Обратная сторона луны (джен)

Гарри шел к лифту с ощущением, что ему в очередной раз ненавязчиво указали на место. В большой политике даже скорбь должна была служить определенным целям, и в этот раз её признали не слишком целесообразной. Нужно будет как-то объяснить это своим людям, которых эта новость вряд ли порадует. В конце концов, Аврорат — это ещё и традиции, и то, что провожать в последний путь погибших при исполнении своего долга придётся, как выразился Министр, не привлекая внимания… Гарри был уверен, что многие, включая семьи погибших, посчитают это не только неправильным, но и оскорбительным. Что будет с телами защитников Билле Мёдба, он мог только предполагать. Вероятность того, что объявятся родственники, стремилась к нулю, и так же невероятен был вариант, что кто-то их погребёт, как положено, в таком количестве на одном из традиционных кладбищ, а, учитывая интерес невыразимцев, вряд ли у них вообще когда-нибудь будут могилы.

Да и судьба выживших была пока для него загадкой. Некоторым, конечно, будут предъявлены обвинения: и похищения, и контрабанда, и незаконное применение волшебства, не говоря о сопротивлении при задержании, но вряд ли, даже если все эти дамы и господа из Визенгамота категорично потребуют этого, что-то можно будет предъявить детям младше десяти лет. Да и разлучать грудных детей с их матерями он просто не был готов.

Согласно бумажному самолетику, догнавшему его у кабинета, Гестия Джонс ожидала его к двум, когда высокий Визенгамот изволит прерваться на ланч. Отправляться в Ирландию на пару часов смысла не было, и Поттер потратил их, приводя в порядок бумаги — всё равно делать это когда-нибудь пришлось бы, и уж чего-чего, а писанины в этом деле хватит на всех, к тому же остальные дела тоже нельзя было пускать на самотёк.

Немного разобравшись с рапортами и отчётами, он прервался на кофе. И, перекусив сэндвичами с нелюбимым тунцом — не то, чтобы он не любил эту рыбу, но на министерской кухне она приобретала особенный привкус и аромат… однако эльф принёс именно их, а посылать его за чем-то другим Гарри не хотелось, да и какая разница, что есть, если не думать о том, как не повезло Леопольду Вейси в буфете в Дублине — он, посмотрев на часы, поднялся из-за стола и отправился в кабинет своего непосредственного руководителя. И хотя в структуре министерства Аврорат всегда стоял особняком, однако он всё равно оставался непосредственной частью Департамента Магического Правопорядка.

К его удивлению, он обнаружил Гестию Джонс не одну, а в компании Кингсли, который ещё вчера, по его сведениям, был в Женеве, на очередном саммите МКМ.

Оба выглядели напряженными, однако когда вошёл Поттер, Гестия ему тепло улыбнулась и первым делом спросила:

— Как спина? Присаживайся, — она кивнула на кресло: сама Джонс, как и Шеклболт, сидели не за её массивным столом, а у небольшого кофейного столика, которого Поттер тут прежде не видел — очевидно, наколдованного по случаю — на котором стояли две чашки и тарелочка с солёными крекерами.

— Я постою, если никто не против, — попросил Гарри и пояснил: — Спина как не моя — и сидеть тяжеловато.

— Тогда ложись, — обнажил Шеклболт белые зубы, и Джонс поддержала, указав на свой кожаный чёрный диван:

— Располагайся. Не до официоза сейчас.

— Подобное отсутствие формальностей слегка настораживает, у нас же официальная встреча, а не подпольное совещание, — пошутил Гарри. — Я всё-таки постою лучше. Желательно у двери, если что, — он перестал улыбаться и спросил: — Я так понимаю, разговор не будет простым и у нас мало времени?

— Не будет, — кивнула Джонс. — И времени у нас до конца перерыва, хотя он и обещает слегка затянуться, но нам нужно успеть обсудить ближайшее будущее.

