Обратная сторона луны (джен)

— Я вам неимоверно признателен, — говорил мистер Уоткинс, икая, покуда они медленно шли по Диагон-элле, сопровождаемые радостными возгласами, громкими шутками и даже, кажется, вспышками колдокамер. Идти оказалось непросто: Гарольд был куда выше Скабиора и, хотя очень старался учитывать этот факт и приседать, делать это он периодически забывал и вставал в полный рост — после чего их троих немедленно начинало заносить в сторону Скабиора, на что тот отвечал отчаянной руганью и болезненными — как он искренне надеялся — щипками виновника. Тот приседал вновь — и они проходили ещё пару десятков футов, и всё повторялось сначала. Скабиор с тоской думал, что завтра в «Ежедневном Пророке» наверняка появится весёленькая статья с не менее забавными колдографиями, и сколько и каких после этого шуток будет ходить про него по Лютному — и какого Мордреда его вообще понесло сегодня сюда? Лежал бы сейчас в борделе… как хорошо! Что же он вечно влезает в какие-то идиотские истории? Хотя эта, надо признать, по степени идиотизма с лёгкостью переплюнула их все — чем-чем, а доставкой в Мунго рогатых мужиков он ещё никогда не занимался.

— Не знаю, сколько я там просидел… и так обидно, вы знаете — я понимаю, у нас в отделе полно шутников, но всё-таки это как-то уж слишком жестоко…

— В каком отделе? — заинтересованно спросил Скабиор, в десятый раз стирая слизь со своего лба. Яблоками пахло так сильно, что ему неимоверно захотелось пирога с ними — к примеру, такого, какой порой пекла Гвеннит, с мягким и сладким тестом и лимонной цедрой вместо привычной корицы. Какое же счастье, что эта пакость хотя бы пахнет приятно — всё-таки идти, ощущая себя залитым яблочным пюре, гораздо приятнее, чем чувствовать себя искупавшимся, к примеру, в выгребной яме.

— Я в министерстве работаю, — охотно пояснил Уоткинс, — в Отделе магических игр и спорта.

— Спортсмен, значит, — понимающе проговорил Скабиор, недоумевая, чем же тот умудрился до такой степени насолить МакТавишу.

— Да нет, что вы! — улыбнулся Уоткинс. — Я работаю с патентами на всякие мелкие волшебные изобретения… знаете, вроде игрушек или продукции из «Вредилок Уизли» — у нас, вообще, весёлые люди в отделе и шутки любят, но чтоб вот так… я думаю, тут просто с размерами промахнулись — так-то у нас люди незлые…

Патенты — это было понятнее. На кой, правда, сдались МакТавишу игрушки, Скабиор даже представить себе не мог, но… игрушка — такое мутное и расплывчатое понятие, имеющее массу трактовок… Однако, сильно же он должен был достать «чайных дел мастера», как порой за глаза называли одну из самых известных фигур Лютного, чтобы дело дошло до убийства.

— Думаете, коллеги подшутили? — с сомнением спросил Скабиор, искоса поглядывая на выглядящего смущённым, но совсем не расстроенным икающего рогача.

— Да конечно… кто же ещё? — добродушно улыбнулся тот. — Да нет, я совсем не в претензии… обидно немного, что они так меня бросили, ну да что поделать… наверное, сами перепугались того, что наделали — или, скорее, наделал. Ничего страшного, сейчас в Мунго меня расколдуют… вы знаете — они ужасно тяжёлые, — выдохнул он устало, икнув при этом особенно большим облаком пузырей, — если б не вы двое, я даже и встать бы не смог… я пытался, пока сидел там — но никак…

— Да что ж ближнему не помочь, — фыркнул, отдуваясь, Скабиор, в очередной раз стирая с глаз стекавшую с его лба сиреневатую субстанцию. — Тем более — вы уж простите — лично я такого никогда прежде не видел.

— Да за что тут прощать, что вы? — возразил Уоткинс. — Я сам не видел и прекрасно вас понимаю… вы знаете, я жалею, что не могу увидеть себя со стороны — может быть, в Мунго будет какое-нибудь зеркало…

— Уверен, — хмыкнув, заверил его Скабиор, — если вы попросите, вам его непременно дадут.

