Обратная сторона луны (джен)

Спал Скабиор недолго — минут через двадцать он застонал, а потом дёрнулся и с коротким вскриком резко сел и открыл глаза, часто и тяжело дыша. Шёпот — мерзкий, отвратительный шёпот, которого, как он уже знал, не бывает — постепенно затихал у него в ушах, и он, унимая нервную дрожь, хрипло заговорил:

— Зря вы мне дали заснуть.

— Простите, — сказал МакДугал, подходя к нему с небольшой ступкой в руках, в которой растирал что-то, слабо пахнущее то ли солодкой, то ли анисом.

— Хотели увидеть всё сами? — спросил Скабиор, морщась от этого запаха.

— И это тоже, — кивнул МакДугал. — Вы говорили, что ели только сегодня утром — давайте я, для начала, вас накормлю чем-нибудь, — предложил МакДугал, — а потом напою зельями и уложу спать — прямо здесь. Мне всё равно сегодня работать до утра — заодно и понаблюдаю за вами, если вдруг что.

— Давайте, — согласился Скабиор. Он не понимал, жалеет его МакДугал, или просто исполняет, как следует, собственные профессиональные обязанности — и от этой неопределённости принимать помощь ему сейчас было легче. — А у вас нет чего-нибудь, кроме чая? — вдруг попросил он. — Я за сегодня выпил, наверное, литра три… пока гулял днём и думал. Можно даже простой воды.

— Воду найдём, — кивнул МакДугал, расчищая свой стол и вызывая больничного эльфа. — Узнаем сейчас, что там осталось сегодня, — сказал он, отправляя эльфа на кухню.

На Скабиора вдруг волной нахлынули воспоминания — о том времени, когда он отрабатывал здесь долгие часы присуждённых ему общественных работ, тогда ещё совершенно свободный от всего, и даже вполне готовый в то время отпустить от себя Гвеннит… или, во всяком случае, ещё далеко не так сильно к ней привязавшийся. Интересно, почему так? Нужно какое-то время прожить вместе с человеком, чтобы до такой степени его полюбить? Но если б всё было так просто, она бы не выставила его из дома с такой удивительной лёгкостью — или, по крайней мере, дала бы потом возможность ему объясниться… как она вообще вот так просто смогла вычеркнуть его из своей жизни? Просто закрыть за ним дверь — и даже не вспомнить? Его девочка, которая даже никогда, ни разу не спорила с ним — за один только его проступок взяла и…

Хотя, ну какой там проступок.

Зачем он врёт сам себе? Предательство — это было предательство, в чистом, можно сказать, незамутнённом, дистиллированном виде, на фоне которого та мелочь, за которую он сам однажды был готов выставить Гвеннит из своей жизни, смотрелась просто смешно. А ведь он бы тогда её выгнал — и не вернул, если бы она не пришла сама. Страдал бы — но ни за что не простил.

Кретин.

Да нет — не кретин. Обыкновенный самовлюблённый дурак, неготовый увидеть кого-то, кроме себя. А ведь он тогда был раза в два старше, чем Гвеннит теперь — если не больше. И в сто раз опытнее. Так чего же он ждёт от неё?

МакДугал тем временем поставил перед ним тарелку с отбивной и картошкой, и Скабиор, вздрогнув, поднял на него взгляд и спросил:

— Хотите, расскажу, что случилось?

— А вы хотите мне об этом рассказывать? — вопросом на вопрос ответил ему МакДугал. А когда Скабиор кивнул, МакДугал, вновь садясь рядом с ним на кушетку, сказал: — Тогда я постараюсь быть непредвзятым слушателем.

Скабиор заговорил — медленно и почти что спокойно, но очень скоро начал сбиваться и горячиться, и в итоге рассказ вышел хотя и подробным, но путанным — впрочем, не до такой степени, чтобы МакДугал не понял, о чём идет речь.

— И что, какой вы здесь видите выход? — не замечая текущих по щекам слёз, спросил Скабиор. — Предлагаете отказаться от них и отправить на границу с Белизом? А может, мне подвести их под Азкабан? Знаете, может быть, я так бы и поступил, и плевать, был бы и подлецом — но всё станет только хуже, понимаете вы? И что, что тут можно исправить?

