Обратная сторона луны (джен)

Утром в понедельник двенадцатого июня среди срочной утренней корреспонденции Главный Аврор Поттер заметил конверт из Мунго — и, вскрывая его неприятно задрожавшими руками, понял, что убеждает сам себя в том, что дурные вести вроде той, о которой он думает, обычно приносят лично, а не отправляют официальной почтой. Прочитав же полученное письмо, он счастливо выдохнул и пару мгновений просто смотрел на пергамент, широко, по-мальчишески улыбаясь. Потом положил пергамент на стол и несколько раз нервно прошёлся по кабинету взад-вперёд, усмиряя поднимающуюся в нём бурю эмоций, среди которых слишком ярко ощущались тревога, вина и стыд, и слишком мало было простой человеческой радости. А те сомнения и невесёлые мысли, от которых он так успешно прятался за работой последние несколько месяцев, снова закопошились где-то на самом краю сознания. Заставил себя успокоиться он старым испытанным способом: сделав то, что и должен был сделать — присев на край своего стола и постаравшись сосредоточиться на анализе ситуации, не позволяя себя отвлекаться. Это помогло — и Гарри, посмотрев на часы, с досадой нахмурился: до еженедельного совещания с министром оставалось уже меньше часа. Значит, если он отправится на это рутинное и бессмысленное мероприятие, то освободится хорошо, если через пару часов — и то, если на Министра не нападёт очередной приступ его прославленной говорливости. Но за эти пару часов может произойти многое, и ему необходимо как можно скорей отправиться в госпиталь — и ситуацию проконтролировать лично, и заодно заставить себя снова взглянуть в глаза своим ожившим кошмарам или же снять с души хотя бы часть груза. Ему вдруг почему-то подумалось, что уже лето, и в этом году он должен был бы уже исчерпать свой лимит непредвиденного и страшного, как это с ним когда-то бывало. Скучное лето, сад тети Петуньи, изнывающий от жары и скуки кузен и грозный крик дяди Вернона вспомнились очень ярко, а вслед за этим воспоминаниями пришло чувство горечи, и Гарри прогнал его, тряхнув головой. В любом случае, о текущих делах министру доложит Робардс. Благо, того это сильно не удивит, так как ничего экстренного у них не случилось, и докладывать было особо не о чем. Министр, конечно, будет не слишком доволен — но, на взгляд Гарри, это недовольство полностью искупалось важностью визита, который Поттеру предстоял, а значит, пора ему вылезать из своего чулана.

Он запер за собой дверь кабинета и заглянул в соседний — к Робардсу и, заставив себя улыбнуться, сообщил вместо приветствия:

— Причард очнулся.

— Наконец-то! — тот отбросил перо. — Ну, слава Мерлину и всем Основателям… четвёртый месяц пошёл.

— Так что к министру сегодня идти тебе, — сказал Поттер. — А я в Мунго. С надеждой, что новость ещё не добралась до тех, кого бы мы все не хотели там видеть, по крайней мере, без должного сопровождения. А если и добралась — то им не удалось добраться до самого виновника торжества.

Они рассмеялись, хотя настоящего веселья в этом смехе было немного.

— Грейвз не первый день на посту, — успокаивающе проговорил Робардс. — Уверен, он продержится до твоего появления, ну, и всегда остается вариант отступить к МакДугалу в морг.

Они переглянулись — и замолчали. Ни один из них не стал высказывать то, что буквально повисло в воздухе — в полученном Поттером письме содержалось лишь короткое известие о том, что Грэхем Причард проснулся, но не было ни слова о его состоянии.

— Пойду, — тряхнув головой, сказал Поттер, неловко поведя правым плечом назад. Место, куда попало проклятье, до сих пор его беспокоило, начиная ныть порой с самого пробуждения. Целители обещали, что «через год-два всё непременно пройдёт», но пока чувствовал он себя вечерами неважно.

— Дежурных выделить? — спросил Робардс.

— Посмотрим, — подумав, отклонил его предложение Поттер. — Может быть, и не нужно будет. Как освободишься, приходи тоже потом, — добавил он на прощанье.

В Мунго Поттера уже ждали — и к радости Гарри, исключительно Грейвз. Заведующий принял его немедленно, а затем кратко в простых и понятных терминах обрисовал ему состояние Причарда, и, поморщившись, не забыл упомянуть о неожиданном утреннем визите родных своего пациента, минута в минуту в девять утра, когда начиналось официальное время для посещений.

