Обратная сторона луны (джен)

— Тебе нравится? — спросил Леопольд, обнимая жену за плечи.

Они стояли в гостиной очередного выставленного на продажу дома — уже двенадцатого из всех просмотренных и самого, кажется, маленького, и уж точно находящегося в наиболее запущенном состоянии. Дом они решили купить уже готовый — заниматься стройкой сейчас Леопольд был не в силах, Лорелей же даже не пыталась браться за такое сложное дело. Да и зачем было так мучиться? Их обоих вполне устраивал уже построенный дом — им просто хотелось уже вселиться куда-нибудь и начать его обустраивать, никого-никого там не видя.

Они не искали что-то особенное: просто стоящий на отшибе, а лучше — в некотором отдалении, но не слишком далеко от какой-нибудь маггловской деревни или городка дом, небольшой и в не слишком плохом состоянии. Однако пока что им попадались то слишком уж новые, сделанные непонятно из чего маггловские дома, даже находиться в которых им обоим было физически неприятно, или дома, находящиеся на виду, или, напротив, стоящие в крохотных деревеньках — и это было совсем не то, что они оба хотели. Жить рядом, но не на виду — задача, на первый взгляд, довольно простая, на деле неожиданно обернулась проблемой.

— Да, — Лорелей обернулась к нему, улыбаясь, и тут же спросила: — А тебе?

— Знаешь, мне уже, кажется, нравится вообще всё, что хоть как-то похоже на дом, — признался он, устало прикрывая глаза.

— Нам нужно решить сейчас? — спросила она, обнимая его и нежно и ласково гладя по голове, которую он тут же устало склонил к ней на плечо.

— Нет, — сказал Леопольд, которому ужасно хотелось, наконец, закончить со всеми этими поисками. — Давай придём сюда завтра, — предложил он. — И посмотрим ещё раз.

Но назавтра они никуда не пошли — сперва отсыпались, а потом просто лежали, болтая и совершенно не желая куда-то идти.

— Скажи, — спросил на следующий день после завтрака Леопольд — теперь ему, слегка отдохнувшему, вновь хотелось как можно скорее перебраться из этой гостиницы в настоящий нормальный дом, пусть даже не слишком-то обустроенный. — Тебе хоть что-то понравилось?

— Да, — Лорелей подсела к нему, и он, привычно и сладко ощущая в тот миг, когда их руки соприкоснулись, побежавшие по своей коже мурашки, тихо и коротко застонал и, притянув её к себе, крепко обнял. Каждый раз, когда он к ней прикасался, ему казалось, что он оживает — словно бы от её кожи шла живительная, неизвестная ему сила, целительная и пробуждающая в нём желание жить, и Леопольд иногда внутренне замирал, боясь, что на этот раз ничего подобного не случится, а когда ошибался, чувствовал сильнейшее облегчение, заставлявшее его улыбаться и прижимать к себе Лорелей ещё сильнее.

— Расскажи мне, — попросил он, зарываясь пальцами в её волосы.

— Мне понравился позавчерашний… последний. Заброшенный, — она опустила подбородок к нему на плечо и тоже запустила пальцы в его волосы. Леопольд вновь застонал негромко и молчал какое-то время — пока подушечки её пальцев и самые кончики ногтей скользили по его затылку, массируя кожу. Потом она мягко убрала руку, продолжая гладить его по плечам, и он наконец-то ответил:

— Из серого камня с голубыми ставнями? — Лорелей кивнула, и он сосредоточился, вспоминая. А потом предложил: — Давай посмотрим ещё раз? Хочешь?

День был пасмурным, но сухим и тихим. Портключ, оставленный им агентом, перенёс их на окраину подступавшей почти вплотную к дому буковой рощи, и они, взявшись за руки, медленно вышли на дорогу и, подойдя к дому, остановились, внимательно разглядывая его. Внешний двор — совсем маленький — был совершенно заброшен и зарос пожухлой и полусгнившей сейчас, под конец зимы, густой травой, краска на двери и ставнях облупилась, но сам дом выглядел крепким. Его крытая серым шифером крыша, треугольником поднимающаяся над двумя небольшими мансардными окнами в центре, по бокам имела ощутимо разную высоту, и Вейси подумал, что нужно подняться наверх и посмотреть мансарду и то, что агент в прошлый раз туманно назвала «чердаками».