— Как насчёт того, чтобы ещё раз попытаться поговорить? — почему-то очень горько спросил МакДугал.

— О чём?! — почти выкрикнул Скабиор. — И какой смысл тут разговаривать — Гвен же права сто раз! Я…

— Ну, нельзя же быть таким эгоистом! — оборвал его МакДугал с внезапной досадой.

— Это я эгоист?! — задохнулся от возмущения Скабиор. — Да был бы я эгоистом, я бы наплевал на этих троих, и у меня… у всех нас всё было бы просто отлично!

— Вы в самом деле так полагаете? — внимательно глядя на него, спросил МакДугал. — Почему вы считаете, что плохо сейчас только вам? Вы задумывались, каково сейчас вашей дочери? Не говоря уже о её муже?

— Задумывался? Да я каждый день живу с этим! — от неожиданности вспылил Скабиор. — Я прекрасно понимаю, каково ей! Мордредова Моргана, да если б я не понимал этого — я хотя бы мог разозлиться! Но я понимаю — и даже этого не могу! Я понимаю прекрасно, что предал и её, и его, и…

— Вы себя слышите? — раздражённым жестом оборвал его тираду МакДугал. — Сколько раз за последние четверть часа вы произнесли слово «Я»? Даже на прямой вопрос о том, что происходит сейчас с вашими близкими, вы продолжаете говорить о себе.

— Да потому что вы, — попытался подобрать слова Скабиор, но говорить обо всём этом ему было слишком больно, и он опять вернулся к тому, что сильнее всего его сейчас мучило: — Да потому что всё это случилось из-за меня! Я мог предать либо её — либо их… и я… и что, что мне было, по-вашему, делать?

— Мне кажется, — переждав очередной всплеск его ярости и растерянности, сказал МакДугал, — что вы всё время смотрите в одну точку. А проблема в другом. Вы полагаете, — пояснил он, — что единственная ваша вина в том, что вы помогли этим детям — но думали ли вы хоть раз о том, что ведь вы, по сути, просто поставили свою дочь об этом в известность? Допускали ли вы, что, расскажи вы обо всём с самого начала, ещё с того мига, как вообще возникла эта сложная ситуация, ей было бы легче понять и принять ваше решение? Но ведь вы, — продолжал он, — не сделали этого потому, что думали о том, насколько тяжёлым для вас будет тот разговор, верно? А теперь чувствуете вину — но вините себя в том, что сделали то, что сделать были обязаны и просто навязываете ей свои чувства, даже не пытаясь узнать её мнение. И тогда, и сейчас вы думаете прежде всего о себе и о том, как же вам невыносимо трудно.

— Я не понимаю, — помотал головой Скабиор. — Я же и говорил вам о том, что знаю, что Гвен сейчас чувствует, и понимаю поэтому, что…

— А раз понимаете — пойдите и поговорите с ней, — вновь перебил его МакДугал.

— Да как я могу теперь с ней говорить! — взорвался Скабиор. — Вы сами хоть понимаете, как это — потерять всю семью из-за… да я даже сказать не могу, почему — из-за ответственности, на которую тебе теперь сто раз наплевать! — он резко подался вперёд и придвинулся вместе со стулом к МакДугалу. — Вы так просто об этом сейчас говорите, и советы у вас все такие правильные до тошноты — но что вы вообще можете знать о подобном? Вы сами-то вообще теряли кого-нибудь?!

— Сестру, — внезапно ответил МакДугал. — Она погибла в битве за Хогвартс. И я прекрасно знаю о том, как это — поступать так, как велит клятва целителя, невзирая на то, что при этом чувствую я и те, кто мне дорог, и когда от исполнения своего долга потом воротит от собственного отражения в зеркале.

Скабиор, снова вздрогнув, будто его ударили, замер, холодея от внезапной мысли о том, что будет, если вдруг сейчас выяснится, что это он убил эту девочку. А он ведь мог — хотя, конечно, большую часть битвы он громил гостиную и спальни своего бывшего факультета, но ему ведь встречались какие-то люди по дороге туда, и он отбивался от них… вроде бы не Авадой, ну так убить можно и простым Ступефаем. Вероятно, этот внезапный страх отразился в его глазах, потому что МакДугал заговорил вновь:

— Я знаю имя убийцы, — и добавил неожиданно мягко: — И это не вы. Он давно уже умер — в Азкабане… но эта смерть уже ничего не смогла изменить, — он очень печально и коротко усмехнулся.

