Обратная сторона луны (джен)

До своего кабинета Поттер добрался не сразу: едва он вошёл в помещения Аврората, в него врезался самолётик с личной печатью министра. Выругавшись, он развернул письмо — и отправился прямо к его автору. Тот встретил его непривычно сердито: раздражённо кивнул и, даже не предложив сесть, спросил:

— Что у вас там творится? Вы чем, вообще, занимаетесь?

— Мы — работаем, — столь же неприветливо отозвался Поттер, демонстративно замирая посреди кабинета. — Если у вас есть какие-нибудь вопросы, господин министр, я с удовольствием отвечу на них.

— Вы хоть осознаёте, что даже магглы уже в курсе этих всех нападений? По счастью, они считают, что у них из зоопарка сбежало трое волков, и всё это их проделки — но обливиаторы с ног сбились, фальсифицируя соответствующие воспоминания!

— Очень разумное решение, — ровно проговорил Гарри. — Мы нашли преступника, спровоцировавшего текущий хаос, больше он никого не побеспокоит.

— Мне доложили уже, что оборотня поймали, — ядовито проговорил министр, — хотел бы я только знать, почему я узнал об этом не от вас.

Гарри глубоко-глубоко вдохнул, сосчитал про себя до пяти — и начал очень спокойно и сухо излагать факты.

Когда он закончил, министр покивал с очень странным выражением лица — и сказал:

— Я правильно понял, что вы поймали не пойми кого, а настоящий бристольский оборотень до сих пор на свободе?

— Возможно, — вежливо кивнул Поттер. А затем, не меняясь в лице и вдруг остро припомнив Риту, мстительно выдал, на его взгляд, абсолютно бредовую версию: — А возможно, покойный мистер Райт был незарегистрированным анимагом и просто инсценировал все эти нападения, чтобы его план удался наилучшим образом. Посмотрим, что будет в следующее полнолуние.

Ту часть, где мистер Райт мог бы восстать из могилы, Гарри озвучивать всё же не стал.

— Ну… возможно, — нахмурился министр, который теперь выглядел успокоившимся, смущённым и даже немного растерянным — но Поттера в данный момент это лишь злило. Однако министр есть министр — и, вежливо отказавшись от предложенного кофе и пообещав доложиться завтра же утром, Гарри вышел из его кабинета не меньше, чем через час после того, как вошёл.

Папка с пресс-релизами ждала его на столе в кабинете — а за дверью в коридоре толпились представители всевозможных волшебных масс-медиа. Он вышел к ним и, зачитав текст (в котором Гермиона, как могла, постаралась сгладить тот неприглядный факт, что авроры поймали не того, а искомый оборотень всё ещё на свободе, и сделала упор на то, что Аврорат никогда не теряет бдительности и вычислил преступника по горячим следам), раздал всем по официальной бумаге, на которой эта чушь выглядела немного солидней — и закрылся вновь у себя. Разгадка оказалась донельзя простой: никакого заговора, направленного на то, чтобы ослабить позиции министерства — просто несчастный, потерявший жену и ребёнка человек увидел одного из тех, кто был повинен в его трагедии и, поскольку официальное правосудие в его случае, на его взгляд, не сработало, решил отомстить сам.

Как сумел.

И Гарри солгал бы, если бы сказал, что не понимает его.

Остаток дня прошёл в оформлении бумаг, в беглом изучении первых отчётов по найденным в доме Райта вещам и в тяжёлом разговоре с выжатым Причардом — то ли за очень уж поздним ланчем, то ли за ранним обедом, который Поттер заказал к себе в кабинет прежде всего, чтобы накормить своего сотрудника, ну и сам присоединился. Причард сухо пересказал изумление и отчаяние осиротевшей дочери Райта, и рассказал о обнаруженных досье на ещё двоих бывших егерей, до которых тот не успел добраться…

— Ты меня знаешь, — мрачновато проговорил Причард, доедая тушёное мясо и брезгливо сдвинув составляющие гарнир овощи на край тарелки, — я не склонен к сентиментальным соплям и излишнему состраданию. Но Мордред меня побери, если я не понимаю этого парня! Если бы со мной такое случилось, я бы…

— Да не приведи Мерлин, — пошутил Гарри. — Боюсь, мы получили бы в лучших традициях Хагрида жуткий гибрид Волдеморта и Робин Гуда.