Открыв дверь обычной Алохоморой, прекрасно действующей на любые маггловские замки, они вошли внутрь и остановились в тёмном сейчас коридоре, оглядываясь. А потом долго вместе бродили по дому, разглядывая внизу коридор, кухню, неожиданно довольно большую ванную комнату, гостиную и две небольших… даже маленьких спальни (но зато в каждой из них и в гостиной были печка или камин). А наверху нашлась мансарда, большая, чуть ли не в половину площади всего дома, заваленная удивительно большим количеством пыльного хлама, которую легко можно было при желании разбить на две, ибо окна у неё обнаружились с двух сторон, и два чулана, тоже заваленных всяческим маггловским барахлом так, что Лорелей с Леопольдом не смогли туда даже войти. Полы, двери и рамы были крепкими и, пожалуй, не требовали замены — Леопольд, тщательно их осматривая, с изумлением понял вдруг, что его навык поиска всяческой контрабанды заодно позволял ему легко определять качество полов, деревянных панелей и стен, а также дверей, ставен, каминных ходов и, в целом, вообще дома. Этот был в очень неплохом состоянии и требовал, скорее, уборки, нежели каких-то серьёзных доделок — ну и, конечно, некоторого ремонта, потому что висящие кое-где клоками обои, безусловно, следовало сменить.

— Лей? — спросил Леопольд, подходя к разглядывавшей что-то в смежной с гостиной спальне жене. — Что ты делаешь? — он заглянул ей за плечо, но ничего не увидел — она обернулась и сказала ему:

— Посмотри в окно.

Он посмотрел, но не увидел там ничего, кроме веток каких-то кустов. Это окно выходило на задний двор, бывший куда больше парадного, но, в целом, представлявший собой такую же унылую картину.

— А что там? — спросил он.

— Там шиповник, — Лорелей улыбнулась. — Большой такой куст… Летом он расцветёт и будет пахнуть… И его будет видно отсюда — а если кровать поставить вот здесь, — показала она, — то и с кровати.

«Тебе нравится дом потому, что из окна видно шиповник?» — чуть было не спросил он, но удержался. Какая разница, почему? Он очень устал от поисков, сам дом был, насколько он понимал, крепким, стоял, как они и хотели, неподалёку от маггловского городка, переходящего в давно уже соединившуюся с ним деревню, однако был расположен довольно уединённо. И потом, Леопольд пятнадцать лет прожил в обычной квартире, состоящей из гостиной и спальни, и так за это время толком и не понял, зачем нужно так много комнат. Ему было, в общем-то, почти всё равно, где жить — но очень хотелось найти такой дом, который понравился бы Лорелей. У неё-то ведь никогда не было своего… И если ей хорошо здесь, какая разница, почему?

— Тебе нравится здесь? — спросил он, обнимая её за плечи.

— Очень, — негромко сказала она. — А тебе? — она обернулась, и он не стал врать, но и не сказал ей всей правды:

— Мне он кажется подходящим. Отмыть здесь всё… Я хорошо владею бытовыми заклятьями, — улыбнулся он, привлекая её к себе. — Пока целители всё равно категорически против того, чтобы я занимался чем-то полезным, я с радостью займусь домом. Но думать за нас двоих будешь ты, — с улыбкой, но совершенно серьёзно проговорил он. — Я хочу, чтобы ты устроила тут всё, как ты хочешь.

— А ты? — неуверенно спросила она, краснея от удовольствия.

— А мне, ты знаешь, самому по себе всё равно, — признался он честно. — Мне просто хочется жить с тобой в доме, где всё придумала ты. А я с удовольствием побуду твоим домовым эльфом, — пошутил он.

