорил он в отчаянии… и, сообразив, насколько это прозвучало нелепо, открыл глаза и, встретившись глазами с полным нежности, влюблённым взглядом жены, сперва слегка улыбнулся — а потом они расхохотались, как дети.

Когда они, одевшись, спустились, наконец, завтракать, Скабиор ждал их в гостиной — валялся на ковре с Кристи, задрав на диван ноги, и развлекал то ли крестника, то ли книззла, гоняя вокруг них яркие разноцветные звёздочки, которые выпускал из кончика своей палочки. И ребёнок, и зверь были в полном восторге, и Арвид какое-то время стоял в дверях, удерживая Гвеннит за плечи и глядя на них, словно заворожённый. Эта сцена показалась ему самой домашней и мирной на свете — и когда Гвеннит, не выдержав, всё же окликнула Скабиора, разрушив её очарование и гармонию, ему вдруг на миг стало грустно.

А вот скромно сидевших в углу авроров, оставленных здесь накануне его отцом, Арвид просто не заметил сначала — но, увидев их, наконец, подошёл и, пожимая им руки, улыбнулся их: «Кадет-авроры Смит и Смит… мы просто однофамильцы, не родственники, сэр!». Не узнав их, Арвид поначалу расстроился — но когда те отрекомендовались стажёрами, с облегчением выдохнул: значит, они действительно просто не были прежде знакомы.

От завтрака мистер и мисс Смит вежливо отказались, так что ели они вчетвером, и Скабиор в какой-то момент пересадил Кристи со своих колен на руки к Арвиду и придерживал мальчика, потому что Долиша пока слишком сильно пугала мысль о том, что он может случайно его уронить.

Скабиор и Гвеннит рассказывали что-то приятное — о малыше, об их жизни, о том, как в их доме появился Лето, который весь завтрак просидел за столом наравне со всеми, внимательно изучая Арвида своими зеленовато-бирюзовыми, подведёнными чёрным, как и у его хозяина, глазами…

Пока Гвеннит отлучилась на пару часов на работу, чтобы оформить отпуск, Скабиор продолжал развлекать Арвида приятными и лёгкими историями, не задавая ему никаких вопросов и держа на руках Кристи, который, посидев немного на коленях у своего только что обретённого папы, всё-таки перебрался к близкому и знакомому ему человеку. А когда она вернулась, Арвид с Гвеннит в сопровождении Смита и Смит отправились через камин в Мунго, оказавшийся сейчас больше похожим на филиал ДМП из-за большого количества сотрудников департамента, с напряжённой и собранной Гермионой Уизли во главе.

Сопровождающие покинули Арвида с Гвеннит только на пятом этаже в приёмной доктора Пая, заведующего отделением Ментальных повреждений и духовных травм — самым молодым отделением в госпитале, заставившим Сметвика с радостью уступить часть палат и обитающих в них пациентов. Одна из ординаторов отыскала открытую вчера историю болезни Долиша и занялась оформлением пациента в стационар — а затем мягко, но очень настойчиво попросила Гвеннит покинуть клинику, когда закончатся часы посещения, и не тревожить мужа, как минимум, до завтрашнего полудня, так как его ожидает множество процедур — впрочем, проводить мужа в палату и помочь ему там устроиться никто ей не запрещал.

— Я вернусь, — вглядываясь в её серые, полные слёз глаза пообещал он, обнимая её и чувствуя, что ещё немного — и он просто не найдёт в себе сил её отпустить. Они стояли в маленькой, больше похожей на изолятор, зато отдельной палате, которую ему выделили, и Арвид уже успел переодеться в сиреневый больничный халат и рубашку. — Вернусь завтра днём… если всё будет хорошо.

— Но почему я должна уходить? — дрожащим от слёз голосом прошептала Гвеннит. — Я же не буду мешать… я бы просто ждала тебя, пока бы ты был у целителей — а между визитами…

— Они должны изучить меня, — твёрдо возразил он. — Это правильно, Гвен. Правильно, понимаешь? — он прижался губами к её векам, ощущая влагу и соль слёз, и повторил: — Это нужно. И мне тоже. Мне самому так будет спокойнее.

— Если ты не вернёшься завтра, я сама приду сюда — и уже не уйду, — пообещала она.

