Обратная сторона луны (джен)

Поскольку встречи с оставшимися двумя столпами строительной отрасли пришлось перенести на другой день, договариваться пришлось заново, принося при этом все положенные в таких случаях извинения. И следующими, кто любезно смог выделить им время в своем плотном графике, была архитектурная мастерская «Хиллиард и Уоррингтон». Если верить записям из архива, то Уоррингтоны начали строить ещё до Вильгельма Завоевателя, и уже при Вильгельме приложили свою руку к строительству его замка в Чешире на реке Ди, чем очень гордились. А уже после Статута путём нескольких выгодных браков нашли общий язык с весьма прогрессивными в плане архитектурных чар, но сдержанными в том, чтобы делиться своими открытиями с посторонними, Хиллиардами. И примерно с той же поры конкурировали со Смитами, ставшими серьёзным игроками буквально на пару десятилетий позднее. Сейчас «Хиллиард и Уоррингтон» были выбором тех семей, которые, как правило, строили надолго и всегда выбирали лучшее, и именно это помогло компании разрастись в небольшую империю, захватившую поставки строительных материалов с материка и даже основавшую несколько «колоний» в Европе, прикупив несколько старых и хорошо зарекомендовавших себя производителей.

Их офис также располагался на второй линии Диагон-элле, однако, в отличие от Смитов, предпочитавших начало улицы, они устроились практически под боком у Гринготтса, что знающим людям говорило о многом. Оценить красоту их внутреннего двора у Скабиора и Долишей-младших возможности не было, так как добирались они к назначенному часу камином.

Скабиора предстоящая встреча нервировала — ибо после истории со Смитом он даже предположить не мог, чего ещё ждать от этих мордредовых волшебничков, считающих себя умнее других и обожающих играть в игры за их спинами. И он, как бы в шутку, попросил Гвеннит, если вдруг выяснится, что он проиграл себя в карты мистеру Хиллиарду, заглянуть в Отдел и предупредить, что его какое-то время не будет.

Их встретила девушка удивительно тонкой и словно заполняющей всё помещение красоты. Она была настолько прекрасна, что Скабиор заподозрил в ней не волшебницу, а одну из карг, искусных в чарах. Потому что представить, что подобное совершенное существо будет просто сидеть в приёмной, пусть даже такой светлой, большой и уютной, играя, по сути, роль домового эльфа, о которых Скабиор больше слышал, чем знал, у него просто не получилось. Сияя в меру тёплой улыбкой, она смогла непринужденно продемонстрировать потенциальным клиентам искреннюю радость от их появления и учтиво, не обращая внимания на скользящие по её фигуре заинтересованные долгие взгляды, попросила их слегка подождать, пока мистер Хиллиард освободится, а затем предложила им пока что полюбоваться несколькими из самых удачных макетов.

Вдоль стен просторного холла на стеклянных подставках были расставлены коттеджи и мэноры — живые, со светящимися тёплым огнём окошками, в которых можно было рассмотреть пьющих чай и читающих старинные книги взрослых и играющих в прятки и плюй-камни детей, свернувшихся на диванах котов и вытянувшихся у каминов собак, и даже стирающих и моющих посуду на кухне эльфов. В оплетающем часть стен плюще гнездились крохотные пичужки, а по конькам крыш крались охотящиеся за ними книззлы — и Гвеннит на какое-то время замерла, с восторгом и изумлением их разглядывая. Впрочем, они захватили и обоих мужчин — даже Скабиор позабыл о своём отношении к обитателям подобного жилья, рассматривая изумительно выполненные копии настоящих домов, созданные столь тщательно, что на них даже можно было разглядеть рисунок на крохотных чашках и адреса на конвертах в лапах у сов.

— Я вижу, вам нравятся наши работы, — услышали они низкий мужской голос, глубокий и бархатный — и, обернувшись, увидели высокого плотного господина лет пятидесяти с пышными тёмными усами, роскошными и ухоженными. Он был облачен в слегка старомодную бархатную мантию благородного тёмно-малинового оттенка. — Рад приветствовать вас — я Роберт Хиллиард. Выбрали уже что-нибудь? Конечно же, каждый проект индивидуален — но при желании можно взять за основу что-то из уже существующего.