— Сказать по правде, — скрестил на груди руки Грейвз, — я слабо верю в подобные совпадения — в моей практике такое случается обычно, если кто-то в последний момент решает, что ему стоит ещё раз подумать над своим завещанием. Но вы и сами должны понимать — у нас здесь госпиталь, и новости расходятся быстро. Других гостей у нас пока не было, зато сова с вежливым напоминанием, что Отдел Тайн готов оказать посильную помощь, отстала от готовых взять штурмом моё отделение Причардов совсем немного.

Перед дверью в палату Причарда Гарри остановился, успокаиваясь и с горькой иронией говоря себе, что вот сейчас он сможет, наконец, поговорить с человеком, который сделал за него почти всю работу — а оставшуюся проделали младший Долиш, Фоссет и Пикс. А он, Главный Аврор Британии, за полтора года так и не смог отыскать товарищей — и тем пришлось как-то справляться самим.

И они справились. И, как выяснилось сегодня, заплатив за это чуть меньшую цену, чем Гарри казалось прежде, но даже в этом случае она была чересчур велика.

Глубоко вздохнув, Поттер толкнул дверь и вошёл в палату. Причард и вправду не спал — лежал, правда, всё в той же позе, в которой провёл последние три с половиной месяца, но глаза при появлении Поттера открыл, и даже попытался улыбнуться. Разлепил губы, прошептал:

— Кому обязан визитом?

Его взгляд был пустым и недвижным, и Поттер с болью понял, что того, на что он… все они надеялись — что Причард очнётся зрячим — не случилось. На миг ему остро захотелось, чтобы тот закрыл глаза — со своим пристальным неподвижным взглядом Причард до жути напомнил ему сейчас инфери — но он, смахнув с себя морок, улыбнулся и подошёл к кровати.

— Лежать при старших по званию вопиющее несоблюдение протокола, старший аврор Причард, — шутливо проговорил Гарри, и Причард, прикрывая глаза, проговорил:

— Какие люди. Я даже немного польщён.

— Грэм, — Гарри подошёл, наклонился и сжал его руку — тот ответить не смог и даже не попытался, и всё, что сумел сделать — сказать в ответ:

— Гарри.

— Мы уж отчаялись, — сказал Поттер, садясь на край его койки.

— Получилось, значит, — медленно проговорил Причард, снова силясь изобразить улыбку — на сей раз у него вышло лучше. — Остальные?

— Мы всех вас нашли, — не желая пока вдаваться в детали и рассказывать о смерти Саджада и состоянии Рионы О’Нил, сказал Поттер. — Всё кончено. От Билле Мёдба остался лишь холм, и тот оккупировали невыразимцы, — он сжал бессильно лежащую поверх одеяла руку — ледяные пальцы немного дрогнули, но сжать их у Причарда не вышло.

— Я требую рассказа, — проговорил Причард, медленно закрывая глаза. — Потом. Сейчас у меня не мозги — а желе.

— Я расскажу, — кивнул Поттер. — Всё, что угодно.

— Всё не надо, — на лице Причарда возникла тень очень знакомой ухмылки. — Можно только… самое главное, — он умолк ненадолго, но, собравшись с силами, спросил: — Сколько я тут валяюсь?

— Три с половиной месяца, — сообщил ему тот. — Мы уже почти разуверились, что ты проснёшься…

— Не дождётесь, — он опять слегка хмыкнул. — Я ещё и… на работу вернусь.

— Я надеюсь, — кивнул Гарри. — Мне там не хватает тебя и твоего мрачного чувства юмора и чувства собственного превосходства. Поправляйся, — он сжал его запястье. — Это приказ. И возвращайся. А пока отдыхай. Когда Грейвз даст добро, к тебе начнётся паломничество, я полагаю, — сказал он, счастливо вновь сжимая его сухие холодные пальцы.

— Должен же я получить свои полчаса… или сколько там… славы, — пошутил Причард — и Гарри, рассмеявшись в ответ на столь характерную шутку, подумал, что, похоже, эта часть личности Причарда не так уж и пострадала. Ему мучительно не хотелось думать сейчас о том, что спрятаться за весельем в такой ситуации проще всего — разве не так он поступал и поступает сам?

— Я слышал, родные тебя навестили? — спросил он, вспоминая недавний рассказ Грейвза о визите семейства Причардов в полном составе и вежливом, но безнадежном противостоянии с его главой. Как когда-то говорил ему Сметвик — родственники являются неотъемлемой частью любого анамнеза и в трех из пяти случаев причиной визита.