И всё же ушла — а он отправился в какое-то бесконечное путешествие по госпиталю святого Мунго, из кабинета в кабинет и от целителя к целителю.

А ближе к вечеру в холле между двумя отделениями вдруг увидел отца.

Джон — в пыльной и слегка обгоревшей мантии, с так и не вытряхнутыми до конца из волос пеплом, пылью и каменной крошкой — войдя туда, мгновенно увидел сына, которого ненавязчиво сопровождал очередной сотрудник ДМП, и не удержался от того, чтобы к нему подойти, слегка прихрамывая на правую ногу.

А Арвид…

Вид отца — вот такого, явно вернувшегося недавно из боя — заставил Арвида сперва замереть, а затем самому подойти и остановиться буквально в шаге, пристально и встревоженно разглядывая его уставшее и измученное лицо, потемневшие круги под глазами, морщины, ставшие словно глубже…

— Ты живой, — наконец, смог вслух произнести Арвид — и, сделав последний разделяющий их шаг, заключил отца в крепкие объятья.

— Живой, — отозвался Джон, прижимая сына к себе и закрывая глаза. И непонятно было, к кому из них относилось это слово.

— Расскажи, — требовательно и умоляюще проговорил Арвид. Потому что его отец наверняка знал ответы хотя бы на часть вопросов, терзавших его с утра. — Я должен знать. Я имею на это право.

— Пойдём, — Джон взял его под руку и, отпустив охранника, выделенного Гермионой Уизли для присмотра за Арвидом, выпить кофе в больничном буфете, медленно пошёл рядом с сыном.

Они вышли в коридор и устроились на скамейке в самом его конце. Арвид уже знал и о штурме, и о том, что там было много погибших и раненых, и о том, что нашли Фоссет, О’Нил и Пикса — это ему вкратце поведала Гермиона Уизли, с которой они с Гвеннит столкнулись на первом этаже, придя в Мунго. Но это было всё, что ей было известно на тот момент — или то, о чём она имела право рассказывать — а потом у Арвида просто не было времени между назначенными ему осмотрами и процедурами, чтобы узнать хоть что-то.

— Вы нашли ещё хоть кого-нибудь? — спросил Арвид.

— Нашли, — неохотно ответил Джон. И вдруг улыбнулся: — Я нашёл девочку. Нису Дойл.

— Как она? — тоже заулыбался с некоторой тревогой Арвид.

— Ничего, — успокоил Джон сына. — Я её как раз сюда и доставил — целители говорят, расщеп ей грамотно залечили, оправится через пару дней. Ты знаешь, — добавил он очень тепло, — а она меня смогла опознать.

— В каком смысле? — недоумённо спросил Арвид.

— Как твоего отца, — слегка улыбнулся Джон. — Звала в гости… обоих. Я обещал.

— Сходим, конечно, — кивнул Арвид. — А Кифа? Брата её нашли?

— Пока нет — но было сообщение о ловко похитившем двойной гамбургер и этот их маггловский навигатор совёнке по маршруту следования в сторону его дома, — успокаивающе проговорил Джон. — Томас уже отправил людей на перехват, что-что, а воришек они ловить умеют.

— А… Командир… Причард?

Имя повисло в воздухе, и Джон, помолчав, сказал осторожно:

— Его... Нашли.

— Живым? — после долгой паузы спросил Арвид.

— Живым, — помолчав, отозвался Джон.

— Скажи мне, — попросил Арвид. — Я хочу знать. Я должен.

— Я сам не видел, — признал Джон. — Его удалось отыскать группе Вейси. Говорят, что его нашли без сознания и, — он запнулся, — он… он сросся с корнями.

Они замолчали. Арвид не мог заставить себя задавать вопросы, вспоминая, как тянулись к его руке тоненькие нежные корешки — и как тот же Причард оттащил его от них в сторону. Тёмное, чужое, совершенно не свойственное ему чувство поднялось откуда-то изнутри, заполнив его душу душным желанием отомстить — и Арвид, опустив глаза в пол и стиснув до побелевших костяшек руки, спросил:

— Прогнозы есть?

— Нет, — глуховато ответил Джон.

Они опять замолчали — а потом Арвид вдруг взял отца за руку, сжал её и спросил:

— Как вам удалось помириться?

