Обратная сторона луны (джен)

Чем дальше — тем больше Скабиор понимал, зачем были когда-то придуманы напоминалки, и для чего существуют ежедневники и календари с большими клетками для каждого дня, в которых можно что-то записывать. Дел становилось всё больше и больше — а ведь ему нужно было находить время и для работы с бумагами, и для деловых встреч c приятными и не очень людьми, и для общественных мероприятий, потому что сейф фонда сам собой пополняться отказывался, и даже для того, чтобы зайти днём домой пообедать и поговорить со строителями. А ведь была же ещё и личная жизнь, отказываться от которой он вовсе не собирался. Но проводить ночи напролёт в «Спинни» у него получалось редко, хотя бы потому, что утром ему нужно было быть в министерстве… или ещё где-нибудь, но по делам. Оставались лишь вечера… да и то не все из них бывали свободны.

И не стоило забывать о Рите, с которой они пару раз в месяц встречались, и чаще всего это происходило спонтанно.

К тому же ещё непременно следовало хотя бы два-три раза в неделю проводить время в «Лесу».

Исправить то, чему он позволил случиться во время своего изгнания из дома, было непросто, но если бы он не заставил себя этим заняться, то цена ему, как руководителю фонда, была бы не выше, чем у просроченных флоббер-червей.

Оценивать потери он принялся практически сразу после апрельского полнолуния — и вынужден был констатировать, что они достаточно велики. И главной из них было то, что он позволил себе утратить контроль над ситуацией с фениями, который был у него сразу же после подписания ими контракта, не говоря уже о пошатнувшемся авторитете. Но три запойных недели не оставили от него практически ничего — хотя он прекрасно скрывал все следы, но как никто знал, как хорошо волки чувствуют слабость и как обычно реагируют на неё, хотя, в отличие от стаи Фенрира, в «Лесу» Скабиор столкнулся с непривычным явлением, которое мог бы назвать «тактичность». За те четыре недели между мартовской и апрельской полной луной, когда он сам отгородился от фениев (хотя, пожалуй, называть их так было уже неправильно, но про себя Скабиор продолжал именовать эту троицу именно так) превратили его в их глазах из практически ключевой фигуры в их новой и лучшей жизни в «господина с нескромным макияжем в пальто, подвизавшегося в министерстве», как не слишком давно назвала его за глаза какая-то дама на Диагон-элле. Конечно же, ничего подобного вслух ни ему, ни кому-то другому они не говорили, но Скабиор прожил в Лютном достаточно долго, чтобы именно так истолковать их нынешнюю манеру держать себя с ним: слегка отстранённо и подчёркнуто вежливо, как если бы они пытались под этой вежливостью скрыть недоумение и некоторую насмешку.

Это было весьма досадно — но куда сильнее его задело другое. Вернувшись в середине апреля — вернее, формально как раз наоборот, съехав из «Леса», где он прожил вместе со своим книззлом весь прошлый месяц, а затем на свежую голову нанеся уже гостевой визит — Скабиор пришел к выводу, что фении за это время стали здесь почти что своими. Как оказалось, они умели не только драться и кусать авроров за ноги, но и мирными навыками тоже владели неплохо. Конечно, что-то такое он подозревал довольно давно, в конце концов, даже в стае Фенрира нужно было уметь охотиться или готовить, что уж говорить о настоящей общине, но Скабиор придал этому факту должное значение, к несчастью, только сейчас. А за это время детишки, которых он до сих пор рассматривал, как проблемных, проявили себя цивилизованнее, чем он ожидал от потерявших всё и всех оборотней, и вполне неплохо освоились в коллективе.

Хуже того, они успели завоевать определенный авторитет.

Пока он был занят своими личными чувствами и проблемами, они пережили вместе с обитателями леса два полнолуния и вполне прижились на ферме. Нет, наблюдать за ними в открытую Скабиор, конечно не стал, это было бы слишком уж очевидно. Но, постепенно снова вливаясь в размеренную жизнь «Леса» и привычно общаясь со всеми, кто там обитал, он, как это обычно привык делать в Лютном, по обрывкам чужих разговор и ненавязчивой болтовне во время работ узнавал о своих подопечных то, что большую часть времени от его глаз было скрыто.

Они многое умели и знали, и с теми, с кем у них отношения складывались (а складывались они чаще с теми, кто вместе с ними работал и не особо к ним лез), не стеснялись этими знаниями делиться. В итоге обитатели «Леса» узнали один из утерянных лет триста назад способов снимать по несколько урожаев картошки в сезон, не беспокоясь о том, что земля истощится чересчур сильно, чередуя посадку картофеля с другими корнеплодами. А ещё — как сделать так, чтобы кабачки не гнили во время дождя и выучили удивительно емкое и выразительное заклинание для посадки семян моркови. И, хотя палочки им стали выдавать только на время занятий совсем недавно, с помощью Мордреда, Мерлина и королевы Маб пяток длинных грядок общими силами были засажены, и участники этих событий не могли не вспоминать этот процесс без улыбки. При других обстоятельствах это было бы для Скабиора добрым знаком, но что-то внутри него не позволяло ему думать и чувствовать именно так.