— Простите, что так неловко вышло с предыдущей встречей, — очень вежливо сказал Скабиор. — Моя вина: мне срочно и неожиданно пришлось вернуться по делам в министерство, — пояснил он, тут же прикусив изнутри нижнюю губу, чтобы не рассмеяться так неуместно над самим собой. В министерство ему понадобилось. Срочно. И не соврал ведь!

Дожил же.

— Дела есть дела, — понимающе кивнул Хиллиард. — Итак — я вижу, вас заинтересовали коттеджи?

— Вообще, нам нужна просто пристройка, — ответил ему Скабиор. — И ничего больше — а то ваш коллега по цеху, мистер Смит, с которым мы имели удовольствие пообщаться вчера, — не удержался Скабиор от сарказма, — счёл эту идею слишком простой и скучной, чтобы за неё браться.

— Пристройка — это замечательно, — кивнул Хиллиард, в глазах которого вспыхнули едва различимые искры соперничества при упоминании конкурента. — Мистер Смит действительно предпочитает исключительно масштабные проекты, — добавил он с едва заметным укором. — Мне кажется, я, в целом, могу представить что вам подойдет… прошу вас — пойдёмте ко мне.

Кабинет мистера Хиллиард был светлым, с золотистыми шёлковыми обоями и продолжением выставки макетов лучших творений на полке у дальней стены. Здесь пахло розами из большого букета, который стоял в высокой напольной вазе у окна, воском для дерева и кофе, который прекрасная дева из приёмной принесла на серебряном подносе вместе с сахарницей, сливками и маленькими, покрытыми белой апельсиновой глазурью, пирожными.

И после того, как со светскими формальностями было покончено, оставшийся час вызвал у Скабиора ощущение, что он попал в чей-то странный и лишённый нормальной логики сон, по сравнению с которым Грейбек, методично сжигавший японские эротические гравюры, вызывал у Скабиора ностальгию по утраченной простоте бытия:

— …Нет, нам не нужно запланировать трёхступенчатую магическую защиту.

— Подождите, зачем нам такие сложные плетения чар в фундаменте?

— Какой, к дракклам, песчаник? Да я услышал, что розовый, но…

— Нам не нужна новая крыша! Тем более, медная!

— Нет, какой, к Мордреду, мрамор для облицовки фасада?!

— Да ну какие же витражи?! Мистер Хиллиард, у нас самый обычный сельский дом!

— Да мы живём, считайте, в лесу — какой уж тут парк в классическом стиле?! И декоративные кустарники нам тоже совсем не нужны! И бересклет у парадного входа!

— П-Р-И-С-Т-Р-О-Й-К-А! Нам просто нужна пристройка всего на две комнаты!

— ...И это нам цены у Смитов казались высокими? — возмущённо сказала Гвеннит, когда они, наконец, покинули мастерскую под уже куда менее любезный взгляд чарующего видения из приёмной, во внешности которой проступили какие-то птичьи черты. Мистер Хиллиард, потерявший к ним интерес после того, как Скабиор нелестно отозвался об итальянской керамике, даже не потрудился проводить их, и выражение его лица при прощании настолько взбесило Скабиора, что ему стоило немалого труда не хлопнуть, уходя, дверью. А от того, чтобы сказать архитектору на прощанье какую-нибудь колкость, его удержало лишь понимание того неприятного факта, насколько жалко они все будут при этом выглядеть.

— Может, и вправду дешевле будет продать наш коттедж и купить что-то побольше? — задумчиво спросил Арвид.

— Но я не хочу другой дом, — сразу же погрустнела Гвеннит. — У нас там так хорошо… там уже всё совсем наше, родное… и…

Она хотела сказать про похороненное на заднем дворе желе, но, смутившись, смолчала.

