Обратная сторона луны (джен)

— Мордред предатель и убийца! — горячо возмутилась девочка. — Как вы можете?!

— Но рыцарем-то он был, — возразил Скабиор, — и за круглым столом сидел. А уж что он сделал потом — дело другое… однако, как видишь, не очень-то много ты помнишь. И что бы ваш любимый Артур сделал без своих рыцарей? Пф-ф, — выдохнул он насмешливо. — Тех, кто делает всю работу, никто никогда не помнит. Покажи нос, — он вдруг подошёл и крепко взял её за подбородок. — Ты его себе отморозила, балда, — он разверну её голову. — И уши тоже. После трансформации всё пройдёт, а вот сейчас болеть будет.

— Они отвалятся? — в ужасе спросила она, прижимая уши ладошками. Он обомлел от подобной наивности и, сделав большие глаза, захохотал:

— Почему сразу отвалятся? Ты никогда себе ничего не морозила?

— Нет! Мне мама так говорила… что, если отморозить что-нибудь — оно отвалится…

— Ну, мама твоя даёт, — он потряс головой. — Ничего у тебя не отвалится. Просто ныть будет. А после трансформации перестанет.

— Почему?

— Потому что после них всегда всё проходит и заживает. Очень удобно. Кстати, ты знаешь, что оборотни вообще не болеют? Ничем?

— Как, совсем? — переспросила она недоверчиво.

— Совсем. С нас даже многие проклятья после трансформаций спадают. Не все, к сожалению, но всё равно приятно, — он подмигнул ей. — Тебе не сказали?

— Нет… то есть… я не помню, мне что-то рассказывали в Мунго, но я…

— Да понятно. Я поначалу тоже ничего не понял. Но видишь — во всём есть свои приятные стороны. И вовсе незачем прыгать с моста — тем более, там низко, и ты не разбилась бы, скорее всего. Ты же волшебница, да ещё и оборотень… Тут надо сигать с башни Хогвартса. Лучше с западной или астрономической. Заодно и запомнили бы тебя навсегда. А то чем магглы перед тобой провинились?

— Почему не разбилась бы? Там высоко…

— Разве что под грузовик какой угодила бы… А ты представь, как обалдел бы водитель, когда ты на него свалилась бы.

— Водитель?

— Водитель.

— Я не подумала, — её губы вновь задрожали — он тут же поморщился:

— Хорош реветь, я сказал! Не прыгнула же.

— Я не хочу быть оборотнем, — прошептала она.

— Всё, дело сделано — Хогвартс-экспресс ушел, — пожал он плечами. — Ты уже оборотень. Тебя никто не спросил.

— А ты кусал кого-нибудь? — с внезапным острым любопытством спросила она.

— Всяко бывало, — снова легко пожал он плечами. — Обычно я стараюсь такого не делать, но, знаешь…

— Ты тоже сделал с кем-то такое?!

— А нечего шляться невесть где в полнолуние! — неожиданно зло сказал он. — Я, знаешь, в дома не влезаю и детишек в кроватках не ем. Все знают, что тут живут оборотни! Дома надо сидеть под полной луной, если не умеешь себя защищать.

— То есть я сама виновата, да?!

— Да! — рявкнул он — и тут же смягчился. — Ну, с тобой я бы, скорее, сказал, что виноваты твои родители — ты ещё маленькая. Ты знала, что тут есть оборотни?

— Тут — знала, — кивнула она, понурившись. — Но меня укусили не здесь… хотя… я… мне говорили, что там… тоже такое бывает…

— Как это случилось-то? — он, подумав, поставил на огонь чайник. Гнать девочку надо было сразу… А теперь уже выставлять её, даже чаем не напоив, было как-то неловко.

— Я… вы сейчас опять скажете, что я сама виновата, — она опять начала плакать. Да что же это за наказание-то такое?

— Слушай, — он со вздохом сунул ей свой платок — белейшего, самого лучшего батиста, в каждом из углов которого им самолично были вышиты по одному из его инициалов: K, G, W, S. — Я не то, чтобы не любитель женских слёз, но мне до смерти уже надоело, как ты тут разводишь сырость на пустом месте. Ладно бы, повод был… всё уже, ты — оборотень, реви-не реви.

