Обратная сторона луны (джен)

Сандре Фоссет вся эта история с Вейси далась совсем не легко — и, поскольку поделиться своими страданиями по этому поводу ей было, кроме Грэхема Причарда, не с кем, именно к нему она через несколько дней после увольнения своего бывшего заместителя и явилась.

Застать уже месяца полтора покинувшего Мунго Причарда в одиночестве было не самой простой задачей: по большей части он жил сейчас то у своих родителей, то у Малфоев, и дома бывал редко. Однако на письмо Фоссет с предложением встречи ответил почти мгновенно и позвал её именно туда — и первым, кого Сандра увидела, выходя из камина, был Поттер, выбежавший ей навстречу и радостно поприветствовавший её довольным и любопытным мурлыканьем.

— Какие люди! — услышала она из глубины комнаты. Переведя взгляд, она увидела полулежавшего на обитом чёрной кожей диване Причарда с трубкой в руках, в знакомом элегантном халате из плотного матового чёрного шёлка с тонкой бордовой отделкой и таких же пижамных брюках. — Иди сюда — а я, на правах больного, бессовестно предложу тебе самой сделать чай, — сказал он, довольно улыбаясь и протягивая к ней руку.

— Тебе, наконец, разрешили курить? — весело спросила она, проходя по пушистому ковру цвета горького шоколада (Причард, дурачась, любил настаивать, что это именно цвет горького шоколада, а вовсе не кофе, и, уж тем более, не банальный тёмно-коричневый) и обняла Грэхема, с радостью отметив крепость его объятья.

— Да дракклы их подери! — начал браниться Причард, мгновенно заведясь от её вопроса. — Не-ет, — премерзко протянул он, — они, видишь ли, до сих пор не уверены, что это совершенно безопасно, и очень просят пока повременить.

Поттер вспрыгнул к нему на диван, без всякого стеснения залез на его вытянутые ноги и, потоптавшись на голенях, улёгся на них и громко заурчал.

— Соскучился, — улыбнулась Фоссет.

— Охамел! — возразил Причард, впрочем, не делая никаких попыток согнать книззла. — Надо было оставить его родителям… хотя нет — они бы его ещё и раскормили, а избаловали бы, пожалуй, похуже. Братцу надо было оставить — он животных не любит, запер бы его в какой-нибудь кладовке… а я так надеялся, что он приживётся, наконец, у Малфоев и решит там остаться!

— Тогда надо было его называть не Поттером, а, — она задумалась, — вот даже не знаю. Кого бы ты счёл образцом идиота?

— Себя — когда позволил остаться этой мохнатой твари, — притворно проворчал Причард, поднося трубку к носу и шумно её обнюхивая. — Свари кофе, а? — попросил он, жалобно поглядев на расхохотавшуюся от его взгляда Фоссет. — Ну, будь человеком — ты же гостья, в конце концов.

— Аргумент, — продолжая смеяться, кивнула Фоссет, отправляясь на кухню. Она хорошо знала эту квартиру — почти так же хорошо, как свою собственную, во всяком случае, гостиную с кухней — точно. Кухня здесь была хороша: большая, с мебелью тёмного, почти чёрного дерева, большой удобной плитой, холодным шкафом, которого хватило бы на большую семью, и шкафчиками, в одном из которых хранилась нежно любимая ею посуда: идеально чёрный фарфор без рисунка — тарелки, чашки, чайник, салатники, блюдца… полный сервиз, в котором отсутствовала (или же, как подозревала Фоссет, просто была уменьшена и куда-то задвинута за ненадобностью) лишь супница. Причард любил говорить, что чёрную посуду не надо мыть так же часто, как светлую, потому что грязи на ней всё равно не видно, но Фоссет знала, что это лишь шутки: Грэхем был весьма чистоплотен, да и бытовыми чарами владел превосходно.

Сварив кофе, она разлила его по этим замечательным чёрным чашкам, переложила из знакомой серебряной в тёмно-синие звёзды жестяной коробки в чёрную фарфоровую конфетницу (или это была сухарница? Фоссет не слишком хорошо разбиралась в подобных тонкостях) любимое мятное печенье Причарда, мягкое и покрытое белой глазурью, и отлевитировала всё это в комнату. Придвинув кожаное кресло к дивану, Сандра устроилась в нём с ногами, и какое-то время они с Грэхемом молча пили кофе с печеньем. Причард молча разглядывал свою гостью, а затем, опустошив чашку, отправил её обратно на кухню и спросил:

— Что стряслось?

— Пить тебе тоже пока нельзя, да? — спросила Фоссет в ответ.

— Да мне ничего нельзя, — хмыкнул он. — Но ты не стесняйся — и от темы не уходи.

— Да я и не ухожу… чувствую себя дура дурой, — призналась она, тоже возвращая свою чашку на кухню и отправляя следом за ней и конфетницу.

— Вот и хотелось бы мне пошутить, мол, правильно чувствуешь — да, не дай Мерлин, ты возьмёшь и поверишь, — сказал он. — Откуда столь экзотические ощущения?

— Как оказалось, я совершенно не разбираюсь в людях, — невесело усмехнулась Фоссет. — И понимать это… так неприятно.

— В ком это ты там не разобралась? — тут же спросил Причард, сощурившись.

— В Вейси, — горько сказала она.