Виновник всего этого безобразия тем временем молчал, но свои обязанности движущейся опоры выполнял исправно, очень стараясь идти вровень со Скабиором, так что функцию общения тот решил пока что взять на себя, даже, пожалуй, радуясь, что тот молчит, ибо способностей к дипломатии молодой человек от своего отца явно не унаследовал.

Таким образом, они добрались до самого конца Диагон-Элле, где и остановились перед стеной. Скабиор коснулся кирпичей своей палочкой в знакомом порядке — проход открылся, и они, с некоторым трудом (Уоткинса пришлось развернуть боком, потому что иначе рога просто не пролезали) пройдя через него, остановились передохнуть на минуту.

— Надеюсь, миссис Лонгботтом хорошо умеет расширять дверные проёмы. Предупреждаю — будет шумно и, по всей вероятности, весело, — сказал он и решительно подхватил Уоткинса под руку. — Двинулись! — скомандовал он и повёл их к бару.

Оставив их вдвоём на ступеньках, Скабиор вошёл поначалу один — ибо рога, разумеется, ни в какую дверь не могли бы войти даже боком. В баре было довольно людно — ну, а что он хотел: пятница, вечер… Хозяйки что-то не было видно, хотя обычно, несмотря на нанятый пару лет назад персонал, она появлялась здесь в самое горячее время, которым, безусловно, вечер пятницы и являлся.

— Кто тут главный сегодня? — спросил он у бармена, маленького щупленького китайца неопределённого возраста, чей внешний вид многих вводил в заблуждение — ровно до первого конфликта, который тот с удивительной лёгкостью разрешал зачастую даже без всякой магии. — Привет, Фенг, — вежливо поздоровался он и, удостоившись привычного кивка с радостной улыбкой и оценивающим взглядом, спросил: — Есть сегодня хозяйка? Или всё в этот вечер в твоём безраздельном владении?

— Могу я чем-то помочь? — привычным вопросом на вопрос ответил тот, одетый, как и всегда, в неброские тёмные штаны и такую же куртку. — Выпьешь чего-нибудь? — он невозмутимо стёр грязной на вид тряпкой со стойки упавшую со Скабиора каплю яблочно-сиреневой слизи — та сошла, как и не было.

— Не сегодня, — качнул тот головой. — У нас тут небольшая проблема… нам бы к магглам пройти — но надо расширить двери.

Бармен, названный Фенгом, молча вышел из-за стойки и, пройдя вместе со Скабиором к двери, замер на пару секунд на пороге, разглядывая сидящего на крыльце рогатого икающего мистера Уоткинса, потом перевёл взгляд на своего спутника и с интересом сказал:

— Какой изумительный пример трансфигурации. Я склоняю перед вами голову в немом восторге, мистер Скабиор.

— Да не передо мной, — хмыкнул тот. — Мы его таким нашли. Увы, я бы и рад — но мне такое не по плечу, трансфигурация — не мой конёк. Впустишь нас?

— Вы в Мунго идёте? — спросил тот, доставая палочку — совсем коротенькую и тёмную.

— Куда ж ещё с такой красотой? В Мунго, конечно. Поможешь?

— Одну минуту, — вежливо попросил тот, оценивающе оглядывая рога. — Полагаю, — он сделал несколько взмахов палочкой, расширяя дверной проём футов до восьми, — этого будет достаточно.

— Похоже на то, — согласно кивнул Скабиор. — Спасибо. Подъём! — скомандовал он, лихо подхватывая измученного, но не унывающего Уоткинса под руку и несильно пиная присевшего рядом с ним как раз очень грустного Гарольда. — Медленно… аккуратненько… тихо, тихо! — командуя таким своеобразным образом, он ввёл их в паб, где с их появлением на несколько секунд установилась звенящая тишина, а потом низкий мужской и явно пьяный голос блестяще сформулировал всеобщее впечатление от их эпической троицы:

— Твою ма-ать…

— И твою, — неприветливо буркнул Скабиор, которому было жарко и склизко (именно этим словом он мог бы выразить то сомнительное и неприятное ощущение, которое давно уже с шеи спустилось на спину, и скоро, вероятно, могло бы достигнуть ботинок) — а ещё от голода буквально подводило желудок — как же аппетитно пахла эта мордредова слизь! Он сглотнул — и услышал, как то же самое сделал Уоткинс. — Эта пакость так пахнет, — сказал Скабиор, сдерживая нервный смех, потому что то, что он собирался сейчас предложить, представлялось диким ему самому, — я вспомнил, что сегодня даже и не обедал.