Эти трое вообще предпочитали проводить время в огороде, копаясь в земле, реже занимаясь садом, или что-нибудь строя, или ремонтируя в доме, хотя, если их просил кто-то из старших, помочь никогда не отказывались. Пожалуй, решил для себя Скабиор, для них это занятие было привычным и напоминало о прежней жизни — о грибах и картошке в пещерах он уже знал от Арвида, но вот о том, что там растут яблони, он ни разу не говорил.

И всё же для оборотней в их возрасте подобные предпочтения казались Скабиору достаточно странными — слишком уж это было по-стариковски: представить самого себя в пятнадцать, методично пропалывающего артишоки руками, без всякой магии, он мог с трудом. А эти даже не жаловались, и с какой-то чересчур взрослой серьёзностью относились к тем делам, которые им поручали. Да и общаться они предпочитали больше с взрослыми — или же, наоборот — с теми, кто младше их.

Лидерство Эбигейл они приняли беспрекословно и относились к ней с той степенью уважения, на которое сам Скабиор вряд ли смог бы рассчитывать, к малышам же они подходили внимательно и с той долей ответственности, какая обычно бывает у тех, кому доводилось по всей строгости за них отвечать. А те в ответ смотрели на них большими глазами, особенно когда все трое заканчивали работу и могли посвятить время своим тренировкам. Каждый из фениев был хорош в чём-то своём: хотя они все были отличными воинами, Кайла была среди них более опытной, но не слишком хорошо умела объяснять и учить. Зато ей хватало терпения по много раз показывать один и тот же приём — и этого, Скабиор знал по своему опыту, как правило, было достаточно для того, чтобы научиться и научить. Дейдре же в этом смысле была полной противоположностью сестре: она умела совершенно замечательно объяснять даже довольно сложные вещи, легко находя для них самые простые слова и образы. А Дэглан на тренировках глубоко погружался в себя, но легко замечал ошибки, и в несвойственной для него молчаливой манере их поправлял.

С ровесниками, или, вернее, с теми, кого они отнесли к ним — и здесь дело было не столько в возрасте, Скабиор хорошо помнил первый их разговор — отношения у них складывались сложнее: в их обществе время они проводили нечасто, а кое с кем даже находились в состоянии молчаливой вражды, однако отношения выяснять не пытались и провокации игнорировали с удивительной выдержкой даже накануне полной луны. И дело было, как неожиданно осознал Скабиор, в том, что они были пусть и странными, но всё же подростками, сколько бы ни пытались казаться окружающим старше.

Младшая, Дейдре, как оказалось, любила одеваться поярче и порою уже неосознанно пробовала кокетничать со старшими юношами. Её старшие брат с сестрой реагировали на это по-разному, но достаточно негативно: Кайла просто уводила сестру, старательно переключая её внимание на что-то другое и давая ей какое-нибудь задание, а Дэглан мог сказать что-то весьма резкое и высмеять тех, кто слишком уж часто пытался передать его сестре вилы, хотя на драку никогда не нарывался, всегда чётко зная, когда стоит остановиться. И уже позже вечером, если грамотно применить чары, из их комнаты можно было услышать, как он отчитывал Дейдре за излишне броский наряд и поведение, а сестра напоминала ей о том, что всё, что осталось у них — это память и честь, а затем они вместе молчали.

Кайла так и осталась старшей в их тройке, но Дэглана её опека порой раздражала — настолько, что он иногда даже позволял себе огрызаться. Правда, делал это, только когда думал, что этого не видит никто чужой — но на ферме, где жило чуть меньше полусотни оборотней, побыть с кем-то наедине было не самым простым занятием: кто-то тебя обязательно видел, слышал или чуял с другого конца огорода. И за эти сведения Скабиор вполне мог, если бы захотел, зацепиться… но прежде ему следовало решить, чего именно он от них всё-таки хочет. В любом случае, даже мелкую ссору можно использовать — если уметь это делать. И он, пожалуй, умел…

А ещё Дэглан оказался прекрасным охотником — Бёр брал его с собой охотнее, чем других, и, к некоторому удивлению и, пожалуй, досаде, на которой поймал себя Скабиор, даже терпел его болтовню. А поговорить тот любил, да к тому же, как выяснилось, он знал огромное количество древних легенд — и не просто знал, а хорошо их рассказывал. И охотно делал это, сидя вечером у костра.

Однако с самим Скабиором МакМоахиры вели себя вежливо и отстранённо — и Скабиор пока что не пытался подобное отношение к своей персоне менять, оставаясь в уже знакомой им роли чиновника, который помог им остаться в Британии и — главное — сделать это всем вместе. Впрочем, как он понимал, чиновников в их жизни было уже с избытком, и ведущая роль досталась отнюдь не ему, и с этим ему тоже предстояло как-то определиться, как и с тем, чего же ему стоит ждать от этих подростков.