Обратная сторона луны (джен)

Скабиор бросил взгляд на циферблат напольных часов, украшавших на ферме гостиную, и в очередной раз постарался удобней устроиться в кресле. Стрелки упорно показывали половину пятого, и ему казалось, что они движутся чересчур медленно. Он не любил ждать, ему было скучно, да и предстоящая встреча в нём ничего, кроме раздражения, не вызывала, но деваться ему было на сей раз некуда.

Сова с официальным министерским письмом прилетела к нему два дня назад и, взглянув на имя отправителя на конверте, Скабиор тяжело вздохнул.

Мистер Сэмюэлсон со всем положенным министерским официозом озаботился известить мистера Винда о том, что, согласно утверждённому Министерством регламенту, присутствие мистера Винда или иного уполномоченного сотрудника Отдела защиты оборотней во время его ближайшего посещения МакМоахиров, находящихся на попечении вышеуказанного отдела, является не просто формальностью. И он настоятельно рекомендует шестого июня ровно в пять утверждённую процедуру в интересах его подопечных соблюсти полностью.

Письмо это было не то, что ожидаемым — но совершенно логичным, и Скабиор, читая сухие строки, прекрасно понимал это. В конце концов, предыдущие два визита он пропустил: в апреле — потому, что вот именно этого Сэмюэлсона в те дни ему только и не хватало, а в мае — уже по собственной глупости, закрутившись со стройкой и всеми теми делами, которые остались с апреля и грозили погрести его под собой. Судя по тому, насколько настойчивой оказалась сова, а в письме упоминалось «по всей вероятности, не дошедшее до вас уведомление» — Скабиор предположил, оно было отправлено самолетиком, и, если до адресата и добралось, то, скорее всего, до сих пор пылится в куче несрочной корреспонденции, а то и вовсе отправилось в мусорную корзину.

Честно сказать, предстоящей встречи он ожидал с определённой досадой и даже некоторым отвращением. Во-первых, потому, что до полнолуния, которое в июне оказалось двойным, оставалось всего несколько дней, и чувствительность — а с нею и раздражительность — уже начали возрастать, а во-вторых, потому что Скабиор допустил ошибку, пропустив майский визит Сэмюэлсона. И теперь придётся с ним объясняться — а ведь во всём виноваты были эти драккловы фении. Зачем он вообще с ними связался? Да пусть бы их и отправили… куда их там должны были — в какое-нибудь закрытое заведение, и сдали на опыты! Вот так иногда не позволишь себе пройти мимо, а потом одни неприятности.

Скабиор раздражённо вздохнул, провожая взглядом сбежавшую вниз по лестнице Дейдре. Да, вот туда бы ей и дорога, этой мордредовой девчонке! Она была младше, чем Гвеннит в то время, когда они с ней познакомились, но выглядела примерно на тот же возраст, если не старше — но больше ничем на его приёмную дочку не походила. Вот уж она-то точно не стала бы стоять тогда на мосту… и не влезь он тогда с этим фондом и «Лесом» — где бы она сейчас была и каким местом отрабатывала бы свой кусок хлеба? Да и захотела бы она вообще так жить... И жил бы он с этим спокойно… ведь жил бы? Можно подумать, он спокоен теперь! Когда эти драккловы дети стали частью его «Леса», кажется, куда больше, нежели он сам — и Мордред их знает, чему они учат здешних обитателей на самом деле, думал Скабиор, подразумевая отнюдь не это их ковыряние в земле.

И ладно бы только младших — но вот и старшие же вполне по-человечески с ними общаются… да что «старшие» — даже Бёр!

Скабиор вспомнил состоявшуюся с ним в середине мая беседу, когда он только пытался понять, что именно он пропустил — и тот, в ответ на удивление Скабиора тому, что он проводит в компании Дэглана и остальных много времени, продолжив потрошить кролика, сначала пожал плечами, а затем честно ответил:

— Ну, что мы с ним делаем… вот, на охоту ходим.

— И как? — поинтересовался Скабиор.

— Удачно, — коротко отозвался тот. И спросил: — Ты скажи толком, чего ты хочешь.

— Понять их хочу, — честно сказал Скабиор. — Они выглядят, — он задумался, — совершенно обычными. Я же знаю, что это не так — и не просто знаю, я чую! Но попади я в «Лес» вот сейчас — я не отличил бы их от остальных.

— Да они и не отличаются, — Бёр вытер нож. — Фенриру они бы понравились, — ответил он, немного подумав, и прямо спросил: — Ты их привёл, но они тебе не слишком-то по душе? Я же вижу, как ты смотришь на них, и чую, что злишься.

— Привёл, — поморщившись, согласился с ним Скабиор и неожиданно зло добавил: — А куда мне было деваться?

