Обратная сторона луны (джен)

Домой она вернулась под утро, пьяная и уставшая, и упала спать, расшвыряв свою одежду по всей спальне и даже не вспомнив про душ. И проспала почти всё воскресенье, проснувшись ближе к вечеру и с трудом успев перед возвращением в Академию привести себя в надлежащий вид. Появилась она там в дурном настроении и на взводе, её всё раздражало и злило, и, если к вечеру понедельника она ещё была в состоянии выносить болтовню своих соседок по комнате, то к вечеру вторника она уже просто кипела, и с каждым днём всё больше придирающийся к каждой мелочи Сэвидж отнюдь не способствовал улучшению её состояния. Так же, как и вернувшийся с выходных в этот раз почему-то куда рассеяннее обычного Джимми Пикс — настолько, что состояние это ему откровенно мешало, заставляя допускать глупые и совсем несвойственные ошибки. В среду, сдавая Сэвиджу очередной норматив, из-за его невнимательности они трое опять оказались хуже всех, и Фоссет даже самой себе напоминала переполненный стакан с виски, пролить который может любое неосторожное движение.

Она понимала, конечно, что дело вовсе не в соседках, Сэвидже и уж точно не в Пиксе, и даже не в очередном Конфундусе, получившемся никуда не годным — а в той проблеме, которая могла перечеркнуть всё, проблеме, казавшейся ей куда серьёзнее преследующих её мертвецов. Ещё только заполняя бумаги в Академию, Сандра догадывалась, что, когда дело дойдёт до непростительных, перед ней встанет проблема.

Так и вышло.

Она не могла заставить сорваться со своих губ ни одно непростительное. Даже не видя перед собою Саджада, Фоссет не могла отделаться от ощущения, что она чувствует на себе его взгляд. И это стало серьезным препятствием между ней и её восстановлением в должности — ведь, какой бы опасной и неприятной ни была эта магия, аврор обязан был ей владеть. Если только она действительно не собиралась делать карьеру в бухгалтерии, как с видимым удовольствием и предрекал ей Сэвидж, которого Сандра в некоторые моменты начинала искренне ненавидеть.

Хотя именно ему удалось переломить ситуацию — по крайне мере, с Авадой. Надо отдать ему должное: он мудро избавил их от позора, отрабатывая непростительные только с ними тремя, но взамен за подобную милость отыгрывался по полной. О да, он сумел её довести до того, что она всё-таки сумела убить крысу Авадой — при том, что уничтожить в тот момент она всем сердцем желала вовсе не грызуна, ни в чём не повинного — кое-что у неё всё-таки начало получаться. Хотя, как она тогда не устроила прилюдную истерику, Сандра сама не знала — но обошлось.

Причинить боль с помощью Круцио она тоже смогла найти в себе силы — но вот подчинить снова чужую волю она не могла: сколько она ни пыталась накладывать Империо, результат до сих пор был нулевым — если не считать таковым возникающее каждый раз у неё перед глазами лицо Саджада. У неё даже Конфундус выходил слабым, держался недолго и изматывал её хуже всех трёх непростительных разом — а какой аврор без Империо и Авады?

Собственная беспомощность Сандру бесила — ей до зубовного скрежета надоело чувствовать себя слабой и отчасти неполноценной, но поделать с этим она ничего не могла, и, чем больше она себя загоняла, тем хуже был результат. Она понимала, что в таких случаях нужно останавливаться, отдыхать и начинать заново — но окончание курса стремительно приближалось, а ситуация с непростительными практически не менялась.

И сейчас Фоссет просто жизненно необходимо было хоть что-нибудь сделать если не хорошо, то, по крайней мере, приемлемо — если уж очередной норматив она сдала так, что самой было стыдно, оставалось хотя бы показать себя на полосе препятствий, прохождение которой, по крайней мере, ни с какими непростительными связано не было.

Но, когда на финишной прямой бежавший прямо следом за нею Пикс снова споткнулся и, пытаясь удержаться на ногах, коснулся ладонью её спины, Фоссет с внезапной остротой ощутила сквозь тонкую ткань его влажную горячую кожу и с такой силой и злостью скинула его руку, что Джимми всё же упал. Но она даже не обернулась, догоняя обошедшего их Долиша.

— Ты ползаешь, как осенняя муха! — сказала она, оттащив Джимми в сторону, когда они пересекли финишную отметку, и Сэвидж, покривившись, зафиксировал их результат в своих записях. — Да беременная самка взрывопотама покажется рядом с тобой образцом ловкости и стремительности! — она схватила его за плечи и ощутимо встряхнула, но Пикс даже не попытался высвободиться, лишь отвёл взгляд и опустил голову. — Если ты устал или просто не тянешь — так возвращайся домой к жене и не позорь звание аврора! — жёстко продолжала она. — Тебя тут не держит никто!