— А то, — кивнул Причард. — Я думал, это кто-то из них… слёз было — я думал… утону к дракклам, — его губы вновь дрогнули в слабой улыбке. — И оглохну. И задохнусь. В общем, добьют меня вместо ирландцев, — резюмировал он, издав звук, отдалённо напоминающий смех. — Извини. Устал, — прошептал он очень тихо.

— Отдыхай, — очень тепло проговорил Гарри, сжимая его плечо. — И поправляйся. Я к тебе потом ещё зайду… да я к тебе так часто заходить буду, что ещё надоем! — радостно пригрозил он.

— Давай, — прошептал, Причард, чувствуя, как проваливается в какой-то зыбкий и бесформенный сон.

Он до сих пор не до конца был уверен, что всё это не очередной морок, и он действительно находится в Мунго: всё закончилось, все спаслись, и осталось просто лежать и выздоравливать, надеясь, что целители сумеют вернуть ему зрение. Почему-то именно это его сейчас тревожило больше всего — ему до дрожи, до зуда в бесчувственных, вообще-то, ладонях хотелось увидеть хоть что-нибудь. Порой он думал, что пусть бы даже это были всё те же пещеры… Тьма, в которой он жил… сколько? Месяц? Три? Год? — сводила его с ума, а практически исчезнувшая в теле чувствительность только добавляла мучений.

Последним, что он помнил перед тем, как погрузился в свой долгий сон, было ощущение прорастающих сквозь него корней. Когда он почувствовал, как они его оплели, он ждал боли и отвращения — но их не последовало, было лишь медленное и неотвратимое движение сначала под кожей, а затем все глубже и глубже внутри его тела и странное онемение, проникавшее вместе с корнями. Он чувствовал их внутри и слышал даже не шёпот — мысль, намерение, что-то, что предлагало ему просто принять их и стать частью целого и обещало забвение и покой. Он пытался сопротивляться и поначалу кричал, и кричал, пока не сорвал голос, но этот неслышимый шёпот постепенно казался ему все заманчивее — а потом он просто уснул и больше не чувствовал себя одиноким.

Но этой, достаточно милосердной, как хватало ему честности признаваться себе, казни предшествовал суд, на котором его осудили, и Моахейр вынесла приговор. Он был слеп и буквально растоптан известием о том, что их затея не увенчалась успехом и ничего, кроме смерти Саджада и молодой беременной женщины, не принесла. И, слушая её голос, наполнявший всё пространство вокруг, Причард вдруг осознал, хотя в тот момент не испытывал какого-то особенного раскаянья, что всё это было зря.

А потом он, избитый и надышавшийся едким дымом, разъедавшим его лёгкие, почувствовал, как его поднимает в воздух и как медленно и неотвратимо проникают к нему под кожу тонкие сильные корни.

А потом он проснулся — и первым, что он осознал, было то, что он может нормально дышать, а во рту нет привкуса дыма.

Он понял, что не висит, а лежит, а внутри у него хотя и тепло, но пусто — так, словно бы он безвозвратно потерял что-то важное.

Причард попытался пошевелиться, но тело не просто не поддалось — он почти вовсе его не почувствовал и, перепугавшись этого, застонал. И опять испугался, услышав незнакомый женский голос:

— Вы слышите меня? Слышите?

— Д-да, — кивнуть не вышло — пришлось собирать все силы и ворочать чужим и каменным языком. Что-то странное было в этом голосе… что? Он звучал как-то… не так. Не то, что неправильно… скорее, наоборот — правильно. Слишком правильно…

— Мистер Причард! — он ощутил, как что-то тёплое и мягкое коснулось его лица, и ощутил слабый и очень знакомый, но позабытый запах, который пока не смог опознать. — Мистер Причард, вы понимаете, где вы?

— Н-нет, — совершенно честно ответил он. Что-то странное было в этом вопросе — ему показалось, что прошла вечность, пока откуда-то из наполняющего его голову тумана не выплыло это «мистер Причард». А женщина — он мог бы поклясться, что она немолода, но не смог бы сейчас сказать, почему так в этом уверен — между тем, говорила что-то, слишком быстро и эмоционально, настолько, что он никак не мог сложить издаваемые ей звуки в слова. — Т-с-с, — сумел он, наконец, выдавить из себя в попытке остановить этот бесконечный поток. И, собрав все силы, пробормотал: — Медленнее.