— Она была старше вас? — спросил Скабиор просто для того, чтобы что-то спросить и разрушить повисшую в кабинете мертвую тишину.

— Младше, — качнул головой тот. — На целых пять лет, — он помолчал и продолжил: — Я тогда уже здесь работал — и мы смогли прибыть в школу лишь утром, уже после того, как битва закончилась, сколько же было раненых… рук не хватало… даже поискать толком не мог… и только днём её тело смогли найти… а потом я узнал, что сам пару часов назад сохранил жизнь её же убийце, — он замолчал, глядя куда-то в пустоту, а потом перевёл взгляд на Скабиора и добавил безжалостно: — Так что, я хорошо знаю, как это — чувствовать, что предал своих. Пусть по-другому поступить и не мог, — он запнулся, а потом подчеркнул, — долг. Понимаете, мы не выбираем, кого лечить. Мораг, — он провёл пальцами по внезапно вспотевшему лбу, — была уже взрослой и такой упрямой… осталась защищать школу… как и многие семикурсники. Она на Райвенкло училась… и погибла, а я… его спас. И не знал, как смотреть в глаза матери… как ей сказать… А потом состоялся суд, и об этом написали в «Пророке»… И я… как же я пил тогда, — он покачал головой и поглядел окаменевшему на своём стуле Скабиору в глаза. — Я почти не помню то лето — я только пил и работал, работал и пил… именно тогда я и сменил специализацию. Патологоанатому не нужно задумываться, чью жизнь он спасает. Двадцать три года и железное, как мне казалось, здоровье — и четыре, считайте, выпавших из жизни месяца. Но это, — он взял в руки пустую чашку Скабиора, — ничему, на самом деле, не помогло. Вернее, помогло несколько… во всяком случае, я никого не убил из мести и с ума не сошёл. Уже плюс, — добавил он, возвращая чашку обратно. — И если бы я мог сделать хоть что-то, чтобы Мораг была до сих пор жива, если бы знал, как всё исправить... я сделал бы всё, что угодно. Наплевав на свою репутацию, гордость, положение и всё остальное. Но, увы! — он поймал взгляд Скабиора, — смерть исправить нельзя. Просто представьте, — добавил он очень тихо, — что ваша дочь умерла. Возможно, тогда вам будет проще начать разговор.

— Простите, — после долгой паузы проговорил Скабиор. Сейчас он, наконец, вспомнил и колдографию на стене в гостиной дома МакДугала, и его слова о погибшей в битве сестре, сказанные, ещё когда Скабиор был у него в гостях. Ему стало стыдно за то, что он умудрился совершенно об этом забыть, и он, сглотнув, с трудом выдавил из себя: — Я… — он помотал головой, не в силах найти сейчас нужные, или хотя бы просто уместные слова, и МакДугал ответил мягко:

— Да и вы, пожалуй, тоже меня простите. Не стоило… Это ваша жизнь — а я, вообще-то, не моралист. Так уж вышло, что ваша семья стала мне не совсем чужой — и всё это… сказать по правде, когда я слышу подобные разговоры, я всегда вспоминаю Мораг и то, как просто не смог рассказать нашим родителям о том, что…

— Я не знаю, как с ней говорить, — тихо признался Скабиор. — Не знаю, что можно сказать. Не представляю.

— Скажите, как есть, — ответил МакДугал. — Всё, что вы рассказали мне. Или напишите письмо, — добавил он уже почти что спокойно. — Первый шаг порой сделать трудно, — добавил он мягко. — Иногда — просто невыносимо.

— Мне страшно, — с тихим отчаянием признал Скабиор. — Я не знаю, как смотреть ей в глаза. Им обоим. Не знаю, — повторил он.