Пикс поднял голову и очень устало посмотрел на неё — а Долиш, стоявший неподалёку и чувствовавший себя в роли невольного свидетеля этой сцены невероятно неловко, отвернулся, а потом просто решительно двинулся прочь.

— Ты права, — негромко сказал Пикс, и это Фоссет слегка отрезвило.

— Права, — сказала она всё ещё очень зло, но тут же добавила: — Хотя на самом деле, не очень. Прости за резкость, — она отпустила его и скрестила на груди руки.

— Да всё нормально, — ответил он. — Пойдём? — он кивнул в сторону удалявшегося к зданию Академии Долиша. — Хочу в душ и на ужин.

Он слегка улыбнулся ей и двинулся следом за Арвидом — а Сандра, постояв ещё пару секунд, глубоко и с досадой вздохнула и, догнав Джимми, остановила его:

— Погоди. Джим, постой! — она бесцеремонно схватила его за локоть, и когда он остановился, повторила: — Прости. С моей стороны это было свинством. Я просто в раздрае, — призналась она. — А сорвалась на тебе.

— Да ты права, — он улыбнулся очень устало. — Я сам понимаю, что шевелюсь, словно муха в варенье… я просто никак не высплюсь, — признался он вдруг.

— Да плюнь ты на это право! — горячо воскликнула Сандра, сжимая его локоть. — Подумаешь… ну, сдашь ты его на «Удовлетворительно» — да наплевать сто раз! Нельзя же сидеть до утра и…

— Я не сижу до утра, — перебил он. — Я… просто сплю плохо. Ты понимаешь… Фей в субботу ночью стало плохо, — он сглотнул и, мотнув головой, оборвал себя, — но всё обошлось, и я…

— Джим, — мягко проговорила Сандра, злясь на свою неуместную несдержанность, — целители её видели?

— Видели, — кивнул он. — Я её сам в Мунго отнёс… и она там на ночь осталась, а я вернулся один… и надо было остаться там с ней, конечно, хоть никто и не разрешал… но я, — он махнул рукой, отвернувшись. — Но нет, ничего, — слабо улыбнулся он, — утром в воскресенье мы забрали её, целители говорят, так бывает, и нужен просто покой… Она там с моими родителями — но мне всё равно каждый раз страшно её оставлять там одну…

— Я понимаю, — негромко сказала Сандра. — Джим, она там совсем не одна, — постаралась она приободрить Пикса. — Она же живёт с твоими родителями — а в Аврорате тоже люди кругом. Уверена, в город её сейчас особо не отправляют… там есть, кому о ней позаботиться, если что. Да и сама Дан… Фей — ну я же знаю её, она совсем не беспомощна.

— Да я знаю, — вздохнул он. — Головой-то я всё понимаю — но, — он мотнул головой и потёр виски. — Мне уже который день снится, как наши дети в белых таких балахончиках медленно пытают её… Я так боюсь потерять их всех, Сандра…

Он умолк — и Фоссет, холодея от его слов и сгорая от стыда за свои, порывисто притянула его к себе и обняла.

— Это просто морок, — шепнула она, гладя его по склонившейся к ней на плечо голове. — Кошмар.

— Я знаю, — глуховато пробормотал он. — Когда не сплю — знаю…

— Я тоже их вижу, — тихо призналась она. — Иногда. Мы все видим, я думаю… Но знаешь — это пройдёт. А пока, — вдруг предложила она, — может, тебе попробовать отсыпаться днём? После обеда. Мерлин с ними, с лекциями и с библиотекой — пара-тройка часов сна куда важнее. Попробуй? Да вот хоть в той же библиотеке, пока мы там рядом сидим.

— А может быть, — с благодарностью сказал он, выпрямляясь. — Я как-то… не подумал.

— А тебе и не надо, — почти весело заулыбалась Фоссет. — Это же я тут начальник — мне о вас и заботиться… ну, кто-то же должен — не на Сэвиджа же рассчитывать, верно?

Они рассмеялись и обнялись — а затем, обхватив друг друга за плечи, двинулись к дожидавшемуся их на полпути к зданию Долишу.

— Давай к нам! — крикнула Фоссет, протягивая к нему свободную руку и решительно притягивая его к ним. — Мы миримся, — весело и решительно сказала она. — А я признаюсь, что сорвалась, и прошу прощения.