Он замолчал, и какое-то время они так и сидели: Бёр взялся за следующую кроличью тушку, а Скабиор просто наблюдал за его скупыми и точными жестами и за тем, как мёртвый зверёк на глазах превращается в заготовку для ужина. Наконец, Скабиор всё же сказал:

— Не важно, почему они здесь. Важен факт — и то, как быстро они освоились и якобы смирились с судьбой.

— Тебе это не нравится? — уточнил Бёр.

— Они кажутся совершенно спокойными — но я не верю, что за три месяца они всё забыли, — сказал Скабиор. — И да, мне это не нравится, особенно, когда я представляю на их месте себя.

— Тебе не «не нравится», — возразил Бёр. — Тебя это злит. Ты думаешь, что действительно знаешь, почему они так притихли? — спросил он, отложив тушку.

— А ты думаешь, я не прав? — усмехнулся в ответ Скабиор.

— Думаю, — кивнул тот — и в ответ на недовольное хмыканье пояснил: — Ты просто никогда на их месте не был. А я был. Я был немногим старше Кайлы, когда вернулся с охоты — а на месте лагеря спёкшаяся земля. Они тоже злятся, хотя изо всех сил стараются не показывать… слабость, и больше всего они злятся не на тебя и не на тех, в Министерстве, — сказал он, спокойно посмотрев смешавшемуся Скабиору в глаза, — а на себя. За то, что живы. А вот на кого и почему злишься ты?

Скабиор не стал тогда ему ничего отвечать — а Бёр, разумеется, не настаивал.

Но сам для себя он задумался, пытаясь отыскать ответ на заданный Бёром вопрос. На что он, действительно, злился? Конечно, на фениев — но это был слишком простой, а главное, неточный ответ. Потому что, по сути, причин к этому у Скабиора, в общем-то, не было, он даже не знал, были ли они хотя бы знакомы с Арвидом. Да это было, на самом-то деле, не важно, и зависело только от воли случая — потому что, если бы им представилась такая возможность, то что, собственно, должно их было остановить? Сострадание или сомнительные моральные ценности? Скажи кто такое ему ещё несколько лет назад, он бы рассмеялся наивному дураку в лицо. Враги — это враги, и те же волчата не слишком с аврорами бы церемонились. Но даже прекрасно это осознавая, всё равно смотреть на фениев спокойно и отстранённо у него просто не получалось.

Всё, что он мог сделать, чтобы найти ответ — это продолжать наблюдать за ними, и, чего уж там — за собой. Он и наблюдал, стараясь, когда выдавалась возможность, ужинать вместе со всеми и почаще сидеть с ними вечером у костра. Ему нравилось здесь — Скабиор понимал, разумеется, что место это принадлежит Фонду, и сам он здесь далеко не хозяин, но чувствовал он совершенно другое. Это было их место — и его, и волчат, и Эбигейл — это был их общий дом, и ему нравилось думать, что он имеет самое прямое и непосредственное отношение к его появлению. Даже тех, кто пришел сюда позже, он не сразу, но принял.

А вот фении оставались для него чужаками — и порой Скабиор ловил себя на желании вывести их на чистую воду и показать всем то, что он сам знал о них, пускай и с чужих слов. Рассказывать, это он знал, было совершенно бессмысленно — но если все те, кто сейчас так охотно с ними общался, увидели бы, что эти несчастные, потерявшие всё, подростки могут сделать с их разумом… что могут — если захотят — внушить им и заставить почувствовать, они бы иначе к ним относились. Но как это сделать — Скабиор придумать не мог, а реальность словно смеялась над ним, ибо, чем больше он наблюдал за МакМоахирами, тем яснее понимал, что они действительно отличаются от всех известных ему оборотней — но, к его раздражению, совсем не так, как ему бы хотелось. Они были умнее, сдержаннее и, в каком-то смысле, образованней многих — не говоря уж о дисциплинированности. Чем дальше — тем больше Скабиор убеждался в том, что, встреть он их при иных обстоятельствах, они бы ему понравились, и это злило его ещё больше.

…Часы показывали уже без пятнадцати пять, и Скабиор, вздохнув, поёрзал слегка на месте, но, увидев спускающуюся по лестнице Эбигейл, выпрямил спину и кивнул ей. Она в ответ слегка наклонила голову и, подойдя к нему, устроилась рядом, изучающе на него посмотрев — точь-в-точь так же, как смотрела дня три назад, когда они поздним вечером сидели у догорающего костра.

— Что тревожит тебя? — Эбигейл подошла совершенно бесшумно и опустилась рядом с ним на траву. Её лицо в отблесках костра казалось совсем молодым, и на мгновенье Скабиору почудилось, будто она по-прежнему Серая, а он — мальчишка, без году неделя оказавшийся в стае и до сих пор чувствующий себя здесь не слишком уверенно.