— Неужели за два часа Визенгамот тоже успел понести существенные потери? — Гарри всё-таки отошёл от двери и встал, опираясь левой рукой на столешницу — правая нога тоже начала ныть и он перенес вес на левую сторону. Когда Гарри только начал работать в Министерстве Магии, он наивно полагал, что шутка про то, что закрытые заседания Визенгамота нужны, для того, чтобы никто не видел, как дерутся друг с другом пятьдесят его членов, является исключительно шуткой. Однако пятьдесят яростно спорящих в одном помещении магов, многие из которых терпеть не могли друг друга целыми поколениями, было явлением хоть и привычным, но довольно рискованным, даже если никто в открытую палочек не доставал.

— Пока никто никого не проклял и даже смертельно не оскорбил, — Шеклболт устало потер переносицу. — Но доклад Гестии и выступление наблюдателей от Визенгамота встречены были очень по-разному. Однако уже к перерыву удалось по некоторым пунктам достичь если не согласия, то вынужденного компромисса. Мы слишком дорого заплатили за эту победу и трофей, который пока никому не достался.

— Дорого — не то слово, и заплатили не только мы, — Гарри покачал головой. — Но, как заметил министр, к таким пустякам не стоит сейчас привлекать внимание.

— Зная тебя, уверен, что потери были минимальными из возможных, — проговорил Шеклболт.

— Хотел бы я разделить эту уверенность, — вздохнул Поттер. — Не знаю. Мы пока не успели детально разобрать операцию. Я даже собственные воспоминания ещё не смотрел.

— Малькольм, если верить рапорту, смог отличиться? — Гестия сделала глоток кофе.

— Более чем, — Поттер кивнул, — Как у ударников шутят, и в квиддиче и в бою… Вот только теперь ему предстоит заново набирать сборную Департамента, — горько пошутил он. — Вратарь и два охотника погибли при исполнении, а загонщик в тяжёлом состоянии в Мунго… но это всё не выйдет за рамки ведомства.

— Да, как бы это ни было неприятно и горько, о трауре придётся забыть, — Шеклболт поднялся с дивана и, подойдя к искусственному окну, заложил руки за спину. — В данной ситуации лучшее, что мы все можем сделать — чётко исполнять свои функции.

Они замолчали. Поттер не смог — или не захотел — удержать горькую усмешку, но вслух сказал лишь:

— Разумеется, — Гарри сжал крепче столешницу, неожиданно испытывая странное дежавю. Сколько раз они с Кингсли вот так беседовали в его кабинете, когда тот был министром? Сколько же лет Гарри понадобилась, чтобы перестать яростно доказывать свою правоту в заведомо проигрышной ситуации и научиться справляться со своим темпераментом... Нет, Кингсли никогда не был с ним так же мягок, как Дамблдор — он умел и вовремя надавить, и заставить слушать себя, даже если то, что Гарри приходилось слышать, было не слишком приятно. Однако Кингсли всегда говорил с ним прямо и ничего не скрывал, и, принимая его приказы, Гарри всегда знал, на что ему предстоит пойти. Вот и сейчас, вместо того, чтобы отдать Гарри прямые распоряжения, Гестия спокойно допивала свой кофе, позволяя именно Кингсли расставить все точки над i.

— Не думай, что я не чувствую то же, что ты сейчас — покачал головой Шеклболт. — Но послушай, Гарри… Лучшее, что лично ты можешь сделать в данный момент — позволить всему идти так, как оно идёт, и не вмешиваться, и уж тем более не выходить за рамки своих полномочий. Я тебя слишком хорошо знаю, чтобы понимать, что тебя волнуют не только мёртвые, но и живые. Слово «Хогвартс» сегодня на заседании прозвучало не один раз. Но что бы ты ни хотел предпринять, для всех в данном случае и ты сам, и Аврорат в целом — сторона пострадавшая и потому, прежде всего, пристрастная. И значит, ваши любые действия, отклоняющиеся от положенного протокола, можно будет истолковать превратно. А глаз, внимательно следящих за ситуацией, слишком много. Займись пока лучше своими людьми — им всем пришлось трудно — а ещё, лучше всего, когда вас официально из Ирландии отзовут, возьми, наконец, отпуск и поезжайте с семьёй к какому-нибудь тёплому морю. Заодно и спину прогреешь, — он повернулся к Гарри лицом. — Тебе не нужно принимать ничью сторону, ты сделал уже всё, что мог.