— Я почувствовал себя несколько неуместно, — сказал Арвид, с облегчением обнимая их обоих. — Мне показалось, что вам лучше поговорить наедине и…

— Всё! — приказала Фоссет, в последний раз крепко прижимая их обоих к себе. — Мы все устали и нервничаем — нагрузка-то только растёт. И поскольку травить Сэвиджа мне представляется всё-таки слишком радикальным решением — по крайней мере, пока, — добавила она под их общий смех, — всё, что мы можем сделать, это наплевать на него и помнить, что мы скоро вернёмся в Аврорат, а он, бедняжка, останется тут навсегда. А теперь в душ — и ужинать! А потом спать, — решительно сказала она и повела их обоих к дверям, куда они вошли уже, весело перешучиваясь — хотя куда больше Сандре сейчас хотелось напиться.

Стоя под душем и в пятый раз тщательно намыливаясь, потому что эта нехитрая процедура всегда помогала ей собраться с мыслями, Фоссет думала, что виски в её ситуации явно не выход — вернее, выход, но очень-очень плохой, а, главное, временный.

Ей казалось, что она словно попала в замкнутый круг, из которого просто нет выхода, и загоняет сама себя, но дальше так продолжаться не может. Она понимала, что сама уже не справляется, но, что бы ни говорили ей Джимми и Арвид, грузить их ещё и своими проблемами она была не готова.

Не раз в её голове мелькали мысли о докторе Пае, который помог ей, Пиксу и Долишу пережить самый сложный период после их возвращения, и она какое-то время обдумывала эту возможность, но в конце концов решительно от неё отказалась. Потому что она не могла рассказать ему ВСЁ — просто не могла. А без этого ничего стоящего из их разговора не выйдет, разве что он предложит ей снова взять паузу и будет не так уж и неправ, но сдаться сейчас было бы слишком обидно…

В пятый раз смыв с волос шампунь, она убрала короткие мокрые пряди с распаренного лица и с некоторым сожалением выключила, наконец, воду. И в наступившей тишине вновь спиной ощутила чужое присутствие. Фоссет была совершенно уверена, что никто не заходил в помещение душевой с того момента, как она начала мыться, и мысленно застонала. Она не могла, просто не могла снова видеть Саджада — и не только потому, что ей было от этого больно.

Его появление здесь и сейчас означало, что ей становится хуже.

Она крепче зажмурилась и, понимая, что просто оттягивает тяжёлый момент, вцепилась пальцами в свои волосы и замерла так, когда услышала презрительный голос:

— Степень вашей жалости к себе, Фоссет, поражает даже меня — хотя я всегда полагал, что годы работы в школе, полной нервных и изнеженных сопляков, приучили меня стойко переносить её в концентрации, опасной для нормального человека.

— Вы! — она вздрогнула и, открыв глаза, обернулась, чувствуя, что её губы непроизвольно растягиваются в нервной, но радостной и отчасти благодарной улыбке, а страх и паника отступают куда-то на второй план, растворившись в клубах пара. Присутствие этого человека даже в самый извращённый кошмар добавляло оттенок полной бессмысленности и нереальности происходящего, позволявшей стряхнуть с себя наваждение и полностью переключиться на практически безнадежное и мучительное столкновение характеров с этим невыносимым типом, имевшим отвратительную привычку бить по самым больным местам.

— А вы надеялись вновь поплакаться о своем тяжком и неизбежном выборе Амину Саджаду и даже, возможно, попытаться заглушить грызущее чувство вины каким-нибудь, — он окинул её полным презрения взглядом, — нетривиальным образом, как вы это умеете?

— У меня, в отличие от вас, действительно есть хотя бы остатки совести, — мгновенно разозлилась она, сдёргивая с крючка полотенце и тут же отступив назад, обернула его у себя под мышками, спрятав под ним неуместную наготу.

— О, Фоссет, я вас умоляю… Вы и стыдливость, — он издевательски вскинул бровь и сложил на груди руки. — Как будто мне есть хоть малейшее дело до вашей совершенно невпечатляющей анатомии. Вы в той пещере приобрели отвратительную и прежде — если мне память не изменяет, а я на неё никогда не жаловался — явно не свойственную манеру прятаться от всего неприятного. Мне казалось, что забиваться в угол и там патетично страдать — привилегия, — он позволил себе скептически хмыкнуть, — вашего непосредственного руководства. Признаюсь, был не прав — у вас это выходит ещё и весьма символично. Обязан предупредить: такое количество мыла и горячей воды — прямой путь к экземе и облысению.

