Обратная сторона луны (джен)

— Я попрощаться, — проговорил Вейси, прижимая Идэссу к себе. — Это в последний раз. Не приду больше.

— Жаль, — сказала она, обнимая его и так знакомо кладя руку ему на грудь и опираясь подбородком на свои пальцы. — Мне хорошо с тобой.

— Конечно, хорошо, — горько проговорил он, прекрасно понимая, каким выглядит идиотом. А впрочем, ему было уже всё равно: снявши голову, по волосам не рыдают, а он только что потерял работу, которую столько лет полагал главным делом всей своей жизни. Болван… Мерлин, какой же он всё-таки идиот. А теперь вот расстраивается из-за пустой рыжей шлюхи. Но ему действительно было горько от мысли, что он больше никогда не ощутит на себе её мягкую тяжесть, что никогда больше не будет спать рядом с ней, так уютно умеющей обнимать его, никогда больше её сильные умелые руки не будут разминать его затёкшие за день плечи, а пальцы не прогонят ненавистную головную боль. И всё это получит кто-то другой… наверняка у неё отбоя нет от клиентов. Да и не будет ещё лет десять… Горечь комком встала в горле, и он, поднявшись рывком, опрокинул Идэссу на спину и зарылся лицом в её мягкую полную грудь, один вид которой почти с самого начала сводил его с ума. Не идеальная, уже слегка обвисающая, с крупными тёмными сосками… такой бы детишек кормить — его бы детишек… Мысль была дикой и нежданно болезненной — он застонал коротко и зажмурился, чувствуя, как накрывает его не случившаяся ещё в аврорате истерика. Как же глупо… «Да наплевать!» — решил он — и разрыдался, выплёскивая в эти слёзы всё сразу.

Она не спрашивала ничего — она вообще была очень немногословна, Идэсса. Молчала — и просто гладила его по голове и плечам, спокойная, уютная… мягкая… Он выплакался, в конце концов, и затих, даже не пытаясь объяснять ей, в чём было дело — пусть думает, что это из-за неё… какая ему уже разница-то. Не важно всё это… ничего уже не имеет значения. Конечно, он не умрёт с голоду… и да — кажется, он обещал обратиться в Мунго? Ему там дадут что-нибудь… но Мерлин, как же тоскливо.

Они лежали и лежали — молча, в темноте. Время шло… Деньги у Вейси были, но он заплатил всего за час и не повёл её никуда, оставшись с ней в её комнате. Надо бы собираться уже… но Мерлин, Мерлин, Моргана и Мерлин, как же ему не хотелось её отпускать.

— Я ушёл с работы, — сказал он зачем-то. — Уеду из Лондона. Насовсем.

Она не сказала ничего, просто зарылась пальцами в его волосы и погладила Вейси по голове — так ласково и знакомо… И он понял вдруг, совершенно ясно и чётко, что — смешной дурак! — похоже, влюбился в шлюху. Ему стало смешно — смешно и опять так же горько, и он рассмеялся, обнимая её всё крепче, и, приподнявшись, подтянулся на руках и завис так над ней, разглядывая её лицо. Красивое, безмятежное… хотя нет — сейчас она смотрела на него ласково и слегка вопросительно.

— Я влюбился в тебя, — сказал он честно. — Но позволить тебя я себе не смогу больше. Так что, — он улыбнулся слегка кривовато, — можешь записать на свой счёт одного глупого неудачника.

— Зачем ты мне говоришь это? — спросила она, почему-то вдруг помрачнев.

— Тебе разве не приятно знать о таком? — спросил он, сглатывая опять подступающий к горлу комок. — Хотя я не первый такой, наверное. Ты не бойся — я не стану под это выпрашивать, — он запнулся, потому что даже говорить подобное было больно, — бесплатные встречи. Но я… полюбил тебя… так глупо. И вот… говорю. Просто чтобы ты знала.

— Сильно полюбил? — спросила она с неожиданной совершенно горечью.

— Сильно, — честно ответил он, чувствуя, как снова вскипают на глазах слёзы. Это всё зелье, конечно… его нервная система расшатана к Мордреду — вот он и рыдает по малейшему поводу. Хотя, надо сказать, сейчас повод даже достойный…

— Насколько сильно? — медленно проговорила она, ловя его взгляд — и вдруг усмехнулась презрительно и неприятно.

— Сильно, — просто повторил он, не понимая её реакции. Хотя, впрочем, презрение тут вполне заслуженно… Странно — но ему даже неприятно не стало, разве что пусто и очень холодно.

— Но не настолько, чтобы жениться, верно? — сказала она, облизывая свои чуть подрагивающие губы и убирая руки с его головы.

— Да я бы женился, — горько ответил он. — Да ты разве пойдёшь за меня вот такого…

— Женился бы? — тихо переспросила она.