— Я на свиданье пошла… а он выбрал другую… и все разошлись… и я осталась одна-а-а…

— Тьфу, — он брезгливо сморщился и просто зажал ей рот. — Ты, вообще, можешь говорить и не плакать? Чего ты всё время ревёшь?

— Потому что я девочка! — всхлипывая, сказала она. — И мне грустно!

— Ты больше не девочка. Ты волчица. Маленькая пока — но волчица. И прекрати ныть.

— Я девочка!

— Ты оборотень, — глумливо усмехнулся он. — Оборотни — это недолюди или сверхволки. Я предпочитаю второе, а ты?

— Я не хочу быть оборотнем! — прокричала она.

— Ну и дура, — сказал он неожиданно добродушно.

— И домой я тоже не хочу, — она поставила пятки на край табуретки и, обхватив колени руками, поставила на них подбородок. — Можно я тут останусь?

— Рехнулась? — он изумился и даже слегка… не то, чтобы испугался, но занервничал. — Совсем обалдела? Сейчас чаю выпьешь — и марш домой!

— Я не хочу туда! — упрямо повторила она.

— Да на кой ты мне тут сдалась? — раздражённо сказал Скабиор. — Тут одному-то не повернуться…

— Ты же такой же, как я! Ты должен меня понять…

— Ты сама-то не боишься меня? — он наклонился к ней так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Я тебе не цветочная фея, а ты уже вполне себе ничего так… А ну как, накинусь и изнасилую? Или ещё что похуже?

— Ну и пусть, — её губы вновь дрогнули… неужто опять зарыдает?! Святая Моргана, дай сил…

— Дура, — сказал он, выпрямляясь и отвешивая ей лёгкий подзатыльник. — Совсем очумела? Девочка, — он присел на корточки, — ты соображаешь вообще, куда ты попала? Тебе матушка сказочки в детстве читала? Про маггловскую девочку и оборотня? И спасших её волшебников? Так вот — сюда никакие волшебники не придут, и спасать тебя некому!

— А мне плевать! — выкрикнула она ему прямо в лицо. — Мне — плевать! Ясно? Хотите насиловать — да пожалуйста! — она вскинула руки и начала возиться сзади со своим аккуратненьким платьицем, торопливо и нервно расстёгивая его. Когда до Скабиора дошло, что она делает, он аж на пол сел — а потом покрутил пальцем у виска и сказал едко и очень насмешливо:

— Было бы что насиловать… ни сисек, ни задницы…

Она вспыхнула, залилась яркой краской — он никогда прежде не видел, чтобы краснели так мгновенно и целиком, ему показалось, что у неё даже руки заалели — и замерла.

— Маленькая ты ещё, — сказал он с усмешкой. — И шуток не понимаешь. Застёгивайся давай — и холодно, и неэротично…

— Я некрасивая, да? — спросила она, помолчав.

Он поперхнулся и закашлялся — женщины… Вот что у них в головах? Сказать кому: приличная девочка, сидит на необитаемом острове со взрослым мужиком-оборотнем явно не джентльменского вида, только что заподозрив его в намерении взять её силой — и что она спрашивает? Ой, дура-а…

— Я не знаю, — он засмеялся. — Ты маленькая ещё. Вот вырастешь — и посмотрим.

— Если бы я была красивой, со мной ничего этого не произошло бы, — сказала вдруг она грустно.

— При чём тут? Ты полагаешь, оборотни предпочитают кусать страшненьких? — а ему, пожалуй, нравилось с ней болтать. Такая глупая девочка — невероятное просто что-то.