— Время терпит, — ответил ему МакДугал. — Ваше состояние сейчас оставляет желать лучшего — надеюсь, лечение вам поможет, и вы найдёте решение. В любом случае, полагаю, делать это следует не сейчас — будет довольно мелодраматично, если во время беседы у вас снова случится выброс, — улыбнулся он пока что одними глазами. — Хотя это, конечно, добавит шансов на понимание.

— Нет уж, — тоже попытался улыбнуться Скабиор. Выговорившись, наконец, он чувствовал усталость, лёгкость и пустоту — и это было, бесспорно, в сотню раз лучше, чем та мутная тяжесть, с которой он жил с последней луны, однако и сил у него сейчас совсем ни на что не было. — Не надо таких мелодрам. Вы сможете привести меня в порядок? — попросил он.

— Дайте несколько дней, — кивнул МакДугал. — И, для начала, поешьте, — кивнул он на остывший уже ужин, подогревая их порции заклинанием. — Затем отправляйтесь спать — а я займусь вашими анализами, а к утру определюсь со схемой лечения.

— Давайте потом, — попросил Скабиор, выразительно посмотрев на еду, от одного вида которой его сейчас замутило. — Клянусь, завтра утром съем всё, что вы скажете. Но сейчас не могу, — он слегка отодвинул от себя тарелку.

— Бульон выпьете? — кивнув, спросил у него МакДугал. — Иначе, боюсь, вам просто станет нехорошо от любых зелий.

— Выпью, — вздохнул Скабиор, которому сейчас было попросту стыдно спорить.

Отправленный вновь на кухню, на этот раз за бульоном, эльф вернулся с толстостенной керамической чашкой ароматной золотистой жидкости, которую Скабиор выпил залпом, а потом прошёл вслед за целителем и улёгся поверх одеяла на узкую койку, служившую МакДугалу во время его нередких ночёвок на работе, укрывшись выданным ему жёстким, колючим и удивительно тёплым пледом. Но уснуть не смог — и когда МакДугал вернулся, сел навстречу ему и спросил:

— Это мне?

— Вам, — МакДугал протянул ему зелье. — Оно горьковатое, но умеренно мерзкое, — он улыбнулся. — Я выпишу вам остальное и напишу, как что принимать.

— Не важно, — Скабиор выпил залпом и, отдав стакан, устало прикрыл глаза. И тут же спросил, снова их открывая: — Можете ещё кое-что посоветовать? Не мне, — добавил он быстро. — Одному моему знакомому.

— Что его беспокоит? — спросил МакДугал, и в самой глубине его глаз мелькнула улыбка.

— Ему… Ему тоже снятся кошмары, в которых, как этот самый… знакомый знает, происходит то, что на самом деле просто не может происходить. И они настолько реалистичные... Можно ли ему как-то помочь понять во сне, что всё это просто сон? — Скабиор искоса взглянул на МакДугала, их взгляды скрестились, и какое-то время они пристально глядели друг другу в глаза, а потом вдруг расхохотались, и этот смех у Скабиора был первым настоящим, лёгким и искренним за последние три недели.

— Вашему знакомому? — уточнил МакДугал, и они опять рассмеялись.

— Ему, — кивнул Скабиор.

— Это не совсем по моему профилю и назвать меня специалистом в подобных вещах нельзя, — признался МакДугал. — Я могу проконсультироваться с коллегами, которые разбираются в этом значительно лучше — и передам их рекомендации вам, а вы уже расскажите своему знакомому. А сегодня, — он протянул ему небольшой флакон, — я полагаю, можно разово воспользоваться вот этим зельем.

— Сон без сновидений? — вздохнул Скабиор.

— Он самый, — кивнул МакДугал. — Вам необходимо как следует выспаться — уверяю вас, один раз это вполне безопасно.

— Знаю, — Скабиор взял флакон и опустошил его одним глотком, ощутив на языке сладковатое нежное послевкусие. — Его специально делают таким приятным на вкус? — не удержался он от вопроса.

— На самом деле, у него нет своего вкуса, — ответил ему МакДугал. — Каждый чувствует что-то своё. Доброй ночи, мистер Винд.

— Кристиан, — улыбнувшись, поправил его Скабиор.

— Кристиан, — почему-то вздохнул МакДугал. И повторил, гася свет, — доброй ночи.