— С твоей женой? — сразу же понял его Джон — и когда тот кивнул, честно признался: — Я думал, она меня не простит. Когда я пришёл к ней просить прощения… и до сих пор мне кажется, что она бы и не простила — если бы не её отец. Винд, — уточнил он, становясь еще откровенней, — не могу понять, почему. Никогда не мог. Просто знаю, что это его рук дело. И благодарен.

— Винд, — повторил Арвид. — Да… знаешь — а я понимаю. Я тебе объясню, — пообещал он в ответ на вопросительный взгляд отца. — После. Прости — я сейчас не в силах думать о чём-то другом, — он опять потёр лицо левой ладонью — а правой вновь сжал отцовскую руку. — Но я рад. Очень рад, что всё так.

Он вдруг притянул Джона к себе и обнял — и они какое-то время молча сидели так, пока к ним не подошла медиковедьма и не позвала Арвида в процедурную.

Попасть в этот день ни к Фоссет, ни к Пиксу, ни к Причарду Арвид, конечно, не смог: его попросту не пустили — но с Леопольдом Вейси он встретился, и только сейчас заметил, насколько тот похудел и каким больным и усталым выглядит. И если бледность и круги под глазами можно было списать на тяжёлый бой и бессонные сутки, то потерю в весе фунтов, пожалуй, шестидесяти объяснить этим было никак нельзя, даже если весь год выдался у него нервным. Впрочем, Арвид вполне допускал, что образ, сохранившийся в его памяти, был неверным: сейчас собственной памяти он вообще доверял с трудом. Он знал Вейси еще заместителем Фоссет, и тогда он казался на её фоне скучноватым, рыхлым, достаточно амбициозным любителем музыки… Почему-то Арвид хорошо запомнил его привычку что-то всегда напевать, однако сейчас Вейси было едва ли до музыки.

Вечером, когда в коридорах, наконец, стало пусто, и кроме постов у палат освобождённых пленников и пленных защитников Билле Мёдба больше никого из представителей ДМП не осталось, Арвид, проходя через отделение Недугов от заклятий, столкнулся в коридоре с Гарри Поттером, идущим куда-то в сопровождении медиковедьмы. Тот выглядел еще более вымотанным, чем отец, и его в движения явно сквозило что-то болезненное.

— Как вы? — впервые за этот вечер устало, но искренне улыбнулся Поттер. Арвид улыбнулся ему в ответ, а женщина скромно отошла в сторону и присела на одну из скамеек:

— Меня изучают — но пока не нашли ничего плохого или хотя бы сомнительного.

— Надеюсь, и не найдут, — искренне проговорил Поттер. — Вы сегодня ночуете здесь?

— Да, — кивнул Арвид.

— Я понимаю, насколько вам домой хочется, — в улыбке Поттера появилось сочувствие. — Ничего… это уже ненадолго, надеюсь.

— Вы знаете, — покачал головой Арвид, — я ведь ночевал прошлую ночь дома. И не хочу туда возвращаться, пока не буду знать, что не опасен… им всем.

— Я понимаю, — кивнул Поттер, внимательно на него глядя. — Даже сильней, чем вы могли бы вообразить. У вас ничего не случилось? — спросил он, неприятно холодея от закравшегося внезапного подозрения.

— Нет, — успокоил его Арвид и повторил: — Слава Мерлину, нет. Но я всё равно хочу быть уверен. Мне… знаете, это так странно — снова видеть её, — он провёл по лицу ладонью. — Мне всё поначалу казалось сном… мороком. Тем более, увидеть всех вместе… Гвен и родителей, — он помотал головой. — Я даже представить себе такого не мог.

— Здесь много всего произошло за то время, пока тебя не было, — сказал Поттер, отбросив формальности. — И многое изменилось. И твой отец — в том числе, — они подошли к одной из стоящих вдоль стен скамеек и сели напротив и немного наискосок от медиковедьмы, которая читала какую-то книжку и подчёркнуто не обращала на них внимания. Слишком, пожалуй, подчёркнуто.

Они с Поттером проговорили ещё несколько минут — а затем разошлись. Арвида ждала койка в маленькой, похожей на изолятор палате в отделении доктора Пая, где — он знал — его будут всю ночь изучать, а утром, как он надеялся, вынесут всё же вердикт, насколько он вменяем и опасен для окружающих.

И тогда, может быть, он сможет спокойно вернуться домой, и начать привыкать жить по-настоящему дальше.