— Во… с кем? — удивился тот. — Я, конечно, сдал историю магии на Превосходно…

— Это маггловский персонаж, — рассмеялся Поттер. — Извини — немного забылся. Он меня в детстве очень впечатлил, как я помню.

— Кто таков? — заинтересовался Причард. — Эх, выпить бы сейчас… но нельзя. Вот закончим — пойду напьюсь, — пообещал он непонятно кому. — Так кто этот Робин?

— Разбойник, который жил в Шервудском лесу, грабил богатых и раздавал всё бедным, — с удовольствием пояснил Гарри. — При Ричарде Львиное Сердце, кажется. Такой своеобразный народный герой, защитник всех обездоленных.

Воспоминание о том, как, сидя в чулане, Гарри иногда мечтал жить не с дядей и тётей, а в лесу с разбойниками, и однажды на узкой тропе встретить Дадли и Пирса Полкисса, отразились на его лице лишь в виде невеселой улыбки.

— Так вот ты в кого, оказывается, — кивнул Причард — и они расхохотались. — А говоришь, ничего знать не знал про своё призвание. Пожалуй, ты прав… Полагаешь, вышел бы из меня тайный мститель?

— Я в этом просто уверен, — кивнул Поттер. — Но мы бы тебя на какую-нибудь красотку поймали.

— Это да, — снова засмеялся Причард. — Что есть — то есть… грешен. Ладно, — он встал и с хрустом потянулся. — Пойду набросаю рапорт — оформлю по-человечески уже завтра, а то сейчас у меня не рапорт выйдет, а что-нибудь в стиле Скитер, будь она неладна.

— Набросай, — кивнул Поттер. — А заодно подумай, как славно нас всех поимели.

Причард скривился, словно среди «Берти Боттс» ему попалось драже со вкусом рвоты.

— Думал уже. Тоже не могу избавиться от впечатления, что нас просто вслепую использовали — причём очень ловко. И вот, ну, что хочешь, делай со мной — а не тянет Райт на такого матёрого манипулятора.

— Это тебе просто обидно, — хмыкнул Гарри, — что такой невзрачный господин всех нас обставил.

— А нападения? — упрямо возразил Причард. — Хочешь сказать, совпадение?

— Может, и так, — кивнул Поттер. — Возможно, услышал про них — и решил, что как раз и… а может, — добавил он очень задумчиво, — и нет. Меня не отпускает ощущение, что оборотень там все же был — и был он под аконитовым. Ни разу же не попался, паршивец — попугал всех, похулиганил… Но заметь: ни одного серьёзного нападения не было, исключая тех рыбаков — при этом мы не можем утверждать, с другой стороны, что там он же и был. Где Бристоль, а где то озеро.

— Не можем, — кивнул Причард.

— Так что я предложил бы просто в следующее полнолуние выставить там людей и развесить сторожевые заклятья — и надеяться, что мы его встретим и сумеем поймать до того, как что-то случится.

Вечером, практически в приказном порядке отправив Причарда домой спать, Поттер прошёл по затихшим коридорам, заглянул в переговорную, куда днём отправил Скабиора и, обнаружив его там крепко спящим, не стал его будить, потом зашёл в Отдел штабного планирования и буквально выгнал оттуда Долиша-младшего, и закончил свою дорогу в кабинете Гермионы. Та тоже выглядела усталой, но встретила его улыбкой и предложением чая.

— Лично я на кофе уже смотреть не могу, — пояснила она.