Удивительно, но женщина подчинилась, и проговорила почти по слогам:

— Вы находитесь в госпитале святого Мунго. Вы понимаете меня?

— М-мун-го? — выдохнул Причард.

И даже сумел открыть глаза — ничего, разумеется, не увидев. Захлестнувшее его от этой вновь возникшей перед ним темноты отчаяние разъярило его, а ярость придала сил — а главное, прояснила сознание.

— Дока… жите, — потребовал он, сам не представляя, что в данном случае может быть доказательством.

— Я сейчас, — проговорила она — и исчезла, оставив его в темноте и тишине.

Хотя нет… нет — это была тишина не такая, как та, к которой он привык в Билле Мёдба, наполненная лишь звуком капающей воды и дыханием и движением товарищей. Она была совершенно иной, и он мог бы поклясться, что знакомой. Снова закрыв глаза, он слушал, пытаясь сосредоточиться и проанализировать то, что слышал, и понять, откуда в окружающей его темноте взялась женщина, да ещё и говорившая без этого отвратительного ирландского акцента… акцент! Он сообразил, наконец, что странного было в её речи — вернее, чего в ней не было. Акцента. Но тогда… Мысли путались и терялись прежде, чем он успевал их додумывать, однако он не сдавался, и постепенно путаницы становилось всё меньше, а он, стараясь связать их, параллельно вслушивался в то, что происходило вокруг, и слышал шаги, едва различимые разговоры, разобрать которые он не мог… а ещё он вспоминал запахи, которые окружали ту незнакомую женщину. Знакомые — и почти позабытые запахи, которые, он был уверен, ни разу не встречались в насылаемых ему видениях. Пахло… он сосредоточился, пытаясь понять и вспомнить, что это. Еда… о да — это была еда. Хотя нет… не еда… но что-то съедобное… кофе! От женщины пахло кофе — и зельями.

Мунго.

Драккловы книззлы… Мунго!

Это действительно Мунго!

Потрясение от этого открытия стало настолько сильным, что Причард опять широко распахнул глаза, силясь прорваться сквозь застилавшую их черноту, и попытался пошевелиться — однако тела своего почти не почувствовал, и уж тем более не сумел двинуться.

Но у него ещё оставалась речь — а выплеснувшийся в кровь адреналин позволил Причарду достаточно громко позвать:

— Э-эй! Кто-нибудь!

Ему ответили — правда, не сразу, но зато, когда это случилось, палата его наполнилась самыми разными голосами, мужскими и женскими, один из которых он опознал: слишком часто ему доводилось его слышать.

МакДугал.

— Тав, — сумел выговорить Причард — гомон вокруг прекратился, а затем голос МакДугала мягко и очень радостно произнёс:

— Грэхем? Ты меня слышишь?

— Да, — безуспешно пытаясь улыбнуться, ответил Причард.

— Ты меня узнал? — спросил МакДугал, и Причард почувствовал, что он сел на край его постели, а затем ощутил на своём лице чьи-то — вероятно, его — пальцы.

— Да, — отозвался Причард.

— Так, дружище, — медленно и восхитительно чётко проговорил МакДугал, проводя пальцами по его щеке. — Ты чувствуешь мою руку?

— Да, — Причарду было смешно, что он на всё отвечает одинаково, но рассмеяться у него не вышло — всё, что он смог, просто выдохнуть сильнее обычного.

— А так? — спросил МакДугал, убирая руку от лица Причарда — куда именно, Грэм не понял.

— Н-нет, — выговорил он с некоторой запинкой — и, собравшись с силами, тоже медленно и очень упрямо проговорил: — Видеть… я буду?

— Я переадресую этот вопрос твоему целителю, — ответил МакДугал. — Старший целитель Леонард Грейвз, — представил он приблизившегося, как почувствовал Причард, к нему человека.

— Мистер Причард, — проговорил другой, незнакомый Причарду голос. — Вы в госпитале Святого Мунго в отделении ранений от живых существ, я — заведующий Леонард Грейвз. Мы известим ваших родных, а сейчас я должен вас обследовать.

Что происходило потом, Причард понимал плохо: не имея возможности ни видеть, ни чувствовать, какое-то время он просто ждал окончания обследования, однако потом не выдержал и, хотя и с трудом, но упрямо повторил свой вопрос:

— Я буду видеть?

— Мы сделаем всё возможное, — твёрдо ответил Грейвз и добавил с явной улыбкой: — Впрочем, варианты с невозможным тоже непременно рассмотрим — мы всё же волшебники.