И в ответ на его вопросительный взгляд рассказала всё — и о том, как нашла тот первый отчёт о списании, как потом лихорадочно рылась во всех документах, как сидела над уже собранным материалом и, наконец, о самом увольнении. Причард слушал её, не перебивая, и лишь всё больше мрачнел — а когда она, наконец, закончила, сказал с неожиданной болью, яростью и досадой:

— Кретин!

Он вдруг сжал руку в кулак и с силой ударил им в спинку дивана — да так, что тот жалобно заскрипел, а задремавший было Поттер вздрогнул и нервно поднял голову, вопросительно глядя на своего хозяина. Фоссет удивлённо проговорила:

— Я не знала, что вы дружили.

— Да не дружили мы! — рявкнул Причард — вышло грубо и достаточно неприятно, но Фоссет слишком хорошо его знала, чтобы понимать, что грубость его не имеет никакого отношения к ней, и не обидеться. Впрочем, если бы они обижались на подобные вещи, давно бы уже просто поубивали друг друга.

— Не дружили? — переспросила она негромко — достаточно тихо для того, чтобы этот вопрос можно было просто проигнорировать. Но Причард не стал — поглядел на неё очень тяжело и расстроенно и сказал:

— Нет. Но я… Я ему должен. В каком-то смысле.

— Объяснишь? — спросила она.

— Ну, давай, — он вздохнул и, покосившись на свою трубку, скривился, сунул её между подушек и попросил: — Сделай ещё кофе, а? Покрепче. И нет, мне столько сразу нельзя — но один раз сейчас, думаю, можно. Хотя больше всего я бы сейчас хотел огневиски — но рисковать так слишком уж глупо.

Фоссет молча встала и ушла варить кофе, и на сей раз почему-то принесла ему чашку просто в руках. Он опустошил её залпом, посмотрел на пустое дно — и вдруг со всей силы швырнул об стенку. Осколки брызнули по всей комнате, и Фоссет, сразу же наложив Репаро, сказала с деланным укором:

— Это мои любимые твои чашки. Хочешь бить что-нибудь — давай я тебе сотворю.

— Да нет, — махнул он рукой, — Мордред с ними. Я просто… ну не ожидал я никак. Такая глупость! Зачем?!

— Мне не нужно было делать его заместителем, — вздохнула Фоссет. — Но я… Я и помыслить не могла, что ему подобное придёт в голову. Хотя сейчас я, чем дальше думаю — тем больше понимаю, что могла бы догадаться.

Причард помолчал, потом глянул на неё остро и вдруг стряхнул со своих ног возмутившегося подобным обращением Поттера, встал, отчётливо припадая на левую ногу, прошёл к камину, зачерпнул там пригоршню золы, вернулся назад и протянул её заинтересованно следившей за ним взглядом Фоссет.

— На, — сказал он, вновь садясь на диван и пересыпая золу в подставленные Фоссет ладони.

— Зачем? — начала улыбаться она.

— Посыпь голову пеплом и кончай страдать, — сказал он. Фоссет рассмеялась, и он тоже заулыбался, но улыбка эта была, скорей, грустной. — Серьёзно. Дурь это всё. Ты тут вообще ни при чём. Никто же не знает, что было бы, если б ты выбрала… о ком ты там ещё думала?

— Ну, верно, не знает, — кивнула она, и вправду шутливо посыпая золой свои волосы, а потом и растирая её остатки по своему лицу.

— Блеск, — резюмировал Причард, всё-таки, наконец, рассмеявшись. — А почему должен... — он вздохнул и поморщился. — Ты спасалась там, под землёй, призраком — а я песенки пел, помнишь?

— Помню, — она засмеялась. — Это было ужасно. У тебя совершенно отсутствует то ли слух, то ли голос, Грэм.

— Наплевать, — отмахнулся он и продолжил: — «Вещих сестричек», — он сделал паузу, дождавшись, пока Фоссет кивнула, и тогда он закончил: — Как Вейси. — Причард помолчал какое-то время и продолжил: — И знаешь — это здорово помогло. Отвлекало от этой музыки — ничем я её из мозгов выбить не мог, а песенки эти идиотские помогли. Я бы сам не додумался — но когда я сидел как-то и пытался вспоминать всех коллег, просто, чтобы думать о чём-то простом и понятном, я вдруг вспомнил эту так бесившую меня манеру Вейси петь себе под нос песенки «Вещих сестричек», и понял, что вот оно! Это его фальшивое мяуканье… у него же голоса — как у Поттера такта, — Причард чуть усмехнулся и глянул на вновь задремавшего у него на ногах серого книззла. — Я себя, когда становилось совсем уж паршиво, уговаривал, что мне нельзя сдаваться — я ещё должен непременно спеть с Вейси дуэтом. И убить этим вас всех, — он вновь усмехнулся, на сей раз болезненно, и умолк. А потом спросил: — Скверно он выглядел?

— Да, — просто сказала Фоссет. Причард шумно вздохнул, но говорить ничего не стал. Посидел, посмотрел куда-то в пространство, а затем встряхнулся и предложил вдруг:

— Не хочешь со мной погулять? Ноги-то разрабатывать надо — а одному скучно.

— Пойдём, — с радостью согласилась она. — Что тебе, кстати, говорят на этот счёт?

— Думаю вот, — Причард вновь скинул с ног книззла и, сев, начал растирать икры. — Какую бы рукоять сделать у трости? И стоит ли вставлять в неё запасную волшебную палочку?