— А мне уже всё равно, — махнул рукой он, садясь в кресло и с наслаждением вытягивая ноги.

— Ну что? — спросила она, разливая чай. — Как его дочка?

— Да как она может быть, — вздохнул Гарри. — Грэм говорит, она ничего не знала и пришла в ужас… Он её в Мунго отвёл, но это, конечно, не поможет…

— Нет, конечно, — вздохнула она. — Бедная девочка…

— Я вот боюсь, как бы мы эту девочку лет через пять за то же самое не арестовали, — мрачно проговорил Гарри. — Знаю, так нехорошо думать… но ты представь: она в войну потеряла мать и брата — а теперь и отца вот из-за такого… И я не знаю, что бы я на её месте делал.

— Знаешь, — помолчав, ответила Гермиона. — Ты как раз знаешь. А вот за себя я не так уверена, — призналась тихо она.

* * *

Арвид же отправился не домой — а в камеру к Гвеннит, где и остался на ночь. Его не трогали — да и зачем, если формально он имел право здесь находиться, а остальное никого, похоже, не интересовало.

Гвеннит проснулась практически на рассвете, который здесь, под землей могла лишь ощущать — и первым, кого она увидела, был её муж, спящий, сидя на полу и положив руки и голову на край её койки. Она вздохнула удивлённо — и обняла его, прижалась лбом к его волосам, прошептала:

— Ари…

Он тут же проснулся — и тоже обнял её, а потом сел к ней и взял на руки, прижал к себе и расцеловал бледное и заспанное лицо.

— Его нашли — того, кто сделал это, — тихо проговорил он. — Всё закончилось.

— Ари, — прошептала она, прижимаясь к нему ещё крепче. — Они не меня… письмо было не мне. Ты знаешь?

— Знаю, — кивнул он. — Говорю же — его нашли. Тише, — он поцеловал её горячие губы. — Всё закончилось, родная, всё уже хорошо…

— Это страшно, — прошептала она, зажмуриваясь и обнимая его за шею. — Крис же не пьёт аконитовое… и если бы…

— Я понимаю, — утешающе проговорил он. — Я поговорю с ним. Попрошу на всякий случай ещё хотя бы пару месяцев пить зелье, если это поможет тебе успокоиться... Попроси его тоже, пожалуйста. И скажи, — добавил он тревожно, — тебе больно?

— Поможет, — горячо кивнула она. — Я попрошу. Нет, совсем нет… Тебе уже рассказали?

— Я видел МакДугала. Да, — он снова прижал её к себе и коснулся губами век. — Тебя должны отпустить на этот месяц с работы — тебе тяжело будет ходить туда. И не нужно.

— Знаю! — кивнула она, поднимая руки и гладя его по щеке — рукав соскользнул к плечу, и Арвид увидел шерсть — густую и светлую, растущую довольно большим, размером с его ладонь, пятном почти у самого локтя. Почему-то её вид показался ему почти до неприличия интимным — он задохнулся от боли и нежности и, приподняв её руку, прижался губами к неожиданно жёстким волосам, которые иначе никогда бы, наверное, не увидел. Гвеннит залилась краской и попыталась было освободить свою руку — но вдруг остановилась и перестала вырываться, почувствовав его нежность, спросила шёпотом почему-то:

— Ты так хотел это увидеть?

— Это же ты, — он поднял голову и, посмотрев ей прямо в глаза, поцеловал в губы. — Конечно, я очень хотел. Но я не буду настаивать… не захочешь — не надо. Я теперь и так знаю, что ты светленькая, — он улыбнулся и снова поцеловал эту жёсткую светлую шерсть. Гвеннит снова зарделась, но вырываться больше не стала, глядя, словно заворожённая, на то, как щекочет его лицо её светлая шерсть — она же и сама никогда прежде её не видела и не представляла до этого времени, как выглядит, перекинувшись. — Я люблю тебя, — прошептал он, вновь поднимая голову и целуя жену в губы. — Всю и любую — и волчицу твою я люблю… Помнишь сказки о застрявших в звериных телах анимагах, которых расколдовывали любовью? — спросил он, покрывая лёгкими поцелуями её лицо. — Я в детстве представлял, как это — когда твоя жена превратилась в медведицу или в — я помню такую сказку — в кошку… И муж там носил её с собой в каком-то бесконечном путешествии — а она спала у него на груди ночами…