— На тебе — да, — серьёзно ответил он, осторожно проводя рукою по её волосам. — Хоть сейчас.

— Женись, — улыбнулась она одними губами, вглядываясь в него потемневшими враз глазами.

— Ты согласишься разве? — недоверчиво спросил он, чувствуя, как замирает вдруг сердце — так, как бывает, когда висишь на метле высоко-высоко и готовишься камнем ринуться вниз. — У меня сейчас нет почти ничего: ни работы, ни толком дома, ни дела… и я… я болен — мне придётся долго и неприятно лечиться, — он улыбнулся жалко и пояснил, — я, в общем-то, наркоман… в определённом смысле.

— Я соглашусь, — сказала она без улыбки, беря его лицо в ладони и медленно проводя большими пальцами по его щекам под глазами. — А ты не пожалеешь, что взял в жёны шлюху?

— Мне всё равно, — проговорил он плохо слушающимися губами. — Какая мне разница. Ты — шлюха, я — убийца и наркоман, возможно, погубивший кучу своих из-за этого, — он снова улыбнулся и сглотнул, быстро и нервно. — Мне действительно всё равно, Ида, — проговорил он торопливо. — Я и не любил, кажется, никого прежде. Но я… я не знаю, как буду жить. Не представляю. Не знаю, что со мной будет. Мне нечего дать тебе. Совсем нечего.

— Ты хочешь меня в жёны? — спросила она, улыбнувшись нервно и странно.

— Хочу, — кивнул он, чувствуя, что начинает нервно дрожать.

— Тогда женись, — сказала она, медленно притягивая его к себе и целуя в губы. — Сегодня. Сейчас. И я пойду с тобой, куда ты захочешь — и выдержу всё, что придётся. Я сильная, — проговорила она, отрываясь от его губ и проводя по ним краем большого пальца.

— Сегодня ночь уже, — лихорадочно рассмеялся он. — Не выйдет… нужен чиновник, который зарегистрирует брак. Только завтра… а хотя, — он резко сел. — В конце концов, никто ведь ещё не знает о моей отставке… идём, — он потянул её за руку. — Идём! — повторил Вейси настойчиво. — Одевайся.

Она поглядела на него недоверчиво — но он уже сам вскочил и засобирался, быстро, как все авроры умели, одевшись и протягивая ей руку.

— У меня, правда, кольца нет — а хотя… плевать — всё равно меня уже выгнали, — он рассмеялся нервно и возбуждённо. — Идём. Всё у нас будет.

— Ты и вправду решил жениться? — изумлённо и недоверчиво на него глядя, спросила она.

— Да! — тряхнул он головой. — Ты согласна?

— Да, — она улыбнулась, широко и смущённо, и вскочила. — Ну, если ты разыграл меня — я… я никогда не захочу тебя больше видеть и прокляну как-нибудь, — сказала она, торопливо надевая — как была, прямо на голое тело — нарядную зелёную мантию.

— Тебе не придётся, — проговорил он, сжимая её руку. — Я знаю, у вас тут контракт… Надеюсь, мне хватит денег, чтоб его выкупить. Но это всё завтра: Гринготтс мне сейчас не откроют. Идём.

Они спустились вниз — и Вейси, подписав стандартный контракт «на ночь и с собой», вывел крепко державшую его руку Идэссу на улицу. Где, доведя её до одного из переулков, отходящих от Диагон-элле, постучал в дом знакомого ювелира, с которым ему пару раз приходилось иметь дело по службе. Тот вскоре открыл — заспанный, хотя времени было ещё только одиннадцать вечера — и испуганный.

— Не гляди так, — весело сказал ему Вейси. — Мне просто кое-что нужно купить. Откроешь мне ненадолго?

— Да о чём речь! — обрадованно проговорил тот. — Конечно, открою… я в любое время клиентам рад. Проходите.

Они вошли в лавку, и высокий импозантный господин, которого не портил даже домашний халат и растоптанные войлочные тапки, начал снимать чары с сейфов и доставать оттуда большие плоские коробки.

— Что вам показать, мистер Вейси? — поинтересовался он очень любезно.

— Кольца, — сказал тот, прикидывая, сколько может позволить себе потратить. — Деньги я принесу завтра утром — у меня нет с собой сейчас. Расписку оставлю — устроит?

— Конечно! — заулыбался ювелир. — Да не тревожьтесь вы так — это вовсе не к спеху… как сможете — так и занесёте. Какие кольца вам показать?

— Обручальные, — сказал Вейси негромко.

— О, — кивнул без малейшего удивления ювелир, — у меня есть замечательные экземпляры… вот посмотрите. И вот — на помолвку тоже взгляните… прошу вас, садитесь, — он придвинул им невесть откуда взявшиеся кресла и начал раскладывать палетки на небольшом овальном столе.