— Я вот тоже, — поддержал его, икнув и снова сглотнув, Уоткинс. — Ужасно есть хочется.

— Джентльмены желают поужинать? — невозмутимо поинтересовался бармен. Скабиор с Уоткинсом переглянулись и хором сказали:

— Да.

И расхохотались. Гарольда никто, разумеется, не спросил — и тот, по счастью, даже и не подумал спорить.

— Так, — тем временем скомандовал Скабиор, стирая со лба и щёк слизь уже совершенно привычным движением, — я думаю, нужно сесть где-то под балкой и рога пока что к ней привязать верёвкой, чтобы человек хотя бы поесть смог нормально. Магию использовать страшновато, а простые верёвки будут, полагаю, в самый раз.

— Сюда, пожалуйста, — с коротким поклоном позвал их Фенг, устраивая своего рогатого посетителя строго под балкой и самолично приматывая к ней рога выпущенными из кончика палочки толстыми верёвками, а потом и обматывая их плотной тканью.

— Гениально! — восхитился Скабиор. — Как я-то об этом не подумал… вот я дура-ак!

— Вы были слишком заняты помощью своему другу, — вежливо отозвался бармен. — Что джентльмены желают?

— Мяса, — решительно заказал за всех Скабиор, но потом, вспомнив свой первый обед с Арвидом, всё-таки вопросительно поглядел на Уоткинса. Тот кивнул — вернее, попытался кивнуть, но рога, прочно прикреплённые к мощной дубовой балке не позволили ему сделать это простое движение, и он подтвердил вслух:

— Мне тоже, — и, смущаясь, добавил, — средней прожарки, пожалуйста. Или можно слабее.

— Наш человек, — довольно рассмеялся Скабиор. — Нам тоже. Ну, и гарнир какой-нибудь… хотя я обойдусь хлебом. И, — он глубоко вздохнул, но пить сейчас было бы большой ошибкой, — пива. Мне — обычного тёмного.

— А мне сливочного, — попросил, чуть смутившись, Уоткинс.

— А тебе? — не дождавшись заявки, сам спросил Гарольда Скабиор, но в ответ получил лишь страдальческий взгляд тёмных глаз. — Ему тоже сливочного, — решил он.

Ситуация в целом стала настолько абсурдной, что он уже даже и не жалел, что ввязался — ибо это явно была одна из тех историй, которые входят в золотой фонд рассказчика и пользуются популярностью спустя и пятьдесят лет, и все сто. Посетители «Дырявого Котла» тем временем собрались вокруг, восхищённо цокая языками, уважительно трогая рога и, отогнув краешек тряпки, набирая сиреневатую слизь в спешно наколдованные ёмкости и обмениваясь друг с другом громкими комментариями.

— Сколько лет живу — никогда такого не видел!

— Во даёт! И как у него только голова-то не оторвалась?

— А пахнет — ну чисто пирог моей тёщеньки, земля б ей пухом когда-нибудь уже, наконец!

— Глядите! Да у него ж и гнездо там! Вон, слева! Птичье! — гнездо в самом деле присутствовало, небольшое и сплетённое из травы.

— Вот они, бабы — изменила так изменила!

— Не-е, тут одной изменой явно не обошлось! Небось, сборная Ирландии поучаствовала и запасной состав!

— Да ну, какие ирландцы? Тут всяко невыразимцы отметились!

— Да нет, были б невыразимцы — рога бы были невидимыми!

— Ты идиот? Какой с невидимых толк? Тут как раз самый смак, чтоб поярче да повнушительней! Не, говорю вам — точно невыразимцы!

— Вы чо, мужики — он, вон, и не женат, похоже! Кольца-то нету!