— Потому что я тоже пошла бы со всеми… у нас было свидание. Совместное. А мне не досталось пары, и я решила вернуться домой одна, — начала она, наконец, нормально рассказывать. — Я в деревне была у бабушки… Мы там целой компанией встречались по вечерам, и вот тогда решили устроить такое свидание, общее… но меня никто не выбрал, и я осталась одна. И не захотела просто сидеть и ждать их… тем более, бабушка мне в полнолуние запретила выходить из дому. Я думала, что успею вернуться так, чтобы она ничего не заметила… но вот… не успела, — её голос опять задрожал, и Скабиор тут же поднял предупредительно руку:

— Не реви! Ну, глупо, конечно, вышло, да, — кивнул он. — Да нет, я бы сказал, что ты даже хорошенькая… будешь хорошенькая, когда вырастешь. Косички такие…

— Детские да? — она взяла их в свои руки. — Я всё думаю их отрезать…

— Классные, — он придвинулся ближе и умудрился как-то уместить свои локти на самых углах табуретки. — Не вздумай резать. Ты ещё всю жизнь взрослой будешь, успеется. Ты на каком курсе сейчас?

— На четвёртом… Я больше туда не пойду.

— Ну и дура, — констатировал он.

— Я не могу! Ты не понимаешь, — горячо заговорила она, но он перебил:

— Чего ты не можешь? Учиться не можешь? Мозги отшибло? Тебе и так будет очень несладко, уж ты мне поверь — учись чему-то полезному, пока можешь! Потом будет и некогда, и не у кого. Это я не мог доучиться — оборотней тогда ни в какую школу не брали. А ты даже не думай.

— Да не могу я! Ты не представляешь, как они все на меня смотрят! — воскликнула она с отчаянием.

— Да наплевать сто раз! — тоже разгорячился он. — Смотрят они… а ты огрызайся и учителям жалуйся, если обидят. И комнату себе отдельную вытребуй.

— Какую комнату? Там общие спальни…

— Да знаю я! Но тебе не откажут, — он осклабился. — Я помню Спраут… лицемерная сука. Никуда не денется — пожалеет и найдёт что-нибудь. У нас же принято сейчас сирых и убогих спасать — ну вот и пусть поспасают. Сирую и убогую. И соседки твои пусть поноют. И родители их наверняка письмами всё руководство там закидали…

— Я не хочу в школу больше! — почти со слезами воскликнула девочка. — Что мне там делать теперь? И зачем? Меня всё равно никуда не возьмут! Ни на какую работу!

— Так тебе жить дальше! Какая работа, ты о чём думаешь? Учи что-то полезное: чары там, зелья, если у тебя получается… у тебя получается?

— Ну, зелья — не очень…

— Учи другое — там много нужного: трансфигурация, гербология… аппарация потом очень понадобится — я сам учился, потратил до фига времени. Ты же не для работы учишься, а для себя… а остальным не заморачивайся. И никто тебе ничего не сделает. Это же просто роскошно!

— Я не хочу! Мне так неинтересно! — воскликнула она, будто бы защищаясь.

— Что тебе неинтересно? — раздражённо и насмешливо спросил он. — Колдовать?

— Вообще! Ничего, — она… опять тихо заплакала. Святая Моргана, уйми уже свою дочь, а? Откуда в ней столько слёз? Какой-то неистощимый источник.

— Наплюй на интерес. Думай про пользу. Тебе выживать, — он покосился на закипающий чайник и встал. — Нет, дело твоё, конечно. Но я бы непременно вернулся. И устроил им всем весёлую жизнь. Ты же зверь! Оборотень. Волчица. Ну и заставь их всех себя если не уважать — то хотя бы бояться.

— Я не смогу, — прошептала она. — Я совсем не умею…

— А вот это уже другой разговор, — его глаза хищно и возбуждённо блеснули. — Этому я тебя научу. Если хочешь.

— Я… хочу, — она вытерла слёзы тыльной стороной рук. — Только я не сумею.

— Сумеешь, — он потрепал её по голове. — Из тебя выйдет знатная волчица. Со временем. А для начала — давай-ка тебя слегка приоденем, — он встал, отошёл, открыл сундук, где хранил свою одежду, порылся там, достал что-то и поманил девочку пальцем. — Иди сюда и чайник сними с плиты по дороге, на стол поставь.