— Они никогда не станут здесь до конца своими, — негромко проговорил он, взглядом указывая на сидящих по другую сторону костра фениев: Кайла беседовала о чём-то с не так давно пришедшим в «Лес» пожилым оборотнем — худощавым мужчиной с залысинами и пересекавшим его лоб широким косым шрамом, а Дэглан очень тихо распекал за что-то недовольно глядевшую на него Дейдре.

— А ты этого хочешь? — спросила его Эбигейл, и Скабиор перевёл взгляд на огонь.

Конечно, он этого не хотел. Больше того: видя, как это происходит, как МакМоахиры становятся частью этого места в большей степени, нежели он сам, он раздражался и злился — хотя и останавливал себя, говоря, что это как раз хорошо, и, чем лучше они впишутся в здешнюю жизнь — тем больше шансов, что со временем они позабудут о мести. Так говорили ему разум и опыт — а сердце кричало, что это несправедливо, потому что это должен быть его дом, а вовсе не их. Он понимал, что слишком многого хочет: у него уже был один дом, тот, где сейчас поднимались к небу стены его башни, а здесь был второй… Скабиор всю жизнь прожил, не имея места, которое мог бы называть домом — и сейчас судьба подарила ему целых два, и оба — настоящие и невероятно ему дорогие, поэтому он изо всех сил гнал от себя мысли о том, что за подобные щедрые подарки, как правило, рано или поздно приходится чем-то платить. Но в его жизни сейчас не было ничего, от чего он был бы готов отказаться.

И ничего, что он был готов потерять.

Он так и не ответил на вопрос Эбигейл — и она не стала настаивать, а сказала после достаточно долгой паузы:

— Слишком мало времени прошло, чтобы судить. Волшебники разрушили весь их мир — ты хочешь, чтобы они за пару месяцев всё забыли?

— Я хочу быть уверенным в том, что они однажды не возникнут у меня на пороге, — ответил он. — Они связаны, конечно, контрактом… но что-то я сомневаюсь, что какой-то контракт остановил бы Фенрира. Всё можно обойти — вопрос лишь в цене…

— Скажи мне, — помолчав, спросила она, — кого ты пытаешься убедить в том, что, уже выбрав жизнь, однажды они передумают и пойдут на верную смерть ради мести?

Ему было, что ей ответить…

Он мог бы сказать, что контракт для МакМоахиров не был просто контрактом, сродни тому, которым он сам был навсегда связан с МакТавишем, контрактом, остававшимся единственной, но прочной нитью, которая до сих пор крепко связывала их, и Скабиор хорошо знал, как давят порой подобные вещи — а ведь его контракт практически никак не влиял на его жизнь. Что же тогда должны были чувствовать лишённые возможности отомстить фении, воспитанные на ирландских сагах, где несколько поколений мстит за своих родственников, он мог только догадываться — и думать о том, что их дети ведь никакими контрактами связаны уже не будут…

Но в то же время Скабиор прекрасно понимал, разумеется, что подобными мыслями просто накручивает сам себя, потому что даже палочку добыть или покинуть ферму, не нарушив контракта, они не могут. И что кому-кому, а ему-то есть, о ком беспокоиться по поводу мести помимо фениев: взять хоть гоблинов, косившихся на него в банке, или тех магглорождённых и их родных, кого он сдавал в войну по пять галеонов за голову… и ведь эта опасность была куда как реальнее — попытки-то уже были. А МакМоахиры… может, у них вообще никакого потомства не будет. И что думать о том, что может произойти лет через двадцать?

— Потому что я вполне могу себе это представить — у них отняли месть, и они будут искать лазейку. Я сам бы искал, — сказал Скабиор, совсем не будучи уверен в том, что говорит.

Уже договаривая, Скабиор разозлился сам на себя за эти слова: вышло трусливо и глупо, и совсем на него не похоже — но, к счастью, его реплика вызвала у Эбигейл не заслуженное презрение, а намёк на улыбку:

— Тебя они точно не тронут, — успокаивающе сказала она.

— Да при чём тут вообще я? — поморщившись, отмахнулся он — а потом посмотрел на неё с удивлением: — Почему ты так думаешь?

— Потому что они ели с тобой за одним столом, — спокойно пояснила она.

— Для них это важно? — недоверчиво спросил Скабиор.

— Важно, — кивнула Эбигейл — а потом к ним подошли двое самых младших волчат и устроились рядом с ними, и разговор оборвался.

В тот вечер Скабиор остался сидеть у костра допоздна, глядя на бегающие по остывающим углям багряные и синие огоньки, снова и снова прокручивая тот разговор в голове… но так и не смог отыскать ответы на несформулированные вопросы, которые продолжали мучить его.