— И правильно! Нечего на такой потаскухе жениться! Если она ему, даже замуж ещё не выскочив, так изменяет, то что потом будет, парни?

— Эй, слышь, а вот у меня есть племяшка — отличная скромная девушка, и по хозяйству умеет, а уж какие пироги печёт! С яблоками!

Каждая реплика сопровождалась непременно радостным хохотом и громкими, не всегда пристойными восклицаниями. Мистера Уоткинса такое внимание, с одной стороны, явно смущало, но с другой, кажется, вовсе не обижало и даже, похоже, доставляло некоторое удовольствие: он, хотя и краснел, но губы его подрагивали в улыбке, а глаза блестели, скорее, радостно и весело.

— На самом деле, это очень забавно, — проговорил он негромко, обращаясь, скорей, к Скабиору, ибо Гарольд сидел рядом бледный и так ни разу и не оторвал от стола взгляда. — Со мной никогда прежде не происходило ничего интересного…

— Это вам за все прошедшие годы, — хмыкнул Скабиор. — От коллег. Вы, я вижу, не злитесь?

— Да на что же? — улыбнулся, икнув, тот. — Голова только ужасно устала и уже начинает болеть — но оно того стоит… как жаль, что у меня нет с собой колдокамеры!

— А вы «Пророк» не выписываете? — хохотнул Скабиор. — Спорить могу, что завтра вы будет там в самых удачных ракурсах.

— Если джентльмены желают, я могу сделать снимок — потом заберёте здесь, — предложил как раз вернувшийся с пивом бармен.

— О! — просиял Уоткинс. — Я буду вам премного обязан! Пожалуйста, — попросил он.

— Один момент, — кивнул тот, расставляя кружки и вновь исчезая.

— Эй, приятель, могу я с тобой сколдографироваться? — немедленно спросил полный волшебник в не самой чистой на свете коричневой мантии и с окладистой бородой.

— Конечно, если хотите, — кажется, чуть ли не с удовольствием согласился тот.

И началось… Вспышка сверкала, люди менялись — было похоже, что каждый хочет получить общий снимок на память — Уоткинс улыбался, обнимая очередных незнакомцев за плечи и позволяя им обнимать себя… Особенной популярностью пользовались фотографии с вылетающими у Уоткинса изо рта разноцветными пузырями, однако подгадать тут выходило нечасто. Тряпку с рогов, разумеется, сняли, и сиреневая слизь потихоньку заливала часть стола, пол и скамью, вызывая, впрочем, какой-то детский восторг всех присутствующих, включая, кажется, и бармена, которому потом предстояло всё это убирать. Вот тут-то Скабиору бы встать и уйти — тихо и незаметно раствориться в толпе, которая, безусловно, не бросила бы своего героя без помощи, уйти, да ещё бы и Гарольда увести… и он даже об этом подумал — и никуда не пошёл. Потому что, кем надо быть, чтобы пропустить подобное приключение?

Обед… хотя, судя по времени, уже ужин они получили лишь по окончании фотосессии, в процессе которой свои снимки с рогатым Уоткинсом получили и Скабиор, и Гарольд (который, правда, единственный из присутствующих ни словом, ни жестом не выразил подобного желания, однако всё равно был едва ли не насильно сфотографирован сперва вдвоём с героем этого вечера, а потом и втроём — на этом настоял сам Флавиус, попросив под конец их обоих об общем снимке, на память).

Наконец, все слегка успокоились, и Фенг принёс ужин — жареные на огне отбивные, свежий хлеб и огромную миску салата. Пока они ели, среди остальных посетителей бара случилась небольшая потасовка за право оплатить их ужин, и Скабиор с огромным трудом удержался от шутки на тему, что никогда прежде даже вообразить не мог ситуацию, в которой группа мужчин оспаривает друг у друга право заплатить за его ужин.

Однако ужин, в итоге, закончился, время уже приближалось к полуночи (что, в общем-то, было хорошо, ибо, чем позже — тем меньше магглов на улицах) и пора было всё-таки трогаться в путь. Рога, наконец, отвязали (а вот тряпку бармен с видимым удовольствием пожертвовал им), выход в маггловский Лондон был расширен, и они втроём, наконец-то, снова отправились в путь.