— Откровения о мыле и горячей воде от вас! — парировала она, злясь уже не на шутку и чувствуя, как эта злость проясняет голову и придаёт сил — и вот окажись она на тренировке прямо сейчас, она бы, пожалуй, утёрла нос Сэвиджу.

— Вы, разумеется, можете продолжать сходить с ума в одиночку, — сказал её собеседник и покосился в сторону двери в раздевалку, за которой прозвучали первые голоса. — И разговаривать со своими галлюцинациями — но лучше бы вам, Фоссет, — морщась, словно от неприятного запаха, сказал он, — поискать того, кого ваше нытье не будет раздражать до такой степени. И, если вы не столь зациклены на себе, даже, возможно, услышать, как ноют в ответ. Хотя об эмпатии вы знаете только то, что прочли о ней в словаре, — он с сомнением покачал головой. — Но если вы всё же осмелитесь высунуть голову из своей скорлупы, то, возможно, узнаете, кого еще навещает по вечерам ваш покойный приятель.

Фоссет сощурилась, прямо глядя на собеседника и чувствуя, как растворяется, наконец, тяжёлый холодный комок, который она носила в груди все последние дни — и понимая, что собеседник действительно прав, и она всеми силами пытается избегать воспоминаний о последней встрече с Грэхемом Причардом. Ничего не сказав в ответ, она просто прошла мимо него, вцепившись в полотенце на своей груди и хлопнув перед его носом дверью, и вышла из душевой в раздевалку, куда уже подтянулись изрядное количество девушек. Ни с кем не разговаривая, она быстро натянула на всё еще влажное тело одежду и ушла в спальню, где сразу легла и практически мгновенно уснула, впервые за последние дни спокойно проспав всю ночь, а утром в субботу, едва отоспавшись, позавтракала, выпила кофе и отправилась в Мунго к Грэхему Причарду.

— Привет, — сказала она с порога, — это снова я, — она заставила себя улыбнуться. — Грэм, это Сандра.

— Соскучилась? — очень знакомо ухмыльнулся Причард. — Иди сюда — дай тебя хоть потрогать, раз рассмотреть не могу.

Она подошла и, сев на край кровати, наклонилась и крепко его обняла, прижавшись щекой к его чисто выбритой левой щеке и мягко коснувшись ладонью правой, ощущая, насколько его кожа казалась тонкой под пальцами.

— Зато я могу и то, и другое, — сказала она, отстраняясь и жадно его разглядывая, задержав свою руку на его щеке. Он уже не выглядел таким истощённым, как неделю назад, а его мимика точно казалась куда живее и очень походила на прежнюю.

— Стыдно дразнить убогого, — укорил он, и его сухие и немного потрескавшиеся губы растянулись в знакомой широкой улыбке. — Зря ты так рано пришла.

— Неделя прошла, — сказала она, беря его руку в свои и с огромным облегчением и радостью чувствуя не слишком сильное, но совершенно отчётливое пожатие в ответ. — Я соскучилась. Но могу уйти, если уже надоела, — улыбнулась она.

— Да не в том смысле… пришла бы ты вечером — можно было бы не бояться, что кто-то войдёт, — сказал он с хорошо ей знакомой игривой интонацией. — Я бы тогда попросил тебя немного скрасить мои нудные больничные будни…

— Ты, я гляжу, хоть и сидишь с трудом, но готов развлекаться? — тепло проговорила она, испытывая какое-то яркое и до боли острое облегчение от того, что вновь узнает его интонации, ухмылки и шутки. Что она себе напридумывала? Он — это он, и ничего в нём не изменилось… не изменилось самого главного — он остался собой. А остальное — остальное исправят. Не могут они ему не вернуть зрение и не поставить на ноги. Невозможно…

— Ну, вовсю мне пока целители не разрешают, но ты не поверишь — я порой даже рад, что так слаб, — хмыкнул он. — Иначе я бы на стенку полез. А так — лежу себе… сплю… надоело до тошноты, — он рассмеялся.

— Спишь? — негромко переспросила она.

— Сплю, — подтвердил он — и спросил после короткой паузы: — Ты же пришла не для того, чтобы посмаковать со мной прелести своих юных соседок по комнате и пожаловаться на непрошибаемое упрямство Пикса — абсолютно безнадежное дело, — констатировал Причард. — И не думаю, что ты успела за неделю до такой степени без меня заскучать. Расскажешь своему старому приятелю, в чём дело?

— Не уверена, — честно сказала она. — Не представляю, как это вообще прозвучит, если произнести вслух, да и не хочу портить тебе настроение. Пожалуй, оставлю откровения на другой раз.