И даже не представлял, насколько это ему понравится. Они переехали сразу, только купив этот дом — и первые ночи спали на купленном в местном маггловском магазине матрасе, потому что, если тарелки и чашки Леопольд для каждой трапезы трансфигурировал, то с матрасом он делать это побаивался, не будучи уверенным в том, что заклинание получится достаточно прочным, чтоб продержаться хотя бы до утра. Ему пришлось купить пару книг по бытовой магии — он прекрасно умел зачаровывать одежду дли стирки или тряпку для мытья пола, но здесь требовалось нечто большее. Целители, посетив их тут в первый раз, пришли в ужас — но, когда побывали второй, почему-то вдруг передумали и с непонятной Леопольду горячностью в один голос теперь восхищались идеей приобретения и обустройства собственного жилья. А Вейси действительно на глазах оживал — потому что дел было столько, что у него просто не оставалось времени на мрачные мысли о будущем и на тоскливые — о прошлом. За день он обычно уставал так, что засыпал, едва коснувшись головою подушки, и крепко спал до утра, ни разу больше не проснувшись посреди ночи от кошмара, тоски или боли, как это постоянно в последние месяцы бывало с ним прежде.

Всё необходимое они с Лорелей покупали или в Эдинбурге, или в местных маггловских магазинах — в конце концов, тарелки, салфетки и ложки у магглов были ничуть не хуже… Хотя с тарелками всё вышло не так просто, как казалось сначала. Они купили их в здешнем маггловском магазинчике — разномастные, зато очень дешёвые — и Леопольд, которому было вообще всё равно, из чего и чем есть (главное, чтобы это «что-нибудь» было чистым) решил было, что вопрос решён. Вероятно, так бы и было, если бы однажды, гуляя по волшебному кварталу Эдинбурга, они не укрылись от короткого весеннего дождя в магазине посуды.

Там-то Лорелей и увидела это — столовый сервиз на четыре персоны. На белом фарфоре среди воды, цветов и ветвей играли лесные звери: барсуки, выдры, белки и лисы. Каждому виду было посвящено по одной большой, маленькой и суповой тарелке, салатнику, чашке и блюдцу. В воде плескались рыбёшки, в воздухе летали стрекозы и бабочки, а по веткам порхали птицы — и за всем этим можно было следить бесконечно. Продавец, увидев интерес Лорелей, взял тарелку с выдрами, и, улыбнувшись той, кого счёл потенциальной покупательницей, поставил тарелку на прилавок и положил на неё несколько кусочков печенья — и Лорелей восторженно заулыбалась, увидев, как игравшие в воде звери отплыли от них подальше, а одна из них просто перебралась за край тарелки и теперь выглядывала оттуда, и большая часть тела нарисованного зверька виднелась теперь на внешней её стороне.

Леопольд с Лорелей долго разглядывали это чудо, но она даже не предложила его купить — выставленный в витрине ценник с двумя нулями отсекал саму такую возможность. Дождь давно кончился, а потом пошёл снова и вновь перестал, и лишь тогда они покинули магазин — а ближе к вечеру, уже вернувшись домой, Леопольд, пока Лорелей готовила им поесть, вышел незаметно из дома, а вернувшись, тихо начал накрывать на стол в кухне — и когда Лорелей, закончив, подошла с кастрюлей к столу, чтобы разложить по тарелкам паровые (раз другие ему пока запрещали целители) котлеты с пюре, замерла, неверяще глядя на стол, и Леопольд, улыбаясь, подхватил и забрал из её ослабевших рук их обед.

— Но Лео, — еле слышно прошептала она. — Так нельзя… Мы не можем…

— Не можем, — счастливо смеясь, сказал он, шутливо пытаясь прижать пальцем кончик лисьего хвоста и всё время промахиваясь. — Давай считать, что это подарок на половину твоих уже прошедших дней рождений — а вторая половина пока что за мной?

Лорелей вдруг заплакала, вытирая слёзы подушечками пальцев, и, обняв его, замерла — а он, тоже её обнимая, совершенно счастливо улыбался и думал о том, как глупо и совсем неразумно ощущать себя сейчас таким сильным, потому что ведь он даже не заработал те деньги.

Но он заработает. Он уже почти что здоров — и когда он совсем поправится, он отыщет какую-нибудь работу и заработает достаточно для того, чтобы позволять себе время от времени делать подобные глупости.