— Я не кошка, — рассмеялась вдруг Гвеннит, — да, я помню ту сказку… Ари, я не понимаю тебя, — прошептала она, снова краснея. — Это же… это же некрасиво и отвратительно — эта шерсть на человеческой коже…

— Это необычно, — улыбнулся он, — и очень интимно, по-моему… как кусочек самого сокровенного, неожиданно открывшийся мне, — и если это вдруг так останется — я, наверное, разочарую тебя, но, кажется, буду только рад…

Она вспыхнула — и заулыбалась невероятно смущённо, потом не выдержала и зажмурилась, чувствуя, как выступают на глазах слёзы радости и облегчения, потому что с того момента, когда она обнаружила, что трансформация в этот раз вышла неправильная и не совсем полная, она больше всего на свете боялась его реакции на эту оставшуюся на ней волчью шерсть — она предпочла бы, чтобы все кости у неё оказались бы переломаны, и пусть все бы они болели, потому что это бывает ведь и у обычных людей — но эта звериная шерсть…

— Тебе правда не противно? — прошептала она, пристально на него глядя.

— Нет, моя маленькая прекрасная леди, — искренне возразил он. — Ты не можешь быть мне противна. Что бы с тобой ни случилось. Это невозможно, Гвен. Никогда.

— Просто… Это не всё, — прошептала она.

— Я знаю про хвост, — улыбнулся он. — И если тебе неловко, я не буду смотреть. Обещаю.

— А ты хочешь? — еле слышно прошептала она, совершенно пунцовая от смущения.

— Конечно, хочу, — он тоже покраснел почему-то — и она вдруг обвила его шею руками и прижалась к нему так сильно, что он задохнулся и задержал дыхание, чтобы не закашляться. Она, почуяв, ослабила хватку, потом отодвинулась от него, села у него на коленях и одним быстрым движением сняла вдруг с себя рубашку. Он растерялся в первый миг — а потом одним быстрым жестом трансфигурировал решётку, отделяющую камеру от коридора, в глухую стену, и лишь потом посмотрел на жену. Та перевернулась и легла животом вниз к нему на колени — и он, наконец, увидел.

Хвост.

Он показался Арвиду очень длинным — и очень пушистым. Шерсть покрывала его целиком и заходила на тело — вверх по спине — и на ягодицы, резко сужаясь к талии и узкой дорожкой поднимаясь по позвоночнику почти до самых лопаток. Гвеннит вдруг слегка вильнула хвостом — а потом приподняла его и помахала сильнее. Арвид рассмеялся — и с некоторым смущением ощутил сильнейшее возбуждение и, не очень думая о том, что делает, провёл рукой по спине Гвеннит. Ощущение было странным: середину ладони щекотали жёсткие волосы, а пальцы скользили по такой знакомой и родной коже — он вдруг склонился и прижался губами к её затылку.

— Что ты делаешь? — дрожа, прошептала Гвеннит.

— Я не буду, если не хочешь, — он заставил себя отстраниться, но она, обернувшись, посмотрела на него огромными своими глазами и покачала головой:

— Я не против… но мы же… здесь…

— Я закрыл всё… и здесь всё равно нет сейчас никого. А меня отпустили — у меня выходной, — он заулыбался. — Я очень боюсь, что ты потом передумаешь… и ты… ты безумно нравишься мне… сейчас… вот такой…

Она глубоко-глубоко вздохнула — и, вновь зажмурившись от счастья, развернулась на спину и торопливо начала стягивать со своего мужа одежду.