— А вдруг я завтра скоропостижно скончаюсь? — возразил он. — И тебе придётся осваивать спиритизм — а на моих похоронах ты будешь раздражённой и нервной. И кто тогда станет поддерживать мою скорбящую и рыдающую родню? Нет уж, — потребовал он, — раз начала, то выкладывай, как бы оно не звучало. Настроением я, так и быть, рискну. Порть — я согласен.

— Нет уж, — засмеялась она. — Хотя вариант с Пиксом прозвучал очень заманчиво. Но нет. И вряд ли тебе удастся меня заставить!

— Дай подумать, — ответил он, прикрыв глаза. — Ты пришла с чем-то серьёзным, — проговорил он так хорошо знакомым ей тоном. — Серьёзным — и неприятным. Гарантированно неприятным… значит, речь пойдёт о том, о чём все так хотят и, в то же время, не хотят говорить. О каменных холмах и их негостеприимных хозяевах, — резюмировал он, и Фоссет кивнула, забыв, что он не может увидеть её движение.

— Тогда ты понимаешь, кто и почему не идёт у меня из головы — негромко сказала она, и её голос дрогнул.

— Ко мне он тоже заглядывает в весьма неприятных снах, — сказал Причард, разом утрачивая весёлость.

Они замолчали. Фоссет хотела было признаться и рассказать, что дело не только — и совсем не столько — в том, что Амин Саджад является ей во снах, но лишь опустила голову, радуясь, что Причард не может видеть её лица. Всё-таки разговаривать с мертвецами — не лучшее, что может произойти с аврором, этим занимается в Министерстве другой отдел. Да и самому Причарду сейчас явно и своих проблем хватало с избытком.

— Ответственность лежит целиком на мне, — сказал он после длинной паузы. — Вашим командиром был я — и я отдал тебе вполне ясный приказ. Ты просто его исполнила — в противном случае я не поленился бы написать на тебя рапорт.

— У тебя не было полномочий приказывать мне подобное, — возразила она. — Это было моё решение. И я, — сглотнув, твёрдо сказала Сандра, — сделала бы это, даже если бы знала, чем всё закончится — нам нужно было выиграть время хоть как-то.

— Я тоже, — негромко произнёс Причард. Они опять замолчали — а потом он жёстко отрезал: — Значит, выбора у нас нет, и мы будем жить вместе.

— Вдвоём всегда легче, — улыбнулась вдруг Сандра. — Хотя сговор является отягчающим обстоятельством на суде. Я всё думаю, а он бы нас понял, если бы мог?

— Если он был хорошим авро… в смысле, бойцом ДМП — то непременно, — не задумываясь, ответил Причард. — А если и нет — тогда какая нам разница?

Фоссет вдруг рассмеялась — и, хохоча, снова его обняла и расцеловала, прошептав:

— О да, теперь я уверена, что ты точно ты.

— То есть вы, старший аврор Фоссет, имели до сих пор основания подозревать во мне кого-то другого под обороткой? — пошутил он — но она не стала ничего отвечать.

Не начинать же ей было, как метко выразился вчера её язвительный собеседник, ныть о том, что всю эту неделю она изводила себя мыслями о том, насколько сильно пережитый кошмар искалечил Грэхема Причарда, и вернётся ли когда-нибудь тот Грэхем, которого она так любила и так хорошо знала. Но всё это оказалось бредом и глупостью — он был прежним мерзавцем Причардом, и Сандра почувствовала, как с души исчезает один из могильных камней, и ей становится немного легче дышать.

Она посидела с ним еще какое-то время, подставляя лицо свету, льющемуся из окна — а когда Причард без всякого стеснения просто сказал, что устал, обняла его, пообещала непременно заглянуть через неделю и вышла, поправив на засыпающем Грэхеме одеяло.

Сворачивая из коридора, показавшегося ей темноватым после залитой солнцем палаты, Сандра сощурилась и поймала себя на том, что инстинктивно высматривает по углам того, кого и ожидала, и категорически не хотела сейчас увидеть. День был в самом разгаре, и она, помня, что в прошлый раз пропустила визит к Рионе О’Нил, решила сегодня не просто зайти к ней, а остаться подольше, двинулась в нужную сторону, ведя тот внутренний диалог, который стал для неё в последние недели привычным.

Проходя мимо кабинета Грейвза, она едва не столкнулась с выходящим оттуда высоким чернокожим седым мужчиной в простой светлой мантии, который окинул её холодным коротким взглядом и не обнаружил ни малейшего желания извиниться. Фоссет же, машинально буркнув:

— Простите, — двинулась дальше, мгновенно выкинув эту встречу из головы.