— Какое ты хочешь? — улыбнувшись, спросил Вейси у… Мерлин. А он ведь даже не знает настоящего имени женщины, на которой собрался сейчас жениться. И его это совершенно, абсолютно не волнует.

— Любое, — ответила она шёпотом, медленно проводя пальцами над лежащими перед ними кольцами. — Любое, какое ты выберешь. Выбери сам, — попросила она, улыбаясь ему незнакомой… счастливой улыбкой.

— Тогда вот это, — он взял тонкое, кажется, самое тоненькое тут колечко, простой золотой ободок, и положил его к себе на ладонь.

— Они все садятся на палец в точности по размеру, — сказал ювелир. — Мерить обручальные кольца — плохая примета, так что вы просто выберете те, что понравятся — и не сомневайтесь, они подойдут идеально.

— Вот это, — кивнула Идэсса, обводя выбранное им кольцо кончиком указательного пальца. — Да.

— Твоя очередь, — улыбнулся он. — Выбирай для меня.

Она взяла парное — такое же тонкое, и положила его рядом с первым.

— А теперь, — проговорил Вейси, вдруг почувствовав себя, как в детстве — настоящим волшебником, — ещё одно. Что у вас есть с изумрудами? — спросил он, наблюдая, как вспыхнули щёки Идэссы, и как она прижала пальцы к губам, сдерживая готовый сорваться с них возглас.

— О, настоящие изумруды сейчас редкость, — проговорил ювелир очень довольно, — но у меня есть несколько очень изящных вещиц… одну минуту. Вот… посмотрите, — он убрал предыдущие палетки и разложил новые — с зелёными камнями. Их было довольно много — разных, одиночных и нет, совсем маленьких и простых больших и роскошных, с замысловатым рисунком, тяжёлых и очень изящных, мужских и женских…

— Вот это, — не колеблясь ни секунды, сказал Вейси, беря простое кольцо в виде небольшой, явно женской печатки с прямоугольным зелёным камнем, на котором был выгравирован розовый бутон. — Кольцо на помолвку, — проговорил он, держа его двумя пальцами правой руки и протягивая Идэссе левую. — Ты позволишь?

Она кивнула и протянула ему свою левую руку, и он осторожно надел кольцо на её безымянный палец — и оно действительно село, будто бы именно на него было сделано. Изумруд вдруг блеснул, лепестки цветка дрогнули — и раскрылись, и через пару секунд роза на камне была уже вполне распустившейся.

— Поздравляю, мадам, — негромко проговорил ювелир. Идэсса подняла на него непонимающий взгляд — и тот пояснил: — Цветок раскрывается, только если подарок сделан от чистого сердца. Вас действительно любят, — улыбнулся он. — Не сомневайтесь.

Идэсса посмотрела на Вейси совершенно растерянно и очень серьёзно — а потом вдруг её глаза блеснули от слёз, и она, одним лёгким движением сев к нему на колени, обняла его, прижала к груди его голову и прошептала:

— Я клянусь тебе — ты никогда не пожалеешь о том, что сегодня делаешь. Никогда.

— Не пожалею, — согласился он, закрывая глаза и тоже обнимая её. Она плакала — он не понимал, почему, но ему не казалось нужным её утешать: её слёзы не ощущались горькими…

Она плакала — потому что сейчас, совершенно внезапно, сбылась вдруг её мечта, в которую она сама уже давным-давно не верила, и потому что чувствовала себя обманщицей, вцепившейся в свой шанс, в чужую нежданную любовь, не испытывая к этому измотанному, не очень молодому мужчине, в общем-то, ничего, кроме горячей благодарности. Она едва выделяла его из своих клиентов — и вот вдруг… Ей было стыдно, стыдно, мучительно, страшно стыдно за то, что она с ним делает — но отказаться от этого единственного шанса она не могла. И она поклялась себе, что он никогда не узнает о её равнодушии, поклялась сделать всё, что только будет в человеческих силах, чтобы дать ему всё, что он захочет: заботливую жену, уютный дом, воспитанных, послушных детей… всё, что он хочет — за этот шанс.

— Ну что ты, — спросил он её тихонько. — Что ты так плачешь?

— Спасибо, — прошептала она, целуя его в забавный непослушный хохолок, вечно торчащий на его макушке. — Спасибо тебе.

— Пойдём, — его очень смутило это её «спасибо», а он вовсе не хотел сейчас ощущать это смущение: подобные чувства лишают сил, а у него их и так было совсем немного. — Я деньги утром пришлю, — повторил он ювелиру, вставая.

— Когда вам будет удобно, — поклонился тот. — Не торопитесь.

— Я пришлю утром, — повторил он, вставая и помогая Идэссе подняться. — Идём.