— Да не может быть, чтобы невозможно было просто немного достроить дом, — решительно возразил Скабиор. — Мы просто сглупили, обратившись в такие пафосные места. Найдём что-нибудь попроще, — сказал он, вспоминая советы коллег с уверенностью, которая, впрочем, ощутимо поколебалась после визита в последнюю известную им мастерскую, принадлежащую семье фон Глокеншпиллеров. Те перебрались в Британию ещё в середине позапрошлого века, но до сих пор считались склонными к рискованным и прогрессивным экспериментам архитекторами, которых их именитые коллеги и по сей день считали возмутительными нуворишами и выскочками в своей сфере — и это заставляло предположить, что договориться с ними будет проще. Даже их мастерская располагалась не на Диагон-элле, а в волшебном квартале Эдинбурга, и центральный фасад, выполненный в виде большого рыбьего глаза с перевернутым изображением, иногда затягивающийся дымкой серебристого века, как вскоре выяснилось, весьма точно передавал тот прогрессивный стиль, в котором творило новое поколение в лице Карла и Густава Глокеншпиллеров, которым было слегка за шестьдесят, но выглядели они вполне молодо и казались весьма энергичными. Долгая и под конец ставшая несколько нервной беседа сразу с обоими братьями подтвердила, что они делают ставку на всё странное и необычное не только по меркам волшебного общества — в противовес своим традиционным конкурентам. Но это оказалось совсем не так здорово, как представлялось сначала — ибо обсуждение будущего проекта выглядело примерно так:

— Нет, спасибо большое, давайте не будем рассматривать, что там творят у себя на участках магглы, и, конечно же, нам не нужна пирамида из черного вулканического стекла — это же Глостершир, Мерлина ради! — не сдержался, наконец, Арвид.

— И чёрных цилиндров нам тоже не надо! И вообще, почему именно чёрных? — поддержала его супруга.

— Вы это сейчас серьёзно про Лавгудов, у которых тонкий эстетический вкус?! Если я самый известный оборотень — то зачем мне над домом ещё и луна? — с трудом сдерживая не совсем уместный смех, решительно спросил Скабиор.

Дальнейшее обсуждение проекта сопровождалось время от времени комментариями:

— Господа Глокеншпиллеры, нам нужна просто пристройка!

— И нет, не нужно подчеркивать в формах фасада силуэт спящей химеры, положившей морду на хвост!

— И нет, давайте откажемся от старинной китайской табакерки, врастающей в нашу стену!

— Мерлин, нам нужна просто пристройка. Самая. Обыкновенная. Пристройка!

От Глокеншпиллеров они вышли взбудораженные, удивлённые и расстроенные — и, аппарировав прямо домой, какое-то время продолжали обсуждать их безумные предложения.

— А может быть, — предложил вдруг Скабиор, — всё же попробовать как-нибудь без проекта? Многие перестраивают свои дома — нам же не нужно что-то особенное, просто четыре… да даже три стенки — и крыша!

— А не получится в итоге сарай? — с сомнением возразил ему Арвид. — Да и окна и дверь сделать, я думаю, не так уж и просто — не говоря уж о крыше, если мы хотим быть уверены в том, что однажды она не рухнет вам на голову. Я думаю, мы просто не там ищем, — добавил он успокаивающе. — Вы правы: дома перестраивают многие, и вряд ли все они пользуются услугами кого-то из этих господ. Как минимум, это далеко не каждому по карману — и не просто так никто из них не взялся за эту работу. Значит…

— Да даже если бы у меня были деньги, я не стал бы иметь с ними дело! — раздражённо проговорил Скабиор.

Он вообще весь кипел — от полузабытых им уже взглядов, полных превосходства и осознания собственной важности, которые он считал столь свойственными волшебникам, от уверенности тех исключительно в собственной правоте, от смеси снисходительности и некоторого презрения, с которым они выслушивали все возражения, и отдельно от наглости Смита, попытавшегося предложить ему самую настоящую махинацию… хотя и понимал, что уж кому-кому, а ему возмущаться подобным просто смешно. И то, что этот Смит воспринял его, в общем-то, вполне в соответствии с его репутацией — которая в данном конкретном вопросе прямо противоречила действительности, но кого это интересовало? Тот же Хиллиард хотя бы не предлагал ничего подобного, просто глядя на него, как на редкую и, возможно, немного опасную модную диковинку, а немцы с непроизносимой фамилией, похоже, попросту вообще не знали, кто такой Скабиор — к счастью.

Скабиор уже очень давно не чувствовал ничего подобного, с удивительной лёгкостью привыкнув к тому, что на него смотрят, как на равного, даже члены Визенгамота — и сейчас, вновь ощутив себя тем, кто в глазах собеседника явно является чем-то средним между домовым эльфом и забавной говорящей зверушкой, он никак не мог успокоиться. А то, что в точности так же все эти архитекторы глядели на его Гвен и даже на Арвида, только подливало масла в огонь — и он сумел хотя бы отчасти успокоиться только к ночи.