— Предлагаешь оставить ситуацию на откуп этим стервятникам? — Гарри сделал неопределенный жест в сторону двери. — Там порядка тридцати человек, и многие из них дети. Их тоже стоит оставить невыразимцам на опыты? — не удержался Гарри от язвительного ответа. — Или они просто исчезнут с лица земли, как практически полсотни тел? Кем бы они ни были, во что бы ни верили, и что бы там ни творили, по крайне мере я обязан обеспечить законность и проследить за соблюдением правосудия. Мой личный опыт говорит, что полагаться исключительно на обретенную ими кровную защиту опасно.

— Как и опасно её игнорировать, — подхватил, ничуть не обидевшись, Шеклболт. — Невыразимцы дают прогнозы расплывчатые, но вполне очевидные. Поэтому ситуация сложнее, чем кажется. И лишь на британском уровне её не решить — ситуацию берёт под контроль Международная Конфедерация Магов.

— Поэтому ты сейчас здесь? — Гарри настолько удивился, что даже почувствовал некоторое облегчение. — Но как информация попала в Женеву настолько быстро? Что-то мне подсказывает, что это не был официальный запрос из Министерства Магии.

Кингсли кивнул.

— Не был, — он побарабанил пальцами по столешнице. — У Конфедерации свои источники, и после истории с Волдемортом, уже восемнадцать лет действуют особые протоколы — поддерживать Статут с каждым годом становится всё тяжелее, а политика невмешательства себя полностью дискредитировала. Чисто британская магическая проблема поставила под угрозу разоблачения половину Европы. Да ты и сам прекрасно об этом знаешь, протоколы читал.

— И что Конфедерация планирует предпринять? — кажется, Гарри начинал понимать, на что ему чуть ранее намекал министр, говоря о внешней поддержке Ирландии.

— У нас неплохой опыт по работе с закрытыми магическими поселениями, которые осознано или неосознанно несут угрозу всему волшебному мировому сообществу, — ответил ему Шеклболт, на мгновение обнажив зубы в усталой улыбке. — Билле Мёдба, несмотря на её магическую уникальность в плане расположения, далеко не первая в своём роде — хотя в Британии я подобного, пожалуй, не припомню. Если только общину на острове Мэн в начале прошлого века. Обитателей поселения следует разлучить — а сделать это исключительно на территории нашей страны попросту невозможно. Если они смогут поддерживать связь — они рано или поздно восстановят общину. И это было бы скверно само по себе — а уж с той кровной защитой, которую обеспечила им Мейв Харпер… — он покачал головой.

— Итак, допустим, вы расселите их по разным странам, — медленно уточнил Гарри.

— Именно, — кивнул Шеклболт. — Как показывает наш опыт, это единственное решение, которое позволит если не всем, то большинству из них со временем влиться в общество и жить обычной, нормальной жизнью и не создавать серьёзных проблем окружающим. Поверь, — сказал он очень мягко, — ты не единственный, кого волнует судьба детей. Ты достаточно хорошо знаешь меня, чтобы поверить, что мне тоже не всё равно? — спросил он, посмотрев ему прямо в глаза.

— Достаточно, — помолчав, кивнул Гарри. — Но если с детьми всё, в общем-то, очевидно, то что планируется сделать с теми, кому я обязан предъявить обвинения?

— Закрытое заседание малым составом, — ответила уже Гестия. — Те, кто будут приговорены к заключению, будут отбывать его в разных местах. И по истечению срока останутся под надзором органов магического правопорядка тех стран. И чтобы всё прошло гладко, от тебя будут очень нужны отчёты и показания — твои и твоих сотрудников. Всех. Особенно тех, кто…

— Я сделаю, — Гарри снова кивнул и почувствовал, как спина отозвалась болью. — И если с людьми вы уже решили — меня занимает вопрос, что станет с самим холмом. Наверное, с официальной точки зрения меня это уже не слишком касается, но мы пролили за него слишком много крови, чтобы он меня не волновал.

— О, это главный вопрос дебатов, — слегка улыбнулась Гестия. — И главный приз на торгах.

— Меня не удивит, — честно признался Гарри,— если ты скажешь, что его больше всех мечтает заполучить Отдел Тайн.

— Мечтает, — Кингсли кивнул, опускаясь в удобное, пустующее сейчас кресло за столом Гестии, — но в этом случае они выступают, скорее, лишь пугалом. Инструментом политического шантажа. Все, включая невыразимцев, понимают, насколько этот холм ценен, учитывая мировые тенденции на рынке волшебной недвижимости. Со всеми этими маггловскими изобретениями, их спутниками и интернетом, уже нельзя просто взять и сделать ненаходимым кусок земли. Его следы останутся всюду, и это вызовет вопросов больше, чем Комитет выработки объяснений для магглов сможет найти ответов. У них и так сейчас одной из самых острых проблем стоят не сезонные миграции водных змеев, а вопрос, почему магглы не могут застроить тот или иной пустырь, а если это развалины, почему их не посещают туристы. А тут вдруг холм, только поверхность которого превышает по площади Хогсмид, расположенный там, где его даже не думал кто-либо искать много веков. Не говоря уже про туннели. Поэтому невыразимцы останутся там, пока не решат вопросы с безопасностью этого места, а члены Визенгамота не договорятся о том, как именно распорядиться землёй. Если ирландцы будут слишком упрямы, у невыразимцев всего лишь появиться больше времени вдоль и поперёк его изучить.

— То есть, едва успели остыть тела, в Визенгамоте уже нарезают участки и планируют магазинчики? Может, ещё мемориальный парк там разобьёте? — усмехнулся Гарри неприятной усмешкой. — А чем те корешки кормить — тоже уже решили? Должен предупредить: они могут стать буйными.

— Это уже детали, — ровно ответил Кингсли, — и задача установить, в чём же именно заключается смысл подкармливать эту дрянь, и, если это необходимо, как обойтись без человеческих жертв — задача пресловутых невыразимцев. Но, в любом случае, в ближайшее время это место станет достоянием волшебной общественности. И чем именно оно станет — ещё предстоит решить.

— Это будет почище очередной фотосессии мистера Винда и надолго эту общественность отвлечет. Во всех забегаловках буду обсуждать новую ирландскую Диагон-Элле, — Гарри задумчиво хмыкнул.

— А ты предпочёл бы, чтобы они все обсуждали, как были убиты более полусотни волшебников, включая детей? — слегка вскинула бровь Гестия.

— А что будет, когда однажды все узнают о том, сколько народу погибло на месте их новых домов? — как-то обреченно спросил Поттер.

— Пусть они лучше кривятся, вспоминая кровавое прошлое. И даже уроки из него извлекут, — покачал головой Кингсли. — Но когда это произойдет, политического кризиса — во всяком случае, настолько серьёзного, как это может случиться сейчас — это уже не вызовет.

— И пока это самое главное, — поддержала его Гестия. — Мы уже не можем вернуть погибших, и думать нужно, прежде всего, о живых. Тем более, — добавил она, переглянувшись с Кингсли, — кое-кто всё же останется в Британии, и нужно будет помочь им научиться жить среди нас — чтобы лет через пять-десять они не оказались твоими клиентами.

На этом разговор и закончился — и Поттер, вернувшись к себе в кабинет и залившись очередной порцией зелий, набросал предварительный вариант отчёта, старясь оставаться объективным и непредвзятым. Нужно было найти в себе силы поработать с Омутом памяти, и когда он начал сортировать воспоминания, понимая, что во всей этой истории всё ещё порядочно темных пятен и тайн, его застала новость о внезапном бракосочетании Пикса и Данабар. Туда он, к сожалению, никак не успевал: ровно в пять его ожидали в Департаменте международного сотрудничества люди из МКМ, которым предстоял визит в Билле Мёдба, так что всё, что он смог — отправить им Патронуса с поздравлениями. И лишь к вечеру, когда спина от сидения за столом разболелась настолько, что никакие обезболивающие уже не помогали, Гарри отправился к Сметвику, где убедился, что оказался полностью прав, представляя себе реакцию пожилого целителя на рассказ о своих ночных похождениях, а затем заглянул в палату и всё же поздравил Пикса и Данабар лично. Потом камином переместился сначала в Дублин, а оттуда уже на территорию Билле Мёдба, где ему сейчас было самое место, и единственное, чего Гарри пока не решил